Когда в половине двенадцатого я вернулся домой, то увидел в кабинете инспектора Кремера. Он сидел в красном кресле и беседовал с Вульфом. Очевидно, разговор не был дружеским, так как Кремер посмотрел на меня довольно враждебно, когда я вошел. Поскольку я ничем не заслужил такого взгляда, он скорее всего отражал чувства Кремера по отношению к Вульфу.
— Где вы были, черт возьми? — спросил он, будто я работал на него по контракту и получал у него зарплату.
— Посмотрел чудесный фильм, — информировал я их, усаживаясь за свой стол. — Амнезией страдали только двое — эта невообразимо красивая девушка с…
— Арчи, — оборвал меня Вульф. Ему тоже было не до юмора. — Мистер Кремер хочет кое о чем тебя спросить. Полагаю, ты уже видел статью о нас в вечернем выпуске «Газетт»?
— Конечно. Там была очень неудачная ваша фотография, но…
— Ты мне об этом не говорил.
— Да, вы читали и были очень заняты, но в любом случае она не заслуживает внимания.
— Это грубое нарушение закона! — возмутился Кремер. — Это вопиющий обман доверия клиента!
— Чепуха. — Я был вынужден все время переводить взгляд, чтобы смотреть по очереди им в глаза. — Меня там не цитируют, и даже не говорится, что меня о чем-то спрашивали. Там просто написано, что Арчи Гудвин, великолепный сотрудник Ниро Вульфа, расследует смерть Уальдо Уилмота Мура, и поэтому можно предположить, что тут пахнет убийством. Кроме этого, в статье не упоминается ни одного имени. Поскольку около тысячи людей в компании «Нейлор — Керр» знают об этом и по меньшей мере один из них (а возможно, и больше) знает, кто я такой, вы можете забрать назад слово «обман» и использовать его, где вам заблагорассудится. Даже в таком виде Лон Коэн никогда не сделал бы этого, не получив моего согласия. Виноват чертов Хосис, городской издатель. Кстати, у кого живот болит? У клиента? Вас что, повысили по службе, и теперь вы вместо расследований убийств занимаетесь разведением кошек?
Вульф и Кремер начали говорить одновременно, выиграл Вульф.
— Статья, — сказал он, — конечно, содержит слово «великолепный» применительно к тебе, и это единственное, что вызывает мои возражения. Но мистер Кремер серьезно недоволен. Похоже, что мистер О'Хара, заместитель комиссара, также недоволен. Они хотят, чтобы мы прекратили расследование.
— У них крепкие нервы, — защищался я. — А кормить они нас будут?
Кремер снова начал говорить, но Вульф сделал жест рукой в его направлении.
— При чем тут еда! — сказал Вульф с гримасой. Насчет еды с ним нельзя было шутить. — Они говорят, что статья в «Газетт» — это начало очередной кампании против полиции в связи с нераскрытым убийством, а это безответственно, потому что нет ни одного весомого доказательства, что Мур погиб не в результате несчастного случая, а из-за чего-то еще. Они считают, что для такой кампании у «Газетт» есть только одно основание — наше подключение к расследованию. Они также говорят, что мы либо пошли на поводу у эксцентричного человека, мистера Керра Нейлора, либо просто решили на этом деле подзаработать. Они утверждают, что ты слишком далеко зашел — записал в докладе, что мистер Нейлор сказал тебе о том, что знает, кто убил мистера Мура, хотя он этого не говорил, — с единственной целью придумать основание для продолжения нашей работы на компанию. Я все охватил, мистер Кремер?
— В качестве общей идеи это сойдет, — проскрежетал Кремер. — Я хочу спросить Гудвина…
— Пожалуйста, — Вульф повернулся ко мне: — Арчи, если ты хочешь знать мое мнение, изволь. Я тебе безгранично доверяю и полностью удовлетворен твоей работой по этому расследованию, как я был удовлетворен во всех прошлых делах, и ожидаю того же в будущем. Бывает, ты лжешь, даже клиентам, и я поступаю так же, когда это целесообразно, но ты никогда не лжешь мне, а я тебе, если речь идет о взаимном доверии и уважении. Отсутствие у тебя блеска может вызвать сожаление, но это тривиальность, и в любом случае два блестящих человека под одной крышей были бы невыносимы. Твои пустячные капризы, вроде отказа использовать бесшумную пишущую машинку, — сущая ерунда, но идиотское обвинение в том, что ты солгал в докладе, который передали Пайну, заставляет меня задуматься. Пользуйся твоей машинкой, но, ради Бога, смажь ее!
— Бог мой, — запротестовал я, — я смазываю ее каж дый…
Кремер взорвался, разразившись словами, которые не выдержит ни одна типографская машина.
