«По запросу штурмбаннфюрера Вольта, — быстро прочел Кальтенбруннер, — в венском архиве гестапо проведен повторный анализ дел арестованных членов нелегальных организаций Сопротивления. В показаниях студента Венского университета Клаусмана, давшего согласие на сотрудничество с нами, упоминается некая Мари Клекнер. Студентка факультета славистики. Год рождения 1923-й. Отец — почтмейстер на станции Вергль, в НСДАП[6] не состоит, старый профсоюзный функционер. По свидетельству сослуживцев, до аншлюса придерживался левых взглядов, высказывался с симпатией о большевистской России. Его дочь Мари Клекнер дружила со студентами, арестованными гестапо по подозрению в подрывной деятельности, направленной против рейха и вермахта. Проведенным немедленно дополнительным расследованием установлено, что Мари Клекнер в организациях «Гитлерюгенд» не состояла. Собранных сведений достаточно, чтобы подозревать: фрейлейн Клекнер могла примкнуть к какой-либо, нелегальной подрывной организации».
— Принесите мне все дело по этой железнодорожной диверсии, — подумав, приказал Кальтенбруннер адъютанту.
Узнав о крупной железнодорожной диверсии, шеф имперской безопасности немедленно сам вмешался в действия венского гестапо, которому случай уже помог напасть на след подпольщика Густава Вока. Вольт и фон Зальц по нескольку раз в день направляли Кальтенбруннеру в «Бергхоф» шифрованные телефонограммы, непрерывно держали своего верховного шефа в курсе гестаповской операции по расследованию дела о диверсии. В секретном досье, заведенном адъютантом Кальтенбруннера, была зафиксирована каждая деталь операции, которой шеф имперской безопасности дал кодовое название — «Вольфшпрунг».[7] Была в папке и запротоколированная со стенографической точностью запись «застольного разговора» Дальбрюгге, Вольта, Ратенау и Бломберга. Вчера Кальтенбруннер уже получил копию донесения обер-лейтенанта Эйхенау фон Зальцу о начатом наблюдении в Линце за инженером Бломбергом. После этого в досье «Вольфшпрунг» и попала фамилия Мари Клекнер, с которой Бломберга Эйхенау видел на улице и о которой Вольт тут же постарался собрать все возможные сведения.
…Несколько часов спустя адъютант протянул Кальтенбруннеру новую шифровку. Наблюдение из Линца доносило, что инженер-майор Бломберг внезапно покинул город. Он выехал на собственной машине «штайер» в направлении Вены. На окраине города в машину Бломберга сели женщина и какой-то пожилой мужчина…
* * *
…Мари попросила Бломберга приоткрыть верх кабины. «Штайер» шел на большой скорости. Встречный поток воздуха сразу ворвался в кабину, охладил разгоряченное лицо девушки.
Не доезжая Маутхаузена, они пересекли Дунай по шоссейно-железнодорожному мосту. Потом свернули на дорогу, которая, повторяя все прибрежные извилины реки, устремлялась вниз по течению к Вене.
Когда Бломберг помогал Кернау втиснуть тяжелый ящик в багажник машины, он был уверен: в ящике, как ему сказала Мари, упакован небольшой станок. Но теперь Мари была уверена в том, что Бломберг с такой же готовностью помог бы ей, если бы и узнал, что в ящике спрятан тот самый бюст Ленина, который он отправил в рейх из захваченного гитлеровцами Харькова.
Несколько часов назад инженеру удалось объясниться с Мари. Откровенности и прямоте Бломберга нельзя было не поверить. Перед Мари словно предстал другой человек, и она не могла отвергнуть протянутую им честно и преданно руку. Теперь, согласившись стать его женой, Мари даже готова была сказать инженеру, кто она, посвятить его в то дело, которому она беззаветно служила. И все же подпольщики остерегались нарушить правила конспирации, непреложные законы их смертельно опасной борьбы. В антифашистском подполье люди проверялись делом. И для Бломберга таким решающим экзаменом могла стать поездка в Вену. Потом, возможно, он узнает, какой важной оказалась его собственная доля в этой операции.
Предлог для воскресной поездки в Вену был под рукой. Бломберг давно приглашал Мари съездить в Гринциг — знаменитый район Старой Вены. Там по вечерам за добрым вином с местных виноградников исстари любили посидеть венцы на импровизированных концертах аккордеонистов, скрипачей и певцов, исполнявших популярные венские песенки. Прихватить же с собой по пути по просьбе Мари Кернау, которого она назвала своим отцом, помочь ему погрузить в багажник «инструмент» для часовой мастерской для майора было делом простой любезности.
Кроме желания изменить первоначальный план операции, подпольщиков вынудило принять такое решение и одно совершенно непредвиденное обстоятельство — внезапная поломка двигателя грузовика Гюнтера. Перевозить бюст Ленина из Линца в Вену на поезде было крайне рискованно, его трудно было бы извлечь из тендера на усиленно охранявшемся после диверсии Венском вокзале. Поэтому Гюнтер должен был приехать в Линц, забрать доставленный сюда машинистами бюст Ленина и, замаскировав его в кузове, перевезти в Вену… Но, как условленной фразой сообщил Кернау по телефону один из связных из Вены, грузовик не может выехать вовремя из-за досадной неисправности. Опасно затягивалась операция, с каждой минутой увеличивался риск, которому подвергались подпольщики. Им уже не оставалось ничего, другого, как принять план Мари, открывающий путь к самому быстрому выходу из создавшегося положения.
Теми же заранее условленными на всякий случай фразами связному было передано распоряжение для Гюнтера — ждать в Вене во дворе дома, где жил Кернау, — и часовой мастер приготовился к поездке вместе с Бломбергом. Роберта Дубовского еще раньше поездом подпольщики отправили в Вену. Оскар Вайс должен был остаться в Линце — отсюда уходил в очередной рейс по Дунаю буксир, на котором он работал.
…Дорога то ныряла в длинные зеленые туннели, образованные колоннадами буков и каштанов, то взбегала на пригорки, откуда открывался чудесный вид на Дунай и покрытые виноградниками холмы долины Вахау с ярко-оранжевыми крапинками черепичных крыш близлежащих деревень и городков.
Ничто сейчас не напоминало о том, что над миром все еще бушуют грозы войны, гибнут люди и пепелищами покрывается израненная снарядами и бомбами земля. Навстречу «штайеру» неторопливо катились легковые машины с компаниями офицеров, нацистских чиновников. На песчаных пляжах маленьких бухт и заливчиков загорали австрийские бюргеры. В придорожных гастхаузах за столиками, вынесенными в сады, под яблони и груши, сидели разморенные жарой горожане, потягивая холодный яблочный напиток или пиво.
