До рассвета оставалось немного, и я уже не стала ложиться. У меня за эти дни накопилась уйма работы. Перед уходом я еще раз проинструктировала горничную, и, позавтракав кофе и парой пирожных, доставленных из магазина, уехала.
Рита исправно выполняла свои функции, докладывая мне обстановку каждый час. Кит проснулся, поел, в уборную ходил уже без посторонней помощи. Его больше не тошнило, и жара не было. Перед возвращением я узнала, что он даже музыку начал слушать.
Вернулась я, когда уже стемнело. В квартире было чисто и тихо. Я прошла к себе, чтобы принять душ и переодеться. После приготовила себе на кухне ужин. Рита оставила на мониторе сообщение, что она покормила больного и он спит. Сама она тоже легла, чтоб быть свежей, если понадобится ему.
Я села перед монитором в гостиной и начала вяло есть, слушая новости по телевидению. Повстанцы опять организовали теракт, теперь возле неоамазонского административного комплекса. Никто не погиб. Я только головой покачала. Как в метро, так десятки невинных людей, а как у этих ведьм, так никого. И что за бестолковые люди эти повстанцы?!
Следующая новость повергла меня в состояние глубокого шока. Была убита первый министр императрицы, ее правая рука. Я отложила еду и сделала громче. Убийца, мужчина, нанес несколько ножевых ранений. Орудие найдено в его вещах со следами крови жертвы и его частицами, как установили пробы ДНК.
Я не могла поверить. Зачем? Тильда была либералкой, самой ярой поборницей прав мужчин. Вся ее жизнь была посвящена этому. Моя мать была ее подругой. В этом убийстве было столько же смысла, сколько в убийстве моей матери. Обе женщины не представляли никакой угрозы для повстанцев, кроме того, что были высокопоставленными особами.
Но второе сообщение повергло меня в еще больший шок. Убийца – повстанец, втершийся к ней в доверие, и проживавший с ней как муж. Я уронила пульт. Она взяла его в дом год тому назад, и до этого дня он ничем не выдал себя. Теперь его ждал суд и казнь, поскольку доказательства были неопровержимы. Другие пойманные повстанцы подтвердили, что он их лидер. За содействие их не казнят, как его, а лишь пошлют на исправительные работы.
Я не могла поверить ушам. Мысль о том, что можно жить год с повстанцем и не заметить этого повергала в ужас. Какой силой обладают эти негодяи, если сумели пробраться в дом к первому министру? Год жить среди высшего света и не выдать себя. А я знала Тильду, она была не из глупых, она сразу распознала бы фальшь. Неужели этот повстанец был таким искусным актером, что одурачил ее? В то, что он мог ее полюбить я не поверила бы ни на минуту. Эти ублюдки могли только убивать и ненавидеть. Сколько раз императрица пыталась вести переговоры с их лидерами, но те лишь убивали невинных, а потом еще и не желали признавать свою вину. В последние пять лет эта война вышла на новый уровень, словно у повстанцев появился более уверенный и наглый лидер. Стало больше терактов и громких убийств, среди которых и убийство моей матери.
Теперь этот лидер был пойман. Повстанцы должны были на время успокоиться. Глупцы. Разве они не понимают, что своими выходками только придают сил неоамазонкам? Те уже стали более популярными. За последние годы они набрали столько последователей, что стали полноправной партией в правительстве. А это убийство нанесло удар по их оппонентам. Ужасный, сокрушительный удар.
Я подписалась на новости по этой теме и выключила экран. Из головы не выходили кадры с места преступления. Квартира Тильды в крови. Я была у нее вот только на прошлой неделе. Сидела в этой самой комнате, где нашли ее тело. Она боролась до последнего, пыталась спастись, стены и мебель хранили отпечатки этих попыток.
А он, лицемер и убийца, я видела его, разговаривала. Кто бы мог подумать? Такой воспитанный утонченный мужчина. Он мог вести беседу на любую тему, разбирался в живописи, литературе. А нам пытаются внушить будто повстанцы неотесанные мужланы, неандертальцы, дикари.
Я вдруг подумала о Ките. Вот кто идеально вписывался в образ повстанца. Полудикий, дерзкий, непокорный. Вот и в моем доме живет мужчина, о котором я толком ничего не знаю. Что мешает ему убить меня во сне? Хотя, по правде говоря, будь он повстанцем, убил бы меня еще в воскресенье, пока никого не было. А после вечеринки Мелани и ее парни вовсе не проснулись бы утром. Нет, Кит хоть и дикарь, но не мстительный убийца. Я посмеялась над своими подозрениями.
После этих новостей всегда так, начинаешь всех подозревать. Просто паранойя развивается.
Я отнесла посуду на кухню и пошла к себе. Нужно было, наконец, выспаться. От этих бессонных ночей только цвет лица портится. Утром я опять уехала на рассвете. Это был последний рабочий день и необходимо было подтянуть все за неделю. Я опять задержалась допоздна. Когда приехала сразу ушла к себе в кабинет.
Доктор Джонс наведывалась к Киту и позвонила мне на работу, чтобы сообщить, что с ним все в порядке. Рита благополучно его выхаживала. Я могла посвятить себя работе. Подруги тоже пару раз звонили и робко интересовались как у нас дела. Я рассказала им о болезни Кита, и всех замучили угрызения совести. К концу недели гостиная была завалена плюшевыми мишками, корзинами с фруктами и открытками с пожеланиями выздоравливать. Рита относила все Киту в комнату. Он дарил все ей, поэтому квартира моя особо не пострадала. Девушка благополучно оттаскивала игрушки и угощения к себе домой. Кит оставлял себе только яблоки. Так я узнала о его пищевых пристрастиях.
Закончив работу, я пошла на кухню перекусить. Пока мой ужин разогревался в печке, я решила проведать, наконец, больного. После вторника я не надоедала ему своим присутствием.
Еще в коридоре я услышала милый щебет Риты и смех Кита. Это был очень непривычный звук. Я даже не видела его улыбки, а смех казался чем-то вообще нереальным. Но он смеялся и отвечал горничной. Я заглянула в неплотно прикрытую дверь. Он учил ее играть в компьютерную игру. Я не стала мешать и вернулась на кухню. Ужин был готов. Я медленно ела, переваривая увиденное. Конечно, я почувствовала ревность, ведь я была обычной женщиной, но в то же время разум подсказывал, что это нормально. Рита ухаживала за ним все эти дни, она была веселой девушкой, способной вывести из меланхолии любого, даже Кита. И она не устраивала ему экзекуций.
Я вздохнула и убрала недоеденный ужин в переработку. В конце концов он заслужил немного радости после того, что я ему устроила. Пусть веселится в свое удовольствие.
На следующий день я запланировала встречу с подругами. Они долго уговаривали меня, и вот я нашла время, чтобы увидеться с ними. Я надела джинсы, футболку и кроссовки, радуясь, что, наконец, смогу отдохнуть от делового стиля и каблуков. Перед уходом решила все же наведаться к Киту. Он лежал на кровати с закрытыми глазами. Я хотела уже уйти, решив, что он спит, но он поднял голову и посмотрел на меня. Я остановилась. Он резко сел, вынимая наушники.
