Ева прошла по следам крови, остановилась в спальне, пристально ее оглядела, потом взяла статуэтку Девы Марии и посмотрела на клеймо на подставке,
– Точно такая же, как та, что стояла около Конроя. Будьте добры, положите в пакет.
– Деву Марию? Это как-то… Я не знаю, как-то неуважительно, – нахмурилась Пибоди.
– Думаю, Богоматерь сочла убийство еще более неуважительным, – сухо заметила Ева.
– Пожалуй, да. – Пибоди, вздохнув, положила статуэтку в пакет, запечатала его и убрала в сумку.
– Так, теперь Бреннен на кровати. Убийца не хочет, чтобы он умер быстро. Он хочет помучить его, поэтому останавливает кровь. Прижигает рану паяльной лампой.
Ева обошла кровать кругом, рассмотрела бурые пятна.
– Он берется за работу. Приковывает жертву к спинке кровати, раскладывает свои инструменты. Действует размеренно и четко. Поначалу он, возможно, немного нервничал, но сейчас – в полном порядке. Все идет так, как он задумал. Он ставит на туалетный столик статуэтку – это его зритель. Возможно, молится.
Она, нахмурившись, посмотрела на столик и мысленно представила мраморную фигурку.
– Теперь он приступает к самому главному, – продолжила она. – Он рассказывает Бреннену, что он собирается с ним сделать – и почему. Он хочет, чтобы тот все знал, чтобы его корежило от страха, ему нравится наблюдать его мучения. Это расплата, расплата по полной. Страсть, жадность, упоение властью – все это присутствует, но главный двигатель – месть. Он долго ждал этого часа и теперь желает получить наслаждение. Он упивается каждым криком Бреннена, его стонами и мольбами. Когда все кончается, он счастлив. Но он весь в крови.
Ева вошла в ванную. Там все сияло чистотой – темно-голубые стены, бордовый узор на плитке пола, серебристые краны.
– Он отлично подготовился. У него наверняка был с собой чемоданчик, куда он положил ножи и веревку. Там же – смена одежды. Он подумал и об этом. Он принимает душ, тщательно смывает с себя грязь и кровь. А потом моет за собой ванную. Методично, сантиметр за сантиметром. Времени у него предостаточно.
– Мы здесь не нашли ни волоска, – подтвердила Пибоди.
Ева вернулась в спальню.
– Он убирает грязную одежду и все свои инструменты в чемоданчик. Одевается и аккуратно, стараясь не наступить на пятна крови, выходит. На пороге, скорее всего, оглядывается полюбоваться на плоды своего труда. Возможно, снова молится, возносит небесам благодарность. А потом уходит и звонит полицейскому.
– Мы можем еще раз просмотреть записи из вестибюля, проверить всех, кто входил сюда с портфелями или чемоданами.
– В этом здании пять этажей занимают конторы. Каждый второй приходит с портфелем. Кроме того, здесь пятьдесят два магазина. У каждого третьего – пакет. – Ева пожала плечами. – Но на всякий случай, конечно, посмотрим. Пока мне ясно одно: это сделал не Соммерсет. Рост у Бреннена был пять футов десять дюймов, весил он сто девяносто фунтов, был достаточно крепок и мускулист. Даже если учесть, что тощий Соммерсет имел преимущества, потому что действовал внезапно, у него все равно не хватило бы силы отрубить руку одним махом. Ну, допустим, ему повезло, и он с этим справился. Но как же он оттащил тело в спальню и взгромоздил на кровать? Нет, у него кишка тонка. Руки, конечно, сильные, – пробормотала она, вспомнив, как несколько раз он хватал ее за плечо так, что оставались синяки. – Но вообще-то он не привык носить ничего тяжелее подноса.
Ева вздохнула.
– Кроме того, если бы у него хватило ума играть с нами в электронные прятки и подменять диски в видеокамерах, он бы не забыл стереть запись того, как он сам входит в здание, где собирается совершить убийство.
– Об этом я не подумала, – призналась Пибоди.
– Кто-то его подставил, – задумчиво произнесла Ева. – И подставил для того, чтобы добраться до Рорка…
– Зачем?
Ева несколько секунд смотрела Пибоди прямо в глаза.
– А эту тему давайте оставим.
– Даллас, зашоренная лошадь принесет меньше пользы.
– Понимаю. Но эту тему мы все-таки оставим.
– Как же я истосковалась по свежему воздуху! – воскликнула Ева, когда они с Пибоди вышли на улицу. – И есть хочу. Как насчет того, чтобы отправиться в Централ-парк?
– Полностью за.
– Не дуйтесь, Пибоди, – сказала Ева, садясь за руль. – Вам это не идет.
Доехали они молча, припарковали машину и, не торопясь, пошли по дорожке к уже обнажившимся деревьям. Ветер был довольно противный, и Ева, бредя по опавшей листве, застегнула куртку. У первой же тележки она взяла себе хот-дог, а Пибоди остановила выбор на полезном и питательном фруктовом кебабе.
– В вас проснулся фри-эйджер? – спросила Ева.
– Для меня еда не является культом, – фыркнула Пибоди, впиваясь зубами в ананасовую пирамидку. – Но тело мое – храм!
Ева улыбнулась. Кажется, она будет прощена.
– Вы напрасно на меня рассердились, Пибоди. Видите ли, я получила некую информацию, которую, будучи офицером полиции, обязана сообщить своему непосредственному начальству. Но делать этого я не собираюсь.
Пибоди сосредоточенно посмотрела на кусочек персика.
– Имеет ли эта информация отношение к расследуемому делу?
– Имеет. Если я расскажу о ней вам, вы также будете обязаны сообщить все начальству. В противном случае вы рискуете своей карьерой и, возможно, свободой… – Ева остановилась и искоса взглянула на нее. – Вы хороший полицейский, Пибоди. Возможно, скоро вы сможете получить значок детектива. Понимаю, как это для вас важно. Я хорошо помню, что для меня самой это значило.
Она посмотрела на лужайку, где две нянюшки следили за своими возящимися в траве подопечными. Какой-то человек в спортивном костюме бежал по дорожке, над головой кружил вертолет из службы безопасности парка.
– Эта информация имеет косвенное отношение ко мне, поэтому я свой выбор сделала. К вам она отношения не имеет.
– Прошу прощения, лейтенант. Если вы мне не доверяете…
– Здесь речь идет не о доверии, Пибоди. Речь о законе, о долге. – Тяжело вздохнув, она опустилась на скамейку. – Все так запутано…
– Если вы поделитесь этой информацией со мной, это поможет расследованию убийства Бреннена и Конроя?
– Думаю, да.
– Вы хотите, чтобы я дала слово, что эта информация останется между нами?
– Мне придется об этом просить, Пибоди. С большим сожалением я вынуждена просить вас обещать нарушить свой долг.
– Я даю вам слово, лейтенант. Безо всякого сожаления.
Ева зажмурилась на мгновение. Да, есть связи, которые возникают внезапно и оказываются на удивление крепкими.
– Все началось в Дублине, – сказала она, – почти двадцать лет назад. Ее звали Марлена…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
