— Вы все-таки добрались сюда! — резко бросила она. — Этот ваш «порше» — черт знает что за машина для слежки!
— В самом деле?
— Коул догадался, что это вы, через двести ярдов после того, как мы отъехали от его дома.
— А вы, очевидно, догадались, что такое Коул, после пятого бокала розового джина? — холодно спросил я.
Она вдруг перестала рыдать и промокнула глаза крохотной квадратной салфеткой.
— Однако какой вы догадливый!
— Скажем так — я привык не ввязываться в конкуренцию.
— Не вижу никакой конкуренции! — язвительно улыбнулась Сильвия.
— Кроме разве что брюнетки, блондинки и рыжей?
Я кивнул в сторону ночного клуба.
— Вы не очень-то быстро соображаете, — пробормотала Сильвия. — Я говорила о теперешней компании.
Я усмехнулся.
— Я знаю место, где конкуренция будет еще меньше, — сообщил я.
— Тогда пойдемте туда, — неожиданно сказала она. — Здесь такая атмосфера…
— И не говорите! — в тон ей серьезно согласился я.
— Вы, по крайней мере, понимаете меня, — улыбнулась Сильвия и прижалась ко мне. И тут я в полной мере ощутил аромат алкогольных паров: Сильвия была пьяна.
— Только иногда, лапочка, — не возразил я. Я взял ее под руку и повел к «порше». Она слегка пошатывалась. Открыв дверцу, я помог ей усесться, сел за руль и завел мотор. Когда я вывел машину со стоянки, Сильвия откинулась в углу на спинку сиденья.
Около ста ярдов мы проехали в молчании. Потом она спросила:
— Как тебя зовут?
— Ройял, — усмехнулся я. — Если помнишь, конечно!
— Это я помню! А имя?
— Макс.
— Макс, — пробормотала она, сморщив носик. — Это звучит как пощечина или удар в челюсть. Макс… Похоже на тонну кирпичей!
Я опять усмехнулся.
— Моя мать не знала, что я стану настоящим джентльменом — изысканным и все в этом роде… — засмеялся я.
Сильвия пьяно захихикала.
— Держу пари!
Она задумалась, слегка покачиваясь на сиденье. С ее губ не сходила улыбка.
— Держу пари, она не знала и того, что ты станешь сыщиком!
— Да? — Мне это никогда не приходило в голову. Она снова захихикала.
— В противном случае она придушила бы тебя сразу, как ты родился! — с удовольствием произнесла она.
— Скажи, что ты имеешь против частных сыщиков?
— Не то чтобы я имела что-то против них, — фыркнула Сильвия. — Это они могут иметь что-то против меня!
— Не могу даже и вообразить, чтобы кто-нибудь мог иметь что-нибудь против тебя, лапочка!
— А это значит, — тихо произнесла Сильвия, — что ты еще плохо меня знаешь.
Тут она была права. Я не стал развивать эту тему, и всю дорогу до моего дома мы молчали. Там я остановил машину и открыл дверцу.
— Что это? — спросила она.
— Место, где нет конкуренции, — объяснил я. — Нравится?
— Я склонна предположить, Макс, — пробормотала она, — что ты единственный старомодный сыщик, который мне встречался. Только подумать, частный детектив — и совращает девушку с пути истинного!
— Пожалуйся своему конгрессмену!
— А кто жалуется? — пробормотала она невнятно. — Помоги мне выйти!
Я помог ей выйти и взял под руку. Мы пересекли тротуар и поднялись на лифте к моей квартире. Я включил свет, и она окинула взглядом гостиную.
— Ну и трущоба! — недовольно сказала она. — Ты хочешь сказать, что в самом деле здесь живешь?
— По крайней мере, тут, — холодно ответил я, — нам не помешают ни дворецкий, ни лакей, ни горничная, ни…
Она бросила норку на кресло, повернулась ко мне и обвила руками мою шею. На мгновение я удивился, обнаружив, что она гибкая, как пантера. Потом ее губы встретились с моими — и где-то в джунглях заскулил какой-то зверь.
Когда мы оторвались друг от друга, она улыбнулась мне.
— Это очень помогает, — пробормотала она. — Еще несколько таких поцелуев — и, я думаю, Коул Джордан умрет!
— Еще несколько таких поцелуев, — сказал я, — и я тоже к нему присоединюсь!
— И все-таки я не могу понять, — все еще не очень четко выговаривая слова, призналась она, — зачем ты следил за нами?
— Ты хочешь сказать, что раньше тебя никогда не преследовали мужчины?
— Такой большой и красивый сыщик — никогда, — захихикала она. — А вообще какая разница? Ведь ты же догнал!
Она отвернулась и проплыла через комнату к кушетке. У ее черного вечернего платья не оказалось спины, да и переда тоже почти что не было, зато был длинный разрез на одном бедре, который позволял ей садиться — но и только.