— Ваши проклятые домашние распри подождут! — грубо продолжил он. Теперь Кремер обращался ко мне: — Вы продолжаете настаивать, что Нейлор сказал вам, будто он знает, кто убил Мура?
— Нет, не настаиваю, — ответил я. — Кому угодно, только не вам. С вами я ни на чем не настаиваю. Это частное расследование, касающееся мужика, который много болтает, и я докладываю мистеру Вульфу и нашему клиенту. Вы-то тут при чем? Вы начальник отдела по расследованию убийств, и раз вы сами сказали, что смерть Мура была случайной, вас не должно трогать, на чем я настаиваю и на что плюю. Я не порицаю вас за желание избежать воя, который может начать «Газетт», но вы не дождетесь от меня помощи, если будете спрашивать, настаиваю ли я на том, что я не лжец. Полагаю, что О'Хара позвонил и причинил вам боль в том месте, на котором вы сидите, — я употребляю это выражение из уважения к вашему возрасту, но вам не обязательно отвечать тем же.
Я выставил вперед ладони.
— Давайте попробуем по-другому. Предположим, что вы — человек рассудительный, а не взрывающийся, и пришли сюда, чтобы спокойно со мной поговорить. Предположим, что вы даже называете меня Арчи. И вы излагаете свою просьбу дружеским, хорошо взвешенным тоном. Как это будет выглядеть?
— Я уже сказал Вульфу, а он передал вам, — Кремер уже не был воинственным, а только твердым. — Я хочу, чтобы вы прекратили намекать, что тут пахнет убийством, когда нет никаких доказательств, и перестали распространять слухи через газеты.
— Я не распространяю. Я пошел к ребятам из «Газетт» за информацией и получил ее, А насчет намеков, что тут пахнет убийством, так что же, вы хотите, чтобы я перестал работать в «Нейлор — Керр»?
— Да, вы не настолько нуждаетесь в деньгах.
— Ну уж это не мое дело. Я всего лишь делопроизводитель. Обращайтесь к мистеру Вульфу. Он мне платит, а я лишь подчиняюсь приказам.
— А я, — вставил Вульф, — в свою очередь работаю на «Нейлор — Керр» через ее президента, мистера Пайна. Я склоняюсь к тому, что, нанимая меня, он и директора компании исходили из каких-то своих соображений. Я не знаю их истинных намерений, но не без основания считаю, что их действия вызваны реакцией на обстоятельства уголовного характера или связаны с нарушением этики и могут заслуживать одобрения. Почему бы вам не спросить об этом самого мистера Пайна? Вы с ним разговаривали?
— Заместитель комиссара разговаривал. — Кремер достал сигару и зажал ее зубами. — Сегодня днем. Думаю, что в основном они говорили о лживой информации Гудвина, касающейся слов Нейлора. У меня нет оснований утверждать, что заместитель комиссара просил его отстранить вас от этого дела. Эту миссию предоставили мне.
— Я чувствую тут некоторую несправедливость, — сказал мягко Вульф. — Закругляться с расследованием без одобрения клиента.
— О'кей. Тогда позвоните ему. Мы оба поговорим с ним, сначала я.
Вульф кивнул на меня.
— Позвони Пайну, Арчи. Но вы, мистер Кремер, будете не первым, а вторым.
Я нашел в книге телефон и набрал номер. После недолгого ожидания я услышал голос, который сразу узнал, и очень удивился, что женщина, имеющая достаточно денег, чтобы содержать дружков, ответила по телефону сама. Правда, была уже полночь, и прислуга, должно быть, ложилась спать гораздо раньше своей хозяйки. Я представился, и она мгновенно отреагировала.
— Конечно, я сразу же узнала ваш голос. Как ваше лицо, Арчи?
Это прозвучало так, будто она действительно очень хотела об этом узнать.
— Спасибо, лучше, — ответил я. — Извините за беспокойство, да еще так поздно, ночью, но…
— О, для меня совсем не поздно! Я никогда не ложусь спать до трех или четырех часов. Сезонных билетов еще пока нет, но они появятся на следующей неделе, и вам их немедленно вышлют.
— Весьма признателен. Ваш муж дома? С ним хотел бы поговорить мистер Вульф.
— Да, он дома, но, возможно, спит. Он ложится гораздо раньше меня. Не кладите трубку, я пойду посмотрю. Это важно?
— Не настолько, чтобы его будить, если он ненавидит так же сильно, как и я, когда его будят.
— Хорошо, не кладате трубку. Я посмотрю.
Ждать пришлось довольно долго. Я сел с трубкой в руке, размышляя о том, что кровать мужа находилась, вероятно, отнюдь не в соседней комнате, учитывая состояние их супружеских отношений.
Наконец она вернулась.
— Нет, извините, он крепко спит. Я думала, что он читает. Это насчет того, зачем я к вам приходила?
— Да, связано с этим. Мы позвоним утром, спасибо.
