И тут же на сердце стало гораздо светлее: она впервые подумала о сыне, как о мужчине…
— После того, с какими трудами ты бросала прошлым летом, мне даже не верится, что ты снова закурила. — Переминаясь с ноги на ногу, Джон поставил стакан на стол. — Не надо, мам, ты ведь сильнее всего этого.
Сара подняла взгляд к потолку.
— О'кёй, о'кей. — Она потушила сигарету. — Но давай поговорим об этом позже, хорошо?
— Конечно. Пойду, куплю содовой или еще чего-нибудь. Может, и за Мелиндой пригляжу.
Сара рассмеялась:
— Она, наверное, воспользуется тобой, чтобы этот новый парень приревновал. Денег дать?
— Не, у меня есть. — Секунду помешкав, он ткнулся носом в ее щеку. — Вернусь через пару часов.
— Пока!
Провожая сына взглядом, Сара отметила, что походка его стала тверже, взрослее, и вздохнула. «Забавно: он обратил внимание на сигарету, но ни словом не обмолвился о канье и чае. Тем не менее, у меня еще все впереди. Уж будьте уверены!»
Джон шел вдоль пыльной улочки, заложив руки в карманы и прислушиваясь к разговорам на языках гуарани, испанском и полудюжине диалектов немецкого, отвечая кивками на приветственные жесты. Последнее считалось в школе грубейшим нарушением дисциплины, а потому он от всей души пользовался предоставленной возможностью.
«Моя настоящая жизнь совеем не похожа на те страшные дни, когда для того, чтобы выжить, приходилось воровать кредитки и взламывать банкоматы! — слегка улыбаясь, думал он.
По нынешним временам, самые страшные его преступления не заходили дальше нечищеных пуговиц либо украдкой пронесенных в спальню пива или пирожных. В воздухе сильно парило, а духота смешивалась с запахом домашнего скота: владельцы окрестных эстанций гоняли его в город на продажу. Уже отсюда, из самого центра города, были видны зеленые пастбища, темная полоса зарослей и пустынная песчаная дорога, тянувшаяся узкой змеей по направлению к горам. Вдоль улицы росли пальмы, время от времени сухо потрескивавшие под жарким парагвайским солнцем.
Проходя мимо кафетерия, он заглянул в окно и увидел Мелинду, поглощенную беседой со смуглым, узколицым парнем. «Кроме пышных черных усов в нем нет ничего привлекательного», — решил Джон.
«Интересно, неужели моя мать была когда-то такой же девчонкой? Девчонкой, в голове у которой царит абсолютная пустота, кроме тряпок да парней?»
Мелинда была очень симпатичной и, наверняка, имела возможность выбирать… Озадаченно покачав головой, Джон двинулся дальше. Его мать часто говорила, что, будь у женщин хороший вкус на мужчин, на свете просто не существовало бы человечества.
Его мать…
Джон до сих пор ощущал разлившееся после каньи тепло в желудке: на несколько секунд он по-настоящему опьянел. Глубоко в его сердце тлел разгорающийся уголек гнева. «Мы сейчас находимся совсем не в том положении, совсем не в том уюте и безопасности, чтобы позволять себе сдабривать чай пятидесятиградусной тростниковой водкой».
Ему никогда не забыть пережитого потрясения, когда он узнал, что находится в розыске по обвинению в убийстве своих опекунов. «Господи Иисусе, мне же было всего десять лет! А опекуны, причем оба, умерли от колотых ран в голову! Если бы даже у меня хватило на это силы, я бы просто по росту не достал до такой высоты!»
Но все же даже Джон был вынужден признать, что обвинение не являлось совершенно беспричинным, учитывая те действия, которые он совершил позже, в тот же самый день. «Т-1000, изготовленный из жидкого металла, просто невидим для полицейских радаров. Стало быть, опекунов убил либо я сам, либо мы с мамой. Больше просто некому».
«Так какого же черта мать хлещет канью с утра пораньше?» Это заставляло его сомневаться, чувствовать себя беззащитным… А подобное ощущение было абсолютно не по нутру. Кроме того, человеческие слабости этого рода внушали ему смутную тревогу. Сара была тверда, точно скала, на протяжении всего времени, покуда он себя помнил.
Джон представил себе, как укладывает в постель свою размякшую мать, которая не может связать и пары слов, и его передернуло. «Я этого просто не вынесу», — отчаянно подумал он.
Дойдя до сквера в центре площади, Джон остановился, чтобы отдохнуть в тени большого раскидистого дерева. Неподалеку от площади несколько мальчишек его возраста увлеченно гоняли футбольный мяч, подбадривая друг друга громкими криками.
