IV
Компания Вольфов
Обмен был равноценным: Европа одарила Америку музыкой, а Америка в ответ подарила Европе музыкальный бизнес. В 1875 году, когда Ханс фон Бюлов под присмотром Бернарда Ульмана пересекал Атлантику, Альберт Гутман открыл концертное агентство под каменными сводами Венской придворной оперы, где мимо него не мог пройти ни один музыкант. Спустя год, в то время как Морис Гро представлял Америке Жака Оффенбаха, Альфред Шульц-Куртиц основал агентство в Лондоне для проведения фестиваля Рихарда Вагнера. Примерно тогда же в Берлине усталый Антон Рубинштейн вошел в музыкальный магазин «Боте унд Бок» и стал изливать душу его симпатичному владельцу: «Я езжу по миру, чтобы зарабатывать деньги для своей семьи, и мне нужен кто-то, кто мог бы заняться организацией концертов и защищать мои личные права», — вздыхал он. «А у меня как раз есть такой человек», — ответил Бок и вызвал из-за прилавка служащего по имени Герман Вольф, оторвав его от дел. Бок знал, что деятельной натуре Вольфа тесно в стенах скромного музыкального магазина. Но даже он не мог предвидеть, что через двадцать лет Вольф станет кайзером музыкальной Германии.
Впрочем, Берлин был культурным захолустьем по сравнению с Веной, где начал свою деятельность Гутман. На приеме в честь приезда Рихарда Вагнера он подружился с музыкантами Венского филармонического оркестра и договорился, что билеты на концерты будут продаваться в его офисе. Вскоре ему удалось продать вдвое больше абонементов, чем вмещал зал «Музикферайна», и это позволило оркестру повторять концерты без дополнительных репетиций. Гутмана попросили помочь в привлечении солистов, и когда звезды приезжали в Вену, он старался уговорить их остаться еще на один вечер и принять участие в камерных и вокальных концертах. За это в программках Венского филармонического оркестра рекламировались только его независимые проекты. Ему удалось заручиться поддержкой одного из членов дома Габсбургов, после чего он стал именовать себя не иначе как «Albert Gutmann, k. und k. Hofmusikalienhandlung» — «Альберт Гутман, поставщик музыкальных услуг королевского и императорского двора». «Он царил в концертном мире Вены, почти не имея соперников»[145], — рассказывал один незадачливый скрипач.
По мере роста своего благосостояния Гутман начал издавать ноты. По рекомендации Иоганнеса Брамса он напечатал этюды семнадцатилетнего Ферруччо Бузони, но отказал Хуго Вольфу. Один из примечательных случаев его вмешательства в творческий процесс имел место в 1884 году, когда, завороженный возвышенным текстом посвящения архиепископу Максу Эмануэлю Баварскому, он издал квинтет, написанный зрелым, но малоизвестным тогда музыкантом Антоном Брукнером. Судьба композитора, вытесненного на обочину музыкальной жизни могущественными пробрамсовскими критиками, резко изменилась к лучшему. Артур Никиш, ознакомившись с партитурой его Седьмой симфонии, сказал, что «со времен Бетховена еще не создавалось ничего, что приблизилось бы к ней», и провел блестящую премьеру в Лейпциге. В Мюнхене тем же произведением дирижировал Герман Леви, и после этого концерта Брукнер, обратился к Гутману, который согласился издать симфонию — при условии, что композитор заплатит тысячу гульденов на покрытие типографских расходов. Леви организовал сбор денег и накануне шестидесятилетия Брукнера преподнес ему его первую изданную симфонию. Через пять лет композитор принес Гутману свою Четвертую симфонию. И хотя Венский филармонический оркестр успешно справился с исполнением, условия публикации не изменились — тысяча гульденов от спонсора или издания не будет. Снова были собраны деньги, но на сей раз Гутман совершил страшный грех — он нарушил пожелания композитора и издал партитуру со своими поправками. Дирижеры и ученые по сей день мучительно пытаются восстановить исходные намерения Брукнера.
Благодаря своим связям с Филармоническим оркестром, нотоиздательскому бизнесу и магазинчику роялей на Химмельспфёртнерштрассе Гутман смог резко активизировать музыкальную деятельность в городе Шуберта и Штраусов. Его контора под сводами оперного театра стала тем местом, куда прежде всего устремлялись приезжавшие в город музыканты (Лист, посещая Вену, просил поселить его «поближе к Гутману»), а устраиваемые им концерты проложили путь к вершинам славы для многих молодых солистов. Мало кто из них заметил, однако, что в 1907 году он внезапно продал дело, перенес нервный срыв и умер[146].
