ДНИ СТРАСТИ
После рождения Кристофера Гарланд стал больше внимания уделять семье и меньше бывать на работе. Малькольм заявил что он наконец-то избавился от назойливого вмешательства отца во все дела.
Он совершенно не разбирается в нюансах высокой финансовой политики, и мне приходилось слишком долго объяснять ему самые элементарные вещи Он расспрашивал обо всем и раздражал моих сотрудников Может быть, к лучшему что он похож на пенсионера Я хотел бы, чтобы он официально заявил о своей отставке, — добавил он.
Гарланд старался ничем не огорчать меня, но меня расстраивало уже то, что он постоянно находился рядом, ибо мне было тяжело видеть его нежные чувства к Алисии.
Он парил вокруг нее, словно голубь, наблюдая за тем, как она кормит малыша, а затем он брал их на прогулку или вывозил в экипаже Иногда они просили меня поехать вместе с ними, но я всегда отказывалась. Несколько раз мне удавалось увидеть себя и Алисию в зеркале но всякий раз я с огорчением ощущала себя скорее ее матерью, чем женой ее пасынка. Мне было смешно даже думать о том, что она — моя мачеха. Я также понимала, что с моей стороны нелепо было отправляться куда-либо с Гарландом и с нею, если с нами не будет Малькольма. Но вскоре стали происходить и более тревожные события.
Не прошло и двух месяцев со дня рождения Кристофера, как Гарланд и Алисия стали уединяться уже посреди бела дня. Они возвращались с прогулок всегда возбужденные, тесно прижавшись друг к другу, обнимаясь и нежно целуясь. Они проходили мимо меня, словно меня не было и в помине.
Гарланд обнимал Алисию за плечи, а она держалась за его талию, и так они вместе взбегали по винтовой лестнице и исчезали в своих апартаментах. Горничные и Лукас лукаво переглядывались, когда видели, как молодые влюбленные флиртовали друг с другом. Несколько раз мне удавалось услышать их пересуды о Гарланде и его молодой жене. Раз, когда я направлялась на кухню и уже остановилась перед распахнутой дверью, до меня донесся разговор миссис Штэйнер и миссис Уилсон.
— Как чудесно, — сказала миссис Штэйнер, — что они все время вместе. Мне ни разу не удалось днем произвести уборку в их спальне.
— Это так похоже на первый брак мистера Фоксворта, — добавила миссис Уилсон.
— И так непохоже на отношения между Малькольмом Фоксвортом и Оливией, — сказала миссис Штэйнер. — Я не припомню, чтобы они так открыто демонстрировали свои нежные чувства друг к другу.
— Нежные чувства друг к другу? — переспросила миссис Уилсон. — Оливия так холодна. Ее серые глаза похожи на осколки гранита. Я так счастлива, что у мальчиков глаза отца.
— Да, когда Алисия находится в комнате, она излучает тепло, радость, свет, даже если рядом находится Оливия. Лучезарная улыбка молодой хозяйки такая яркая, что может осветить и такое мрачное лицо, — сказала миссис Уилсон. — Я хотела бы, чтобы она была настоящей хозяйкой в доме, какой ей и следует быть по праву. Она слишком деликатна, чтобы злоупотреблять своей властью.
— Это, вероятно, был бы день и ночь. У одной всегда улыбка на лице, а у другой — вечное недовольство тем, как я работаю. Вчера она попросила Мэри перетереть пол после меня в гостиной.
— Когда женщина несчастна в любви, она вымещает свою злобу на всех вокруг, — добавила миссис Уилсон.
— Вот почему я хочу, чтобы Алисия стала полной хозяйкой Фоксворт Холла.
Я отошла от двери, сердце мое билось так сильно, и гнев мой был так велик, что я боялась выдать себя и наговорить лишнего. Может быть, Алисия потворствовала случаю, чтобы перетянуть их на свою сторону. Она никогда их не критиковала. Она выставляла меня чудовищем. А их бесстыдное влечение друг к другу? Неужели им можно было так восхищаться? Где была порядочность? Стыд? Самоуважение? Как могли они быть столь пылкими и любящими одновременно? Была ли их страсть друг к другу действительно глубокой или показной?
Однажды, проявив любопытство к их сильному влечению, я направилась за ними по винтовой лестнице и прошла в свою комнату. Там я отодвинула туалетный столик и, стоя у стены, приложила ухо к небольшой щели. То, что я услышала, повергло меня в трепет.
