ПЕТР ИВАНОВИЧ. Мужа надо кормить лучше. (Игорю Алексеевичу.) Телеграмма какая-нибудь старая, пиджаки перепутал. Позвони жене, пусть посмотрит в другом костюме. Вы же не коммунисты, у вас много костюмов.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Кстати, я обещал жене позвонить и не позвонил. Спасибо, что напомнил.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Ему сон был, что ты до своей никогда не дозвонишься… Никогда.
Владимир Николаевич встает, отходит в сторону, набирает номер.
(Кричит.) Никогда!
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Алло, Саша?.. Мой друг, звоню тебе, как и обещал… Что? Алло! (Игорю Алексеевичу.) Мужской голос, почему-то невероятно грубый. (Вновь набирает.)
ПЕТР ИВАНОВИЧ (Игорю Алексеевичу) . Кому он?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Жене.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Саша-друг – жена его?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Да.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Понятно… С приятным голосом?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Да.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. А сейчас мужской, но грубый?
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (подходит к столу) . Сбой связи. Связь есть! Но почему-то сообщают, что связи нет. (Смотрит на экран телефона.) То есть, то нет… то есть, то нет. (Вновь набирает, отходит.)
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Сейчас во многих странах официально разрешено. Раньше такого не было.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Чего не было?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Чтобы жена говорила мужским голосом… Но у них дочь!.. Приемная?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Нет, сами родили.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Сами?!
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Да.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (подходит к столу) . Занято! То занято, то не занято. Когда не занято, связи нет. Когда связь есть, занято. Может, этот дом кто-то проклял? (Вновь набирает, отходит.)
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Если сами, то непонятно. Я знал женщину, она никогда не была замужем, но родила двух мальчиков, один – китайчонок, второй – негритенок. Но тут хотя бы понятно.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Что понятно-непонятно?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Все естественно было. А теперь что же? Не нужно? Самое начало человека… зачатие-то…
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Про что ты?
ПЕТР ИВАНОВИЧ
(встает) . Товарищи!
Игорь Алексеевич дергает головой.
Братья и сестры! Вот куда ведут нас демократы. Многих радостей вас уже лишили, теперь хотят отобрать последнюю. Пусть безработица, пусть инфляция, пробки и соя. Но не дадим лишить себя самой большой радости в жизни. Расходитесь немедленно!
Владимир Николаевич возвращается к столу.
Не подходи! Может, это передается. (Отходит в сторону, брезгливо отряхивает пиджак.)
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (Игорю Алексеевичу) . Что с ним?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (в своих мыслях) . Я хорошо помню, было написано: «Тридцать тысяч, гарантирую. Лола Викторовна».
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ
(по телефону) . Алло, Сашенька?.. Ласточка моя, не мог до тебя дозвониться.
Петр Иванович во время всего разговора Владимира Николаевича отряхивает пиджак, брюки, достает платок, вытирает лицо, руки.
Радость моя… Алло… Да что ж такое?! (Трясет мобильный, бьет его об колено.) Алло, Саша… Буду говорить быстро, а то все время почему-то прерывают… Алло… Алло! (Бросает мобильный на пол, поднимает.) Алло, Саша?.. Нас прервали… Нет… Нет… Нет… Нет, не не хочу, а не могу дозвониться. Все время попадаю черт знает к кому, к каким-то уродам, к каким-то вурдалакам… Что – сам-то кто?.. Это Саша?.. Какая Зина? (Хочет выбросить мобильный, передумывает.) Успокойся, сосчитай до десяти. Один… два…
ПЕТР ИВАНОВИЧ (Игорю Алексеевичу) . У него жена – женщина?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (поводит плечами) . Актриса. Певица с очень приятным голосом.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Три… четыре…
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. А ты думал, кто у него жена?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Я думал… врач. (Садится на место.)
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Пять… (Быстро.) Шесть, семь, восемь, девять, десять. (Набирает номер.) Алло!.. Алло! Говорите по-русски! Вы находитесь в России, будьте любезны говорить по-русски! (Подходит к столу.) Постоянно не туда попадаю.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Знобит что-то.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Еще бы, мимо тридцати тысяч пролетел.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Я постоянно не туда попадаю.
(Игорю Алексеевичу.) У меня к тебе просьба – позвони своей.
Игорь Алексеевич отрицательно мотает головой.
