Если кто возьмется рассуждать из столичных или иностранных жителей о том, какая рыба всего вкуснее – обманется наверняка, себя и других в заблуждение введет. Будет лосось поминать, тунца какого-нибудь или, не приведи господь, – макрель с торбоганом. Кто сига вспомнит – уже ближе, почет ему и уважение. Но уж ряпушку никто не назовет. Местная она рыбка. Вкус такой, что пальцы свои и соседские оближешь. Это – если жареная. А если с лучком да юшкой на сковороде – опять же по-карельски, – тут не язык проглотишь, вся голова через рот вовнутрь завернется вслед за убегающим вкусом. В городе на рыбном рынке ряпушку часто продают, онежскую да ладожскую. Мелковата она, килограмм вычистишь – замучаешься. Тут у Толи жена сковороду на стол поставила – а там четыре рыбины уместились. Мне трудно сдержаться было.
– Толя, – говорю, – где рыбы такой наловил?
– А, нет, не стало рыбы совсем, мало, – орет, – да и это некрупная! Совсем плохо стало с рыбой!
А глаза маленькие такие, хитрые.
Поели, поговорили.
– Я не пью совсем, – Толя говорит, – раньше было. Но дурной становился, ни дела, ни работы, ни семьи не видишь. Совсем бросил. Потом покажу тебе, как свиньи живут спившиеся.
– Жалко их? – спрашиваю.
– Всех не нажалеешь. Сам тоже думать должен. А то жрут да спят. Я бы тоже так хотел, – а куда, работать нужно.
Стали торговаться за участок.
– Двадцать тысяч. – Толя говорит, – хорошая земля, внизу, видел, распахано поле было. Весь участок – полгектара. Дом вот этот самый стоял, перенес потом.
– А чего перенес? – спрашиваю.
– Да егерем хотел работать раньше, не получилось. А теперь в деревне сподручнее. Потом покажу – сам увидишь. Тут у меня земля тоже неплохая, – и жмурится как кот.
– Змей нет, случайно? А с комарами как?
– Змеи – они везде. На севере живем – скалы да сосны, змеи да звери. Но там вроде нет. А комары – видел, что на мысу земля? Лес вырубишь немного – ветром все сдувать будет, не комаров – птиц не увидишь.
– Ладно, – говорю, – двадцать много, за десять точно возьму. Тут ведь оформлять еще нужно, кадастр получать – тоже деньги. Это – мое, если сговоримся. Она у тебя в собственности?
– Да в собственности давно, чуть давать стали – я сразу взял, – он подумал, в голове колесики вертелись, в глазах – плюсики.
– А, ладно, бери. У меня тут вокруг озера еще кой-чего есть. Давай теперь чай пить.
По рукам ударили, чаю попили – пошел Толя участок показывать. Земля распахана, картошка ровными рядами, кусты ягодные, на дорожках ни камешка лишнего. На берегу баня с верандой, рядом еще веранда застекленная, «для праздников» – говорит, тут же – коптильня большая – «слышь, хрюкают, потом покажу». От берега мостки длинные в озеро, вдоль них сетка-китайка, проходили мимо, Толя поднял за край, выпутал подлещика в две ладони, о доски шмякнул – кошке, говорит.
– Тоже полгектара, как у тебя будет, – орет, надрывается, – а вот там свиньи у меня, а там куры, а здесь брат мой рядом, он еще собак, лаек карельских на продажу выращивает – вон вольер. А за озером гектар под картофелем.
– Охота, рыбалка? – спрашиваю.
– Потом фотки покажу, с медведем да с лосем. А здесь я карпа в девять килограмм вытащил, а рядом с твоим местом – щуку на четырнадцать.
Потом вдруг опомнился:
– А так нет, плохо стало, совсем плохо. Рыбы мало, зверя мало.
– Колхоз распался, – вторит ему Аня, идущая следом. – Раньше Толя шофером там работал, за комбикормами на завод ездил для колхоза, да и себе. А теперь совсем плохо, свиней вон пять всего оставили – невыгодно.
– А мясо-то будете продавать, – у меня уже слюни текут, домашнее мясо не чета магазинному.
– Будем. Только у нас дорого будет. Берут хорошо, – и выражение скорби на лицах. – И картошку продавать будем, и рыбу, и молоко с творогом. Давай стройся, не пожалеешь, в деревне – не в городе.
И я стал думать серьезно. Документы на землю оформились довольно быстро – месяц, и уже владелец. Собственность грела душу. Стоило оформление семь тысяч, плюс десять тысяч Толе – итого семнадцать за полгектара у озера, вместе с речкой, травой, соснами, камнями и всей многочисленной живностью, населяющей этот предварительный рай. Живности было много, судя по стрекотанию, пискам, прыжкам и полетам.
