С самого начала ему не везло. Бывают такие невезунчики, на роду у них написано. Начать с того, что местом его рождения была одна из дружественных стран, где по доброте наставили в рабочем купе разной аппаратуры: и для искусственного климата, и для горячей-холодной воды, и для контроля всевозможного. Да так все красиво изладили, что любой деталью можно комнату украсить. Это и привлекло внимание людей из тех, кто себе на уме, есть у нас еще такие, попадаются. «Ни к чему, – думают они, – одному вагону столько радостей». Влезли ночью, когда сторожа спали, и восстановили «справедливость». Повыдергивали тиристорные блоки со всеми диодами и триодами, чтобы у себя дома цветомузыкой наслаждаться. Унитазы голубые, мойки из нержавейки, плафоны узорные… Так ободрали вагон, что стены просвечивали… Хорошо, хоть ходовую часть не тронули. Говорят, что кое-где и металл сшибают – кто из озорства, кто в утиль тащит. Так и стал наш вагон инвалидом, не сделав и сотни километров с пассажирами. На заводе, конечно, дело попытались исправить, не сдавать же новый вагон в переплавку… Кое-как залатали. Замазали кое-где бурой болотной краской, привинтили кое-какую арматуру и поставили в схему неторопливого пассажирского поезда…
Да, горемычная жизнь вагонная. А был бы настоящий хозяин, разве допустил бы такое'
Бурый бедолага тяжело дышал, ревматически скрипя всеми частями, вызывая удивление у нашего вагона своей живучестью. Однако дорога длинная, еще посмотрим, дотянет ли…
Липкая сутемь, приникшая к окну, вмиг растворилась, как только уплыли назад подкрашенные к майским праздникам щиты на платформе, и вагон наполнился бело-розовым светом уходящего дня.
Елизар разыскал в столе тетрадку, вырвал из нее лист, достал ручку. Надо было и переодеться, но передумал: если в поезд сели ревизоры, то могут и внешним видом укорить, когда захотят придраться.
Обычно Елизар принимался составлять «колдуна» с последнего купе, но сегодня решил начать со служебного отделения. Очень уж он был зол на Аполлона за двух подкидышей. Умом-то понимал: другого выхода нет, не оставлять же людей на платформе с законными билетами. И в другие вагоны не направишь. Но все равно обида на Аполлона Николаевича тлела в душе. Еще бы, отобрать полки, которыми можно было распорядиться со своей выгодой. Считай, верных полсотни из кармана выпало, а то и более – это как повезет. Лишь память о том, что старика он заранее вычислил на платформе как своего, смирила недовольство.
Елизар постучал костяшками пальцев о дверь и, не дожидаясь разрешения, потянул ее в сторону. Застревая на ржавых полозьях, дверь, казалось, без особой охоты вывернула на обозрение темное однобокое купе с двумя арестантскими нарами и столиком, голым, как ладонь.
Старик пассажир зябко зарылся подбородком в воротник плаща. Точно он присел на минуту, перевести дыхание. Его руки цвета сырой извести покоились на острых коленях. Из-под задранных штанин выползли гофрированные манжеты голубых подштанников.
С верхней полки свешивался попутчик. Неопрятная вязаная кофта складками наползла на длинную шею, оголяя смуглую поясницу.
Прищурившись на резкий свет в проеме двери, молодой человек смотрел на Елизара, появление которого было язно некстати. Но это не особенно смутило проводника, не в гости пришел…
– Попрошу билеты, – Елизар присел, раскинул на коленях ветхую брезентовую кассу. – Куда едем?
– К горизонту, – молодой человек пощелкал пальцами.
– Куда едем? – шутить Елизару не хотелось.
– До станции Хасавъюрт, – молодой человек тронул за плечо старика. – А у нас строгий начальник, – в его голосе слышались отзвуки прерванного горячего разговора.
Старик отвернулся к окну, его глиняное лицо лихорадили тени станционных построек. Он молчал.
– Попрошу билеты, – повторил Елизар.
– Павел Миронович, – проговорил молодой человек и спохватился. – Они же у меня, пардон! – он сбросил длинные ноги, уперся в полку и спустил себя на пол. – Прошу. Проездные документы. Извините, потрепались, в кармане держал.
Елизар расправил билеты, сложил по линии и навел на свет. Компостер был нечеткий, с пропуском.
– Что, фальшивые? – усмехнулся молодой человек.
– Выписной фальшивый не встречался, – всерьез ответил Елизар. – Картонку подделывают, попадалось. А выписной не встречался.
– А картонку подделывают? – удивился молодой человек.