Тогда разреши, я позвоню своей с твоего телефона.
Игорь Алексеевич отрицательно мотает головой.
Почему?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Он боится беду накликать.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (берет Игоря Алексеевича за грудки, трясет) . Что тебе еще приснилось?!
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Я всё наврал. Я Петра злил. Мне вообще никогда ничего не снится.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Как не снится?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Тихо!
Все замирают.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Что?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Стонет кто-то.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (прислушивается) . Да, стонет… Нет, плачет.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Ребенок.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Женщина.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Пить просит.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Просто стонет.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (прислушивается) . Нет, плачет.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Храпит кто-то в зале.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Больше чем уверен, здесь когда-то пытали людей…
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (смотрит на свой мобильный) . У меня сообщение: «Этот абонент звонил вам три раза, последний сегодня (смотрит на часы) две минуты назад». Номер жены. Сюда нельзя дозвониться. Что-то влияет на связь.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Место про́клятое. (Крестится.)
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Вот все и разъяснилось. (Набирает по мобильному номер.) Алло, Наташа… Позвони мне сейчас, надо проверить, есть ли обратная связь. (Владимиру Николаевичу.) Пугаетесь того, чего нет.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Людей развитых, с тонкой, ранимой психикой, понимающих, что мы не одиноки во Вселенной…
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Одиноки.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Что в иных измерениях есть иные миры…
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Нету.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Всё настораживает. Это удивляет людей грубых, думающих и чувствующих примитивно. В большинстве своем это материалисты. У них всё просто.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ
(Владимиру Николаевичу про Петра Ивановича) . У него еще один глаз дурной.
Неожиданно громко звучит гимн Советского Союза («Союз нерушимый республик свободных»). Петр Иванович встает, замирает. Встают Игорь Алексеевич и Владимир Николаевич.
ПЕТР ИВАНОВИЧ (прерывает гимн, в трубку) . Алло? Наташа?.. Спасибо… Все нормально, скоро буду. (В зал.) Все расходятся!
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. У тебя такие позывные?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Такие.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ
(набирает по мобильному номер) . Алло, Саша?.. Наконец-то! Я тут чуть с ума не сошел. Понимаешь, звоню тебе и все время попадаю не туда… Нет, серьезно… Клянусь тебе! И главное-то, голос как из преисподней, то матом меня, то вообще не по-русски говорят. Ну, слава богу, всё позади… Куда я пропал? Я никуда не пропадал. Я же говорю… Я месяц не звонил?.. Это Саша?..
(Игорю Алексеевичу.) Не ее голос.
Игорь Алексеевич угрюмо молчит.
Что происходит?
ПЕТР ИВАНОВИЧ. А что происходит? Ошибся номером.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Шесть раз?!
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Я еще жене сказал: «Смотри – «тридцать тысяч гарантируем»!»
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Шесть раз? (Показывает на Игоря Алексеевича.) А этот?.. Вообще сошел с ума. (Машет ладонью перед лицом Игоря Алексеевича.) Реагирует только на тридцать тысяч. Нет, здесь что-то не так, очень даже не так. (Удивленно смотрит в зал.) Саша… Ты как здесь?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (Петру Ивановичу) . Жена видела, что «тридцать тысяч». Я ей показал: «Вот, смотри – «тридцать тысяч». Она сказала: «Я вижу – «тридцать тысяч». (Кивает на Владимира Николаевича.) Этот вообще сошел с ума, везде жена мерещится. (Владимиру Николаевичу.) Это не она.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (выходит на авансцену) . Я тебе звоню, звоню. Раз десять звонил.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (подходит к нему) . Откуда у твоей жены при твоем окладе бриллиантовые сережки? Это даже материалисты не объяснят.
ПЕТР ИВАНОВИЧ. Она нашла их.
Владимир Николаевич кивает.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. А браслет бриллиантовый? ПЕТР ИВАНОВИЧ. Нашла!
Владимир Николаевич кивает.
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Колье бриллиантовое? ПЕТР ИВАНОВИЧ. Нашла.
Владимир Николаевич кивает.
Или ограбила. ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Это не она… но очень похожа. (Садится.)
Долгое молчание.
(Поет.) «Стою на полустаночке в цветастом полушалочке, а мимо пролетают поезда…»
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Ты чего?
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Чего?
ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Запел-то.
ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Я?.. А-а… Так просто.
