— Это не твое дело, — ответил муж, когда я рассказала ему о своих опасениях, а сам быстро вышел из комнаты, прежде чем я смогла что-либо ответить.
Вероятно, он не мог, или не хотел даже допустить этого, он был так очарован ее невинными прелестями, что упускал из вида собственные интересы.
Однажды, на последних неделях девятого месяца беременности Алисия стала расспрашивать меня о чердаке.
— О, это довольно интересное место, — сказала я, принимаясь описывать его, а затем сделала паузу. — Но, в самом деле, тебе лучше самой все увидеть, — прибавила я.
Тотчас я представила себе, как она поднимается по шатким узким ступенькам лестницы, затем пробирается по огромному чердаку, то и дело натыкаясь на разбросанные вещи, о которые можно зацепиться.
— Мне так хотелось пройти через эти двойные двери и подняться вверх по лестнице.
— О, есть и еще один путь наверх. Секретный путь.
— Неужели? — Она была заинтригована. — Где?
— Он начинается у дверей чулана, примыкающего к комнате в конце северного крыла.
— О, боже мой, вход в чулан. Вы не хотите пойти со мной?
— Нет, я уже была там, — ответила я. — Я покажу вам дорогу, а там вы сможете позабавиться среди старинных вещей.
— О, я умираю от нетерпения. Пойдемте быстрее, — попросила Алисия, и я повела ее через северное крыло в самую дальнюю комнату.
Она привела ее в восторг.
— Это похоже на убежище. Да.
— Этот дом такой увлекательный, такой таинственный. Я должна расспросить Гарланда об этой комнате.
— Будь любезна, — попросила я. — А затем ты передашь мне его рассказ. Я показала ей дверь в чулан.
— Будь осторожна, — попросила я, когда она оглянулась на меня. — Над первой ступенькой есть шнур. Дерни за него, и на лестнице загорится свет.
Она дернула за шнур, но лампочка не загорелась. Я еще раньше ее вывернула.
— Должно быть, перегорела, — сказала я. — Забудь об этом.
— Ничего, пустяки. Мне все отлично видно.
— И помни, что я просила тебя не подниматься наверх.
— Не будь, пожалуйста, старой ворчуньей, Оливия. Это пустяки.
— Ну, иди. Я буду читать внизу, в передней гостиной.
Она стала подниматься, а я закрыла за ней дверь. Я услышала прерывистое дыхание и смех. Сердце бешено колотилось у меня в груди. Мрак, темнота, эти скрипучие ступеньки и половицы — все это было так опасно для женщины, которая собиралась рожать. Какая доверчивая дурочка, подумала я и отвернулась. Что бы с ней ни случилось, я буду далеко и не смогу ей помочь. Я ее предупреждала, и меня не за что винить.
Я выбежала из комнаты и побежала через все северное крыло. Я не торопясь уселась в гостиной и начала читать, как пообещала Алисии. Мне было трудно сосредоточиться. Всякий раз, когда я поднимала глаза к потолку, то представляла себе, как она спотыкается и падает, может быть, ударившись головой об один из этих сундуков или шкафов.
Позднее, когда я расскажу об этом Малькольму, как это все случилось, он будет благодарить меня. Может быть, немногословно, но, наверняка, благодарность прозвучит. А, может быть, она уже не будет порхать по дому, вызывая улыбки на всех лицах? Может быть, выкидыш отразится на ее красоте, и темнота навсегда окутает ее очи? Отчаяние смоет все ослепительное очарование с ее лица. Голос ее станет более низким и грубым, утратив свою мелодичность. Малькольм уже не будет больше очарован ее болтовней и обольстительными чарами. Когда мы вновь соберемся за обеденным столом, и она вновь заговорит, в тот момент мы все утратим слух.
Я и не заметила, сколько прошло времени, но когда Гарланд и Малькольм прибыли домой, она еще не спустилась. Конечно, первым делом Гарланд спросил о ней.
— О, дорогой, — ответила я, — я сидела здесь, полностью погрузившись в чтение. Она отправилась на чердак довольно давно.
— На чердак? Зачем?
— Чтобы осмотреть его. Ей стало скучно.
— На чердак? — переспросил Гарланд. Его лицо вдруг потемнело.
— Ей не следовало подниматься туда.
— Я ей так и сказала, но она настаивала на своем. Она обозвала меня старой ворчуньей за то, что я отговаривала ее от этого и все равно отправилась наверх.
Он выбежал из комнаты и поднялся по винтовой лестнице. Малькольм стоял в дверях, наблюдая за ним, а затем повернулся ко мне. Никогда прежде я не встречала такого холодного взгляда. Это был странный взгляд, смесь страха и гнева, подумала я. Казалось, он открыл во мне что-то новое, чего не смог заметить раньше.
