внутренние запреты и все барьеры, которые нас разделяют.
— Это нужно пережить, Лиза. Мне тоже это все не приносит удовольствия, поверь.
По дороге назад Градов пытается заговорить о чем-то отстраненном, но я отвечаю односложно и даю понять, что не хочу разговаривать. В итоге, он сдается и умолкает, до самого дома едем каждый в своих мыслях.
Уже на крыльце дома я останавливаюсь и решаю расставить точки.
— Макс,…то, что произошло ночью, было неправильно.
И пока я подбираю слова для следующей фразы, он заправляет мои волосы за ухо и уверенно отвечает.
— То, что произошло ночью, было восхитительно. А все остальное, что ты хочешь мне сейчас сказать — внутренние ограничения, живущие в нашей голове, навязанные обществом и окружением. В последние годы борюсь с этим, и по правде, не всегда получается. Поэтому понимаю тебя. Боишься, что это повторится?
— Да.
— Когда люди со взаимным влечением живут под одной крышей, трудно пообещать, что между ними ничего не произойдет. Ты же хочешь обещаний от меня?
— Даже больше — гарантий.
— Ты сейчас сама хочешь того, о чем просишь? Мм? Или, посредством моих гарантий, лишаешь себя выбора и ответственности за свои желания?
Он попадает прямо в точку. Было бы легче, если бы он сдержал обещание и не прикасался ко мне, я бы первая не решилась, меня воспитали так, что это непристойно.
— Макс, между нами ничего не может быть! Я твоя заложница и это мерзко. Ты, не задумываясь, разоришь нас, если дядя не отдаст деньги. Теперь он тем более, не сможет их отдать. Чем бы не закончилась эта история, друзьями мы уже не станем. Как мне на себя в зеркало потом смотреть?
— Эта история моя с Разумовским, ты в ней не фигурант.
— Но ты сам меня в нее втянул. Нельзя в этой жизни мыслить только желаниями, и не все барьеры возводим мы. Порой судьба их строит за нас, да так, что не совладать… Мы по разные стороны, понимаешь?
Он кивает, кладет в мою ладонь ключи от дома, зажимает в кулаке.
— Спокойной ночи.
И уходит по аллее прочь. Я стою, не дыша, на крыльце, пока звук отъезжающей машины не теряется где-то вдалеке. Потом открываю дверь, в темноте прохожу в гостиную, падаю на диван и плачу. Я была готова даже к скандалу, но что он уедет и снова оставит меня одну…Это последняя капля, кажется, больше нет сил, разбиваюсь о стену из боли и безысходности, и распадаюсь на обломки.
Глава 14
Лиза
Утром доставка привезла продукты. Охранник, занеся их на кухню, сообщил, что, если мне еще что-нибудь нужно, чтобы сказала ему и все доставят. Пасмурная, хоть и теплая, погода оптимизма не прибавляет. Все по накатанной — завтрак, мойка посуды, готовка. Сегодня ограничилась шарлоткой, на большее меня не хватило, все валится из рук. К обеду просто едет крыша. Побродив без дела по комнатам, захожу напоследок в спальню Макса.
Каждая деталь возвращает мыслями к нашей ночи. Кровать, кресло, на котором, проснувшись, заметила свой халат и его вещи, которые он сложил уже после того, как я уснула. Просторная душевая кабина, после секса он меня целовал еще и здесь, податливую и впечатленную первым в моей жизни оргазмом. Никогда не испытывала ничего прекраснее. При воспоминании об этом, внизу живота начинает ныть. Ситуацию усугубляет его запах повсюду, его аура. В этой спальне все стильно и практично. Только нужные вещи в интерьере, ничего лишнего на мебели, абсолютный минимализм при всей дороговизне наполнения.
Комната под стать хозяину. У Градова не существует полумер: или так, как нужно ему, или никак. Любой ценой он должен контролировать ситуацию и добиваться желаемого, и мы с дядей Севой имели несчастье угодить под этот каток. А я еще умудрилась запасть на него.
Слышу звук подъехавшей машины и быстро убираюсь из комнаты. Еле успеваю запрыгнуть в гостиной на диван и включить первый попавшийся канал.
— Привет, я ненадолго, только документы возьму, — даже не глядя на меня, Макс проходит мимо в кабинет.
Опять ненадолго? Боже, за что мне это все? Я скоро начну биться головой о стену. Ухожу на кухню, иначе не выдержу и начну при нем скулить. А сейчас мне меньше всего хочется его о чем-то просить, сама же требовала от него гарантий, что у нас ничего не будет. Получай — решил вопрос четко и кардинально. И самое неприятное, что я осознаю, что не хочу, чтобы он уезжал. Не только потому, что не могу больше быть одна, находиться в заточении. Потому, что хочу, чтобы остался со мной. Просто полное безрассудство, невменяемость, даже. Но так я сейчас чувствую, и сама себя презираю за это малодушие.
В кабинете Макс задерживается дольше, чем я предполагала. Не знаю причин, возможно виной телефонный звонок. Когда я поднимаюсь наверх, пройдя мимо кабинета, улавливаю далекие звуки его голоса. Специально открываю окно, чтобы услышать, когда он уедет, но за воротами ничего не происходит. Его машина точно не отъезжала, ее звук я узнаю из тысячи.
А где-то через полчаса внизу, в гостиной, на повышенных тонах раздаются мужские голоса. Со стучащим невпопад сердцем, спускаюсь вниз и стопорюсь на последней ступеньке, с которой меня не видно спорящим. Зато я вижу их прекрасно. Злой Градов-старший, узнаю его благодаря той фотографии в кабинете, жестикулируя руками, предъявляет претензии сыну, не церемонясь в выражениях и невзирая, что тот на целую голову выше, да и больше, хоть мужчина сложен неплохо, до размеров отпрыска не дотягивает.
— То есть, это неправда и девчонка, живущая в твоем доме, не заложница? И трахается с тобой исключительно из собственного желания?
— Все верно, — удивляюсь спокойствию Градова, хотя возможно, оно напускное, его лица я не вижу.
Зато перекошенное отцовское не оставляет надежд, что он поверил.
— Максим! Это ты матери можешь своей байки рассказывать, она поверит. А я знаю тебя, как облупленного, у тебя телки дольше ночи не задерживаются, а эта у тебя больше недели живет под замком!
— Кто сказал, что она под замком? — Макс тоже переходит на повышенный тон.
— Тому, кто сказал, я верю! Ты даже прислуге запретил с ней разговаривать и телефона у нее нет. Горничная, когда убирала, охренела — первый раз видела человека без телефона, в одном комплекте одежды и с одним саквояжем!
— С*ка! Она случайно, не к тебе на работу устроилась, после того, как рассчиталась? Или ты ей платил за информацию?
— Никому я не платил,