Я подошел к торшеру и включил его. Свет придал ее волосам голубой оттенок, а гладкой загорелой коже — мягкий блеск.
Подойдя к двери, я выключил верхний свет.
— Знаешь, Макс, — весело прощебетала она, — никто еще и никогда не устраивал мне вечер по полной программе.
— Ты всю жизнь жила как за каменной стеной, — глубокомысленно заявил я. — Что может надежнее защитить от забот, чем миллион долларов!
— Можешь мне не верить, но миллион долларов — это такая мелочь, просто курам на смех.
— Это общеизвестно, — сказал я. — Любая курица подтвердит!
— А ты и в самом деле шут гороховый, — вздохнула она. — Иди сюда и сядь рядом со мной. Я знаю, ты не веришь тому, что я говорю о миллионе долларов. Но хочется, чтобы ты верил тому, что я сказала о себе. Повторяю — еще никто никогда не устраивал мне такого вечера. Понятно?
— Ты еще и не жила толком, — уверил я ее. — И не обманывай себя — это еще далеко не полная программа. Пока нет!
Я подошел к проигрывателю, поставил какую-то старую пластинку. Потом запустил его и вернулся к ней.
— Музыка, — пробормотала довольная Сильвия. — И приглушенный свет… А как насчет выпить?
— Как я и говорил, — усмехнулся я, — программа может быть гораздо более полной, чем то, что мы имеем.
— Мое горло, — спохватилась она. — У меня пересохло в горле!
Я подошел к бару и достал маленькую толстую зеленую бутылку, которую естественным образом можно было превратить в лампу — как-то раз она вышибла из одной головы много искр.
— Что? — насмешливо произнесла Сильвия. — У тебя нет шампанского?!
— Сегодня не праздник! — холодно заметил я.
— Может быть, ты меня обманываешь? — откликнулась она. — Тогда что же это такое? Приготовления к победе?
— Можно сказать и так.
— Кажется, мне это нравится, — тихо произнесла она. — Я имею в виду победу.
Комментариев не требовалось, поэтому я ничего не ответил. Вместо этого я наполнил два бокала и один подал ей.
— А это смешно? — спросила она. — Шампанское и виски?
— Кто знает? — ответил я вопросом на вопрос. — Попробуй!
Она так и сделала. Я наблюдал за ее лицом. Ничего не произошло. Она взяла виски и в истинно техасской манере опрокинула его одним залпом.
— Я лихо пью! — пробормотала она, похвалив себя. Из проигрывателя по гостиной разливалось приглушенное звучание струнных инструментов.
— Как все это кстати, — сказала Сильвия. — Сейчас самое начало утра.
— И завтра целый день впереди, — продолжил я ее мысль.
Я сел рядом с ней и достал две сигареты. Раскурив, дал одну ей.
— Макс!.. — мечтательно произнесла она.
— М-м-м?
— Ты хочешь сказать… что мы останемся вместе на всю ночь?
— Кто-то же должен преподать тебе жизненный урок, — ответил я. — А кто может научить чему-то лучше частного учителя?
— Никто! — прошептала она. — Наверное, мне придется еще многому учиться.
— Несомненно, — согласился я. — И прежде всего тому, что маленьким девочкам с миллионами долларов не следует тратить свое время и таланты на таких типов, как Коул Джордан.
Она отстранилась и оправила платье. Каким-то образом все происходящее сразу вдруг потеряло перспективу.
— Что ты хочешь этим сказать? — невнятно спросила она. Глаза ее слегка сузились, и она с шумом втянула в себя воздух.
— Только то, что сказал, — ответил я. — Джордан — тупица и посредственность, и мы оба прекрасно это знаем!
— Черт тебя возьми, Ройял! — заплетающимся языком произнесла Сильвия. — Ты не имеешь права так говорить о моем женихе!
— Он твой жених? — В моем голосе прозвучало сомнение. — Но ведь ты, лапочка, — мешок с деньгами!
— И что из этого? — Ее тон стал ледяным. — Ты возражаешь против того, чтобы я тратила свои деньги на кого-то, кроме тебя?
— Разумеется!
— Если ты еще не в курсе, то знай, что у Коула есть собственные деньги. У него много денег!
— Очевидно, вполне достаточно, чтобы платить солидную сумму шантажисту?
Сильвия встала. Ее ноздри слегка подрагивали, а губы плотно сжались. Она смотрела на меня сверху вниз, как будто я был презренным червяком, а она собиралась наступить на меня и раздавить.
— О чем ты говоришь? Не понимаю! — резко бросила она.
— Мы говорили с тобой об этом вчера вечером, лапочка, — о магнитофонной ленте. Ты что, не помнишь?
Она не засмеялась, как в тот раз, и вдруг почему-то успокоилась.
— Может быть, расскажешь мне об этом? — другим, почти смиренным голосом попросила она. — До сих пор мы с тобой, кажется, валяли дурака. Давай теперь поговорим в открытую. Я люблю этого человека!