— Вероятно, тебе следовало бы пойти вместе с ним и посмотреть, не произошло ли что-нибудь, — заметила я.
И вдруг на лице его появилась кривая улыбка, он развернулся и вышел. Вскоре после этого я услышала голос Гарланда, и поторопилась в зал.
— Все в порядке? — спросила я.
Он торопился в южное крыло дворца.
— Что? О, да. Можешь себе представить? Я нашел ее, стоящей перед зеркалом и примеряющей, что бы ты думала, одно из старых платьев Коррин. Надо признаться…
Вдруг позади меня выросла фигура Малькольма, как будто он ждал своего часа за кулисами. Видно было, что он кипит от ярости, и все же… все же… Я увидела этот рассеянный взгляд в его глазах, взгляд, который, если бы я не знала этого лучше, можно было бы назвать любовью.
Две недели спустя, почти день в день, Алисия родила ребенка. Доктор Брэкстен прибыл, чтобы принять малыша. Малькольм и я ожидали в зале. Гарланд вышел на балкон и закричал нам сверху вниз:
— У нас родился мальчик! Мальчик! А Алисия просто умница! Она просто готова танцевать от радости.
— Чудесно, — сказала я.
Он сложил руки вместе и поднял их к небу, прежде чем вернулся в свои апартаменты. Малькольм ничего не сказал, но, обернувшись к нему, я увидела выражение ярости на его лице.
— Я молился, если ребенку суждено родиться, чтобы это была девочка.
— Какая теперь разница? Пошли, посмотрим малыша.
Он остановился в нерешительности, и я отправилась без него. Новорожденный малыш, как только я увидела его в колыбельке, заботливо уложенного туда материнскими руками, почти ошеломил меня. У него были белые волосы и голубые глаза моего сына, но этот ребенок излучал спокойный и прекрасный мир, какого я никогда не видела у малышей. Он смотрел на всех ясными, понимающими глазами, а я знала, что это несвойственно малышам.
Не правда ли, он прекрасен? — прошептала Алисия, придвигая его заботливо поближе к себе. — Я собираюсь назвать его Кристофером Гарландом в честь моего отца Гарланд стоял рядом, гордый, словно молодой папа. В это мгновение он выглядел на двадцать лет моложе. Не правда ли, их пара была чудесной? Может быть, они смогли повернуть время вспять? Или нашли родник молодости, или, может быть, именно это происходит с истинными влюбленными? Никогда я так не завидовала и не ревновала к кому-либо так сильно, как к Алисии в гот момент У нее было все — красота, нежный и любящий муж, а отныне и прекрасный ребенок.
Поздравляю, отец, — сказал Малькольм, появившись в дверях.
Спасибо, Малькольм. Подойди поближе и посмотри на своего сводного брата.
Малькольм стоял позади меня и сверху вниз любовался Алисией и младенцем.
Симпатичный Истинный Фоксворт, — сказал Малькольм Держу пари, — сказал Гарланд. — Сегодня мы выкурим сигары, не так ли, сын?
Да, — сказал Малькольм. — Этого добился ты, отец.
О, я, право, не знаю, как бы он смог этого добиться в одиночку, — улыбнулась Алисия.
При этом даже я улыбнулась. Лицо Малькольма покраснело.
— Ну, я имел в виду… я, конечно, поздравляю, Алисия, — сказал он и наклонился, чтобы поцеловать Алисию в щеку.
По тому, как он закрыл глаза, я поняла, что он хотел, чтобы этот поцелуй длился вечно.
Какой же он лицемер, подумала я. Зная, как он ненавидит малютку, трудно было вынести то, что он выговаривает нужные слова и совершает правильные поступки.
Он быстро встал и попятился назад.
— Я думаю, вам пора отдохнуть, — сказал Малькольм.
Мы с ним вышли из комнаты. Гарланд нанял нянечку для ухода за Алисией в первые две недели, чего не догадался сделать для меня Малькольм. Мы застали доктора Брэкстена в вестибюле, когда он уже собирался уходить.
— Ну вот, Малькольм, — сказал он, — вы можете гордиться своим отцом, так?
— Да, — ответил Малькольм сухо.
— Кажется, я был неправ, — добавил доктор Брэкстен.
— Прошу прощения?
— Судьба в конце концов уготовила появление на свет еще одного Фоксворта в Фоксворт Холле, да? — спросил он.
Мгновение Малькольм ничего не отвечал. Его губы побелели, и он посмотрел на меня.
— Да, доктор, вы были неправы.
Он спустился вслед за доктором по лестнице. Их шаги громким эхом отдавались в доме — эхом, предупреждающим о надвигающемся шторме.
ДНИ СТРАСТИ
После рождения Кристофера Гарланд стал больше внимания уделять семье и меньше бывать на работе. Малькольм заявил что он наконец-то избавился от назойливого вмешательства отца во все дела.