– Подделывают. Так подделывают, что специальную экспертизу проводить надо. – Не в правилах Елизара таить обиду на пассажира. Да и вины их нет в том, что Магде вагон подменили. – У жуликов дело поставлено, не волнуйтесь.
– Я и не волнуюсь, – общительно поддержал молодой человек. – Может, Павел Миронович волнуется, а я не волнуюсь.
Старик хранил колючее молчание.
Елизар сложил билеты и упрятал их в кармашек брезентовой кассы.
– Они что придумали?! Замешивают на клею картонную крошку и затирают старый компостер. Потом пробивают нужные дырки своим компостером. Все! Вот и являются на одно место два пассажира. А то и пятеро… Спрашиваю, где покупали билет? С рук, отвечают. И кассир билет признала, консультировались. А как не признать, у кассира микроскопа нет.
– Откуда же у них компостер? – спросил молодой человек.
– У жуликов-то? – Елизар покачал головой, удивляясь людской наивности. – Да собрали! Из хлама. Сколько хлама безнадзорного валяется на станциях по закоулкам. Когда все хозяева, хозяина и нет. Что компостер? Тепловоз можно собрать… Значит, до Хасавъюрта едем. Два человека. Запишем.
Елизар достал заготовленный листок. Не каждый проводник ведет учет, терпения не хватает: записывай, следи, на какой станции кто выходит, предупреждай. Одним словом – колдуй. Листок так и называется – «колдун»…
– Туалет закрыт? – спросил молодой человек.
– Только отъехали. Санитарная зона.
– И матрацев нет. Павел Миронович обеспокоен, – молодой человек кивнул на старика, лицо которого оставалось непроницаемым.
– Будут матрацы, – Елизар поднялся. – Перестарались ребята, лишние матрацы в соседний вагон перенесли. Вернем! – Ребята, те двое парней восточной наружности, и впрямь перестарались; вместе с матрацами они перенесли к Магде несколько лишних подушек, Елизар бегал, вызволял. – Какие еще претензии?
– Есть претензии, – живо отозвался молодой человек. – Замок дверной заклинивает. Дергал, дергал – с трудом одолел. Как бы не подстроил неприятность Павлу Мироновичу, по срочному делу.
– Игорь, – укоризненно обронил старик.
Елизар сдвинул дверь до щелчка, вновь отворил, замок работал исправно.
– Закон свинства, – вставил молодой человек. – Минут пять дергал, не получалось.
– Чувствует хозяина, – согласился Елизар.
Замок и вправду срабатывал не так ладно, как ему
полагалось, но беспокойства не вызывал – будет на такую ерунду Елизар внимание обращать, мелких неполадок в вагоне хватает, только оглянись…
Он перешел в соседнее плацкартное купе.
Елизару нравились плацкартные вагоны. К сожалению, их становилось все меньше – пассажир требовал купейные, он доплачивал за спертый воздух, за духоту и теснотищу, только бы чувствовать себя отсеченным от яростного мира хотя бы на короткий срок поездки, не волноваться за чемоданы, надежно упрятанные на антресолях. Пассажирам и невдомек, что по статистике о хищении вещей в дорожных условиях первенство держат именно купейные вагоны. В плацкартных все на виду: и вещи, и люди. И пассажир там родней, сговорчивей. Как-то Елизар катался на «СВ», дело, правда, давнее, но до сих пор он помнил, как дух перехватывало от тех пассажиров, – и то им не нравилось, и это. А считай, чуть ли не каждый второй из них – туз козырной, которому ничего не стоило на Елизара всякие напасти наслать. И вернулся он в свой плацкартный чумным, точно после парилки в холодный душ: покой и блаженство. В сущности, как мало надо маленькому человеку – надо, чтобы тебя принимали за своего. А в плацкартном Елизар был свой. Конечно, и в плацкартном разные люди катались. У иного на лице такое выражение всю дорогу, словно он в плацкартный по приговору суда попал. Но Елизару они были не страшны, – большинство пассажиров, как правило, оказывались на его стороне, в любых конфликтах. Умел Елизар вызвать к себе расположение…
– Все места заняты? – спросил Елизар и свойски подмигнул большеглазому парню, что помогал перетаскивать матрацы.
– Все, дорогой! – с готовностью ответил с верхней полки большеглазый, сияя круглой физиономией. – И на том берегу тоже все занято. Полный комплект. – Он имел в виду боковые места.
На одном из них сидел моложавый мужчина с крепким загорелым лицо?!, на другом старушка, что пострадала при раздаче белья. Старушка держала на коленях ведро с яблоками и глядела на проводника смешливыми узенькими глазками.
– Так – та-а-ак, – неопределенно протянул Елизар и окинул взглядом открытое купе, точно прицеливаясь, с кого начинать проверку.