Своим успехом Гутман был обязан дружеским отношениям с Венским филармоническим оркестром. Единственный случай, когда его влияние оказалось под угрозой, связан с возникновением внутри оркестра семейных интересов «высшего порядка». В 1881 году семнадцатилетний еврейский мальчик из румынского городка Яссы произвел сенсацию, исполнив только что написанный скрипичный концерт Карла Гольдмарка. Несмотря на юный возраст, Арнольда Розе сразу же посадили на место концертмейстера оркестра. «Чистота его интонации вошла в поговорку, — комментировал скрипач Карл Флеш. — Что касается интерпретации, то главными его достоинствами были искусство фразировки и та абсолютная уверенность, с которой он всегда безошибочно находил единственно верные динамические и агогические оттенки. Идеальный лидер оркестра, неумолимо ведущий за собой других, [он] потрясающе читал с листа и действительно помогал дирижеру»[147]. Розе прослужил в оркестре пятьдесят семь лет, после чего его безжалостно изгнали пронацистски настроенные коллеги.
Скандальный, похотливый, неумный Розе в равной мере вызывал как симпатии, так и неприязнь, и эти чувства только усилились, когда в 1897 году главным дирижером оркестра стал Густав Малер. Розе и Малера связывали сложные родственные отношения. В 1898 году брат Розе, виолончелист Эдуард, женился на сестре Малера Эмме, а спустя четыре года сам Арнольд женился на его другой, самой любимой, сестре Жюстине. За те десять лет, что Малер возглавлял оркестр, Розе превратился в мелкого тирана. «Его обуял своего рода цезаризм, и он распоряжался оркестром с жестоким и узколобым деспотизмом»[148], — писал композитор Франц Шмидт, бывший тогда виолончелистом Филармонического оркестра.
Старший брат Розе, Александр, не обладавший таким темпераментом, обосновался в Вене в качестве музыкального издателя и агента. Как издатель он публиковал сборники сентиментальных пьес для фортепиано, сочиняемых и исполняемых дилетантами-аристократами. Как агент он обладал настоящим чутьем на молодых скрипачей и сумел открыть Фрица Крейслера и Яна Кубелика. Крейслер называл его «celebrissima e illustrissima impresa dei più grandi e conosciuti artisti del vecchio e nuovo mondo» — «знаменитейший и просвещеннейший импресарио самых великих и известных артистов Старого и Нового Света»[149], — но Александру никак не удавалось надолго сохранять платежеспособность, и приходилось обращаться к знаменитому брату за поддержкой. Организованные им концерты не могли сравниться с гутмановскими ни по блеску, ни по количеству влиятельных покровителей, а исполнители часто были совершенно неизвестны публике. Для того, чтобы прибрать к рукам часть дела Гутмана, ему требовалось заручиться связями с Венским филармоническим оркестром.
В 1900 году Александру Розе пришла в голову блестящая идея: оркестр, по его мысли, мог бы стать культурным посланником дряхлеющей империи, трещины на национальном фасаде которой можно было бы спрятать за славой общего музыкального наследия. Он собрал комитет из влиятельных и известных горожан и объявил сбор средств для организации гастролей оркестра на Всемирной выставке в Париже. Музыканты пришли в восторг, но родной брат Розе — то ли из формальных соображений, то ли из тревоги за предприятие, затеянное братом, — решительно воспротивился. На собрании оркестра Арнольд заявил, что в июне в Париже будет слишком жарко и слишком дорого, что отели там неудобные, а публика не разбирается в музыке[150]. Однако его никто не поддержал, и гастроли состоялись. Они стали подлинным прорывом в отношениях между двумя странами, вызвавшим восторженные отклики со стороны молодых политиков Поля Пикара и Жоржа Клемансо. Однако с финансовой стороны гастроли обернулись полной катастрофой. В середине поездки, поняв, что им не хватит денег на оплату обратного пути, музыканты отправили Малера к барону Альберту Ротшильду, главе семейного банка, чтобы попросить у него двадцать тысяч франков.
Следующей зимой Александр Розе организовал в честь Малера мировую премьеру его юношеской кантаты «Жалобная песнь». Исполнение было скверным, прием — более чем сдержанным; некий критик-расист настойчиво подчеркивал кровные связи между Малером и «его зятем, импресарио и торговцем от музыки Александром Розе»[151]. В Вене тех лет этот намек на общие семитские корни мог нанести больший ущерб, чем обвинение в непотизме[152]*. Александр, не обладавший стойкостью Малера, сдался под напором музыкальных и домашних проблем. Его жена, английская старая дева, помешанная на сцене, в период ухаживания перепутала его с прославленным Арнольдом, а после свадьбы, открыв для себя творческое бессилие мужа, превратила семейную жизнь в ад. После развода дела Александра пришли в упадок, попытки организовывать концерты становились все более жалкими. Его солисты, в том числе Крейслер и Кубелик, перешли к Гутману. К моменту преждевременной кончины Александра в 1911 году (в том же году умер и Малер) его концертное агентство приносило меньше, чем нотное издательство. Пятого ноября 1911 года Венский филармонический оркестр посвятил памяти Розе исполнение Пятой симфонии Бетховена, отдав тем самым долг человеку, создавшему всеевропейскую репутацию коллективу.