Джон принялся наблюдать за игрой. Игроки были известны поименно, поскольку на протяжении всех последних лет Джон просто вынужден был отстаивать в схватках свою честь, доказывая, что он сильнее. Нападая на Джона скопом, они одерживали победу, но он вылавливал их по одному. Очередному задыхающемуся противнику, лежащему на земле с разбитым носом, он выговаривал:
— Слушай, дружище, не вынуждай меня проделывать это снова, о'кей?
Мало-помалу они повиновались. И однажды, вместо того, чтобы напасть, бросили под ноги мяч. С тех самых пор он стал среди них своим.
Вскоре его заметят, обсудят армейскую форму и позовут играть. Он, конечно, с радостью примет это приглашение. Тем не менее, некая часть его сознания будет все равно оставаться начеку, фиксируя и оценивая остальные события, происходящие вокруг.
«Быть может, подобная осторожность выработана постоянной угрозой нападения нового Терминатора, — подумал он. — Или все же воспитанием матери, которая прекрасно знает, что именно мне предстоит спасти человечество от СкайНет. Что мне, черт возьми, суждено снасти человечество и отправить собственного отца в прошлое, чтобы он спас маму…
Нет, я вовсе не стану жалеть, если мир не взорвется однажды огромным огненным шаром. Совсем наоборот». Но в этом мире ему слишком многое было запрещено… Например, Джон был лишен простейшей возможности поехать в Соединенные Штаты и поступить там в колледж. «Достигая более-менее значительных успехов, здесь, в Парагвае, придется соблюдать предельную осторожность. Не то кто-нибудь, скажем, из ЦРУ, узнает знаменитую семейку Конноров, и тогда США, безусловно, потребуют их выдачи. Да, в Парагвае скрывается уйма народу… Если иметь хоть какие-то деньги, никто не станет задавать лишних вопросов. Но одно дело — позволить болтаться здесь потомкам группы немцев, прибывших аж в сорок шестом году, и совсем другое — раздражать США, укрывая двоих настоящих, опасных террористов, с большой буквы Т.
Хотя но большому счету все это сплошная ерунда. С амбициями расстаться легко, особенно когда тебе — всего шестнадцать». Но ведь ему внушали всю сознательную жизнь, что именно он рожден для великих дел, рожден стать героем. А на деле выходит, что пределом мечтаний является управление небольшой грузовой компанией, да промысел мелкой контрабандой.
«Какой удар по самолюбию! — Джон грустно улыбнулся. — Бедный я, бедный, — подумал он. — В десять лет спасти мир, а дальше погрузиться в сплошную темноту… Скользить вниз, по наклонной плоскости. — Он усмехнулся. — Джон, ты должен взять себя в руки. Вспомни, что ты всегда с негодованием думал о тех рохлях, которые тратят бесценное время на то, чтобы жалеть самих себя».
Тут Карлос, самый младший из игроков, заметил его и заорал: «Джон!» Прочие подошли поближе. Самый высокий парнишка — признанный предводитель команды по имени Франциско Энсиньяс — сохраняя невозмутимый вид, смерил Джона взглядом. — Эк вырядился-то, — насмешливо заметил он. — На маскарад?
Джон медленно улыбнулся:
— Я вернулся домой как раз вовремя, чтобы увидеть, как ты управляешься с мячом. Любая старуха сыграла бы лучше. Откуда такой шаг — из школы народных танцев?
Остальные захихикали, а Карлос неуклюже изобразил танцевальное па. Франциско в шутку пихнул его в бок.
— Когда ты играл с нами в последний раз, так только и делал, что пахал носом землю, — напомнил он Джону. — Ну что, будем заниматься делом или будем трепаться?
Сняв китель, Джон аккуратно повесил его на дерево, затем развязал галстук и расстегнул рубашку.
— А я уж думал, что ты ни за что не догадаешься пригласить меня к себе.
Сара нашла Джона пару часов спустя в том же месте. Прислонившись к дереву, на котором висел его китель, женщина с гордостью наблюдала за своим сыном. «Как же хорош, — подумала она, — грациозен и точен. За последнее время Джон сильно вырос; видимо, через пару лет будет не менее шести футов ростом. Хм, гораздо выше своего отца, — подметила Сара. — Хотя, в конце концов, Ризу пришлось расти среди руин, оставшихся после развязанной СкайНет истребительной войны, в условиях постоянного поиска еды». Джон был гораздо темнее, чем они оба, а черные, коротко стриженые волосы и худое загорелое лицо с заостренным подбородком придавали его внешности некоторое сходство с местными мальчишками. Ее сын никогда не был по-детски пухлым, а сейчас он двигался как атлет, с широкими плечами и длинными ногами. Остальные дети просто не поспевали за ним. Джон заметил свою мать и радостно помахал в ее сторону. Сара подняла руку в ответном приветственном жесте. Юноша сказал остальным игрокам несколько слов и подбежал к матери.