Их поцелуи слились в один, но звуки стонов Гарлан-да и крики Алисии, охваченных безумной страстью, были, казалось, душераздирающими. Я поняла, что Алисия испытывает кульминацию их соития, а, точнее, несколько кульминаций, ибо всякий раз она громко вскрикивала, а Гарланд приговаривал: «О, моя любовь, моя любовь. Не правда ли, здорово, я ведь совсем не старик». Затем они успокаивались ненадолго, но вскоре вновь раздавались ее призывы начать все сначала, и страсть их друг к другу возобновлялась с новой силой. Лежа в постели, я пыталась представить себе, как было бы все у нас с Малькольмом, если бы он был столь же нежен к своей жене, как его отец. Никогда прежде мне не хотелось выкрикивать те слова, что произносила Алисия, и Малькольм не обращался ко мне так, как Гарланд к своей возлюбленной, держа ее в объятиях.
Их любовные игры были тем ритуалом, которого я ожидала ночью и днем. Прислушиваясь к их словам, воображая то, чем они занимаются в постели, я испытывала больше волнений, чем при чтении романов.
Однажды, прислушавшись к их беседе в столовой, я поняла, что они направляются на озера с единственной целью — заниматься там любовью. Мое лицо так раскраснелось, что мне пришлось ополоснуться холодной водой. Из окна я увидела, что они пошли по тропинке, которая вела к озеру. Гарланд вез маленького Кристофера в колыбельке. Когда они скрылись за поворотом, я направилась за ними.
Вначале мне было немного стыдно, но любопытство взяло верх. Одно дело — прислушиваться к разговору через стенку, но совсем другое — видеть, как они занимаются этим на практике. Искушение было слишком велико, чтобы не пойти вслед за ними. Они ушли так далеко вперед, что не почувствовали моей слежки. Недалеко от пристани, где мы хранили лодку, был небольшой просвет в зарослях кустарника. Когда я подошла к ним поближе, они уже расстелили одеяло и лежали на нем. Малыш спал.
К Алисии быстро вернулась ее прежняя стройность, почти сразу после рождения ребенка. Глядя на нее, невозможно было поверить, что перед вами мать новорожденного малыша. Она стала еще моложе и радостнее. Грудь ее была по-прежнему высокой, а талия — осиной.
Волосы Алисии нежно струились по плечам. Она сидела в блузке и юбке, не шелохнувшись, обняв колени, и глядела на озеро. Гарланд сидел рядом с нею, откинувшись назад и упираясь локтями в землю. Казалось, они готовы были сидеть так довольно долго, и мне стало стыдно и неловко за свой шпионаж. Я то и дело оглядывалась назад, чтобы убедиться, что Ольсен или еще кто-то из слуг не видит того, чем я занимаюсь.
Внезапно Гарланд повернулся к Алисии и поцеловал ее в шею. Она откинула голову назад и закрыла глаза, словно этот поцелуй был ключом, открывавшим дверь, за которой спала ее страсть. Я сдавила пальцами шею и завороженно следила за тем, как он касается губами выреза ее блузки, одновременно развязывая шнурки, которые задерживали ее.
Он осторожно снял с Алисии все одежды, которые, казалось, растаяли в воздухе. Совсем обнаженные, они бросились в объятия друг другу, шепча какие-то нежные слова, которые невозможно было разобрать. Они звучали как хвалебные псалмы, с четким и непрерывным ритмом. Я наблюдала за тем, как они переходят от бурных проявлений страсти к трепетным ласкам.
Когда я достаточно насмотрелась и хотела уже повернуть к дому, то почувствовала вдруг, что ноги мои словно налились свинцом, а сама я задыхаюсь и слабею. Я побоялась сделать хоть один шаг. Затем раздался плач ребенка и громкий смех родителей, а я, сделав глубокий вдох, наконец, смогла овладеть собой и не спеша вернулась в Фоксворт Холл.
Я тут же поднялась к себе в спальню и пролежала там неподвижно больше часа, уставившись в потолок, живо представляя себе те любовные сцены, которые я только что наблюдала. Как же я была обманута! Как много из того, что должно по праву принадлежать каждой женщине, не досталось на мою долю. Мне казалось, что судьба нарочно заманивает меня в дупло, обрекая на горькое и безрадостное существование, которое я отказывалась принимать.
Может быть, однажды мой'портрет будет висеть на стенах Фоксворт Холла. Изображенные в масле, мои серые глаза и бледные губы, плотно сжатые, словно сшитые суровой ниткой, будут сурово глядеть на моих потомков. Правнуки посмотрят на меня и придут к выводу, что перед ними несчастная женщина, которую постоянно преследовали другие мрачные лица прежних обитателей Фоксворт Холла, женщина, измученная своим существованием. И они будут правы.
Пока.я была в своей комнате, Гарланд и Алисия уже вернулись с прогулки. Они смеялись звонко и весело беседовали друг с другом. Они выглядели так молодо, что я чувствовала себя не падчерицей, а мачехой Гар-ланд, а Малькольм, казалось, был его отцом.
