— И мне бы не хотелось, чтобы ты считала меня похожим на того монстра, которого создала, на Леннокса.
Они недалеко успели отъехать, когда Фергюс нажал ногой на тормоз и машина остановилась. Он снова повернулся к Лейн. Судя по выражению лица, он готовился сказать что-то исключительно неприятное, но в этот момент с заднего сиденья послышался нежный голосок.
— Мы уже дома, папочка?
Фергюсу пришлось напрячься, чтобы его ответ прозвучал нежно.
— Скоро приедем, цыпленок.
— Кря-кря, — отозвалась Ханна сонным голосом и снова уснула, устроившись поудобнее.
Вместо того чтобы улыбнуться абсурдной реакции девочки, Лейн с Фергюсом пристально и серьезно смотрели друг на друга. Она поняла, что его заклинило на нежелательном открытии, которое он сделал для себя благодаря ее легкомыслию.
— Это так и не так! — пришел он к заключению, стараясь не повышать голоса.
— Что именно? — Вопрос прозвучал риторически.
— К чему все эти разговоры — «играй Леннокса, как ты считаешь нужным»! Черт возьми, ты все равно считаешь, что он и я — одно и то же!
Теперь он разозлился, проникнувшись смыслом сказанного, включил двигатель и помчался дальше на большой скорости.
Лейн растерялась и не находила слов. Только раз она посмотрела на его профиль с решительным подбородком и больше не осмелилась.
Только свернув с шоссе на подъездную дорогу к вилле, Фергюс сказал:
— Полагаю, твое молчание можно истолковать как признание вины.
— Фергюс, выслушай меня…
Он уже открывал свою дверцу, но, резко обернувшись к ней, бросил:
— И у тебя хватает наглости говорить об этике!
Лейн не стала дожидаться, пока он заберет Ханну из машины, медленно побрела к вилле, а потом побежала. Несясь вверх по лестнице, она желала только одного — расплакаться, но сдержалась и бросилась в его комнату. Теперь, очевидно, самое важное — это убрать оттуда все, что могло бы напомнить ему о ее существовании, и она поспешно стала собирать вещи. Фергюсу пришлось почти перешагивать через нее, чтобы уложить спящую Ханну в постель. Закрыв дверь, ведущую в комнату дочери, он подошел к Лейн, которая как безумная вышвыривала свои вещи из гардероба на постель.
— Это ребячество, — последовал упрек.
— Я избавляю вас от необходимости вышвыривать меня отсюда, — констатировала она ровным голосом, собирая разбросанные вещи.
— Тогда, может, ты все-таки объяснишься?
— Не вижу в этом смысла, ты уже все для себя решил. — И, сверкнув на него зелеными глазами, вернулась к своему занятию.
— У тебя определенно было нелестное представление обо мне, Лейн. Неужели оно не изменилось?
Фергюс взял ее за руку.
— По-моему, лестью ты сыт по горло, — ответила она, вырываясь.
Он прищурился.
— Ты просто жонглируешь словами.
— Это моя профессия, — отрезала она.
Фергюс уселся на постель, мешая ей собирать вещи.
— Неужели ты бы предпочла, чтобы я походил на этакий аленький цветочек вроде Макса?
Он изобразил его в таком отталкивающе карикатурном виде, что привел Лейн в ужас.
— Не понимаю, черт возьми, при чем тут…
— Ты же с ним каталась, не так ли? — Обвинение Фергюс произнес уже своим голосом.
— Так кто теперь занимается ребячеством? — перешла в атаку Лейн, выдергивая из-под него свои трусики.
Он нехотя встал, изрекая при этом:
— Может, втайне ты разочарована, что я не оправдал твоих ожиданий? Ты ведь предпочитаешь, чтобы я ждал от тебя только секса, дабы не испортить сложившегося представления. Здорово же я тебя разочаровал!
Ярость кипела в груди Лейн. Она обернулась к нему, размахивая трусиками для пущей выразительности.
— Ну, это уж слишком! Если бы ты был честным сам с собой, то понял бы, что разочарование пришлось целиком на твою долю. Кажется, дня не прошло со времени моего приезда, чтобы ты не пытался залезть ко мне в трусы!
Фергюс ухватился за ее руку с развевающимися трусиками и, дергая к себе, угрожающе прорычал:
— Да за такие слова тебя следовало бы прямо сейчас хорошенько трахнуть!
Из комнаты Ханны послышался громкий стон, Фергюс оттолкнул Лейн с дороги и пошел успокаивать дочь, на ходу бормоча себе под нос ругательства.
Лейн не стала терять времени. Она сгребла все, что могла, и пинками загнала свой чемодан через площадку в комнату, которую освободила Хейди.
Одержимая мстительным гневом, она так и шипела. Надежды заснуть в таком состоянии не было и, побросав вещи как попало на постель, Лейн устремилась вниз по лестнице. В одном из вагончиков, как ей было известно, находился бар. Она твердо решила напиться до потери памяти.
Влетев в бар, Лейн пожалела о своем мелодраматическом появлении, поскольку его посетителями оказались лишь Макс, Инга и две девушки-гримерши.
А, Лейн, иди к нам, — позвал Макс и помахал ей. — Хорошо провела день? Мы соскучились по тебе.
Она открыла рот, чтобы ответить, но, к своему стыду, зашлась в рыданиях. По щекам катились несвоевременные слезы. Инга с Максом переглянулись, потом он усадил Лейн рядом с собой, пытаясь ласково выяснить, что случилось. Она сумела только выговорить сквозь рыдания:
— Извините…
— Я принесу чего-нибудь покрепче, — пообещала Инга и направилась к стойке.
— Пожалуйста, дорогая, — успокаивал ее Макс, — не может быть, что все уж так плохо, правда ведь?
Лейн кивком согласилась, потом замотала отрицательно головой, и вместе с рыданием у нее вырвалось имя Фергюса. К тому времени, когда Инга вернулась к их столику, Макс перебрал все возможные варианты: Фергюс пренебрег вниманием Лейн или использовал, а потом пренебрег. Инга поставила перед Лейн прозрачный напиток, Макс наклонился к ней и шепотом произнес имя Фергюса. Они обменялись многозначительными взглядами.
— Выпей это. — Макс протянул Лейн бокал, и она, благодарная сейчас за любую помощь, взяла и выпила.
Огненная вода обожгла ей горло и разлилась по своему телу. Лейн закашлялась. Инга села напротив, не спуская с нее темных сочувствующих глаз.
— Можешь не рассказывать, Лейн, — сказала она дружелюбно. — У Фергюса репутация трудного субъекта.
В глубине души Лейн признавала, что была не права, но слабый голос совести заглушался ослепительным гневом и уязвленной гордостью, которые смягчала только печаль от того, что виновницей происшедшего была она сама.
— А где вы видели гения с хорошим характером? — вопрошал Макс. — Таких просто не бывает.
— Он не гений, а эгоист, — объяснила Инга. — Некоторых камера подпитывает. Я часто таких встречала. Одна мысль, что на них смотрят, доводит их до такого состояния, что они творят чудеса на съемочной площадке.