Будучи любопытным, я сходил-таки в фирму по торговле землей и поинтересовался – сколько может стоить мой участок, если его продавать. Полистав бумаги, посмотрев фотографии и послушав мои рассказы, человек в фирме азартно забегал по кабинету:
– Тысяч с двухсот можно начинать, а так – наверняка больше! Когда начнем?
«Никогда», – подумал я. Это уже была моя земля, и я начинал ее любить. Я начинал понимать, что затеял одно из самых важных дел моей жизни, что я построю хороший крепкий дом, который переживет меня и достанется детям, а потом внукам. Я прерву этим традицию жизни в общем государстве, когда каждый должен был начинать с нуля и ничего не добиваться в итоге – страна высасывала соки, недоставало сил. А у моих детей будет стартовая площадка.
2
Дом мне всегда хотелось из дерева, из дикого, неоцилиндрованного бревна. На всякий случай все же стал считать затраты и работы – кирпич был самым дорогим, бетон и блоки тоже кусались ценой, брус все равно был дороже бревна в три раза. Поэтому новые знания лишь укрепили старую уверенность – традиции сильны не зря.
И вот теперь началась настоящая работа. Часть леса была заготовлена отцом. Он тоже хотел строить дом, но решил, что уже не потянет, и подарил лес мне. Правда, к тому времени тот уже лежал два года, хоть и в штабелях, на прокладках, но все равно внушал некие опасения. К тому же его было маловато по расчетам на существующий уже фундамент. Я решил строить параллельно баню из отцовского леса, а на дом искать свежий. Тут-то и оказалась затыка. Кирпич, бетон, брус – были в наличии, люди рвались их продавать, привозить, строить. Исходного же, простого, желаемого кругляка продавать никто не хотел. Самим нужно. Или ломили цену. Мастера, рубящие срубы, отличались умом и сообразительностью даже больше, чем все остальные строители. Если по другим материалам подсчет был довольно прост – столько-то кубометров на стены, столько-то – за работу, столько – за материал, то с бревном все оказалось гораздо сложнее.
– Толщина какая? – сразу спрашивали рубщики и тут же чуяли мою некомпетентность, я не знал, какую толщину они имеют в виду – у комля, у вершины. А спрашивать было стыдно.
– Ну-у-у, – сразу разговор приобретал чудесный оттенок наставительной беседы мудрого учителя с глуповатым и противным учеником.
– Ну-у-у, мы за кубометр берем. А кубометров будет сто примерно. Так что кидай нам тысяч сто пятьдесят сразу, не прогадаешь. И лес мы достанем. Как сруб перевезти? Ну-у-у, соберем, разберем, опять соберем. За деньги, конечно. Ну-у-у, на месте никак нельзя, мы привыкли у себя работать.
Хорошо, что у меня уже был опыт общения со строителями. Как хорошо, что он у меня уже был! Я решил во всем разобраться досконально и через неделю консультаций и подсчетов уже знал, что бревна понадобится кубов сорок, не больше; что платить я буду за всю работу, а не по кубометрам, погонным метрам или венцам; что ни о какой предоплате и речи идти не может, а строители должны будут ставить сруб прямо на фундамент, без ненужных переносов. В ответ я должен буду организовать их быт и проживание на природе.
С бревном же была проблема. Все хотели продавать уже что-то произведенное из него. Не это ли признак экономических перемен? Наконец, почти отчаявшись, я в очередной свой приезд в деревню подошел к Толе:
– Никак не могу бревна достать. Не посоветуешь?
– А, чего?! – каждый раз, отвыкнув, я вздрагивал от Толиного крика. – Витька собирался лес рубить. Поехали, поговорим.
Мы прыгнули в машину и, разбрызгивая лужи, помчались к большому сиреневому дому на окраине деревни. По дороге Толя выкрикивал отрывисто и обреченно:
– Я – это что. Вот Витя хорошо живет. Картошку приспособился продавать – в Дом отдыха. Втридорога. Родственник у него там.
И печально мотал головой.
Мы уже подъезжали, как от дома вдруг рванула новая серебристая «десятка».
– Его машина, вон он! – Толя был громок даже для самого себя и сбавил тон: – Давай, гони быстрей! А то в поля уедет – до вечера пропадет.
Мы бросились в погоню. Догнали на асфальтовой дороге, стали изо всех сил сигналить, мигать фарами. Машина прибавила ходу.
– Да что он, озверел совсем! А ну, поддай газу! – Толя аж вспотел от радости и азарта.
Наконец мы чуть не вплотную прижали машину к обочине – очень хотелось круглого леса. Та остановилась. Из нее вылезли два испуганных мужика:
– Вы чего, парни? Чего гонитесь? – голоса у них слегка подрагивали. Вид был городской.
– А нет, не он! Номера перепутал! – Толя даже не стал вылезать из машины. Извиняться пришлось мне.
