Он словно ударил ее под дых. Сюзанна снова вспомнила заштопанное одеяло, которым укрывалась, выцветшие обои, скудный завтрак и отсутствие горничных. Стыд расплавленным свинцом обжег ей солнечное сплетение. Она отвела глаза, судорожно сглотнула. Некоторое время он деликатно молчал.
– Простите мне мою резкость, мисс Мейкпис. – Теперь его голос звучал мягко и примирительно, окутав ее, как густой дым. – Мне не хватает опыта общения с легкоранимыми юными леди.
Сюзанна с осторожностью снова посмотрела ему в лицо и прищурилась, не слишком уверенная, что хочет считаться легкоранимой. Ему это, кажется, понравилось, и его глаза снова весело заблестели. До чего же они голубые! Как сердцевина пламени. Их словно зажигает какая-то внутренняя топка. Ей даже захотелось поднести руку поближе к ним, проверить – не веет ли от них теплом.
Он, должно быть, решил, что прощен, потому что снова заговорил:
– Талант – это все равно как... деньги, помещенные в банк. Его следует расходовать с умом, не тратить на всякие глупости. Мне на самом деле нужна помощь, а ваша тетушка, вне всякого сомнения, обрадуется лишним деньгам. Мы сможем принести друг другу пользу. Вы согласны мне помогать?
– Но... работать?.. – пробормотала она.
– Может быть, вы желаете наняться к кому-нибудь другому?
Наняться! Ну и слова он выбирает!
– Нет! – проговорила она пылко.
– Нет? Вот и прекрасно. Тогда я поговорю с вашей тетушкой, заверю ее, что со мной вы будете в полной безопасности, и мы обговорим остальные детали.
– Но... – начала Сюзанна и замолчала. – А как вас зовут? – внезапно спросила она. – Как ваше полное имя?
– Кристофер Уайтлоу, виконт Грантем. Для вас, мисс Мейкпис, просто Кит.
И он улыбнулся улыбкой, заставившей Сюзанну вспомнить, что состояние свое он нажил на контрабанде и не в ладах с законом оттого, что занимался пиратством. Может быть, у него даже была интрижка с самой королевой! Поскольку улыбка его была именно такого рода: кривая, ленивая, нервирующе многозначительная. Эта улыбка могла поведать о многом. Сюзанна вдруг оробела, остро почувствовав его осязаемость, реальность, ощутила крепость его мускулов под сюртуком и панталонами. По сравнению с ним Дуглас казался каким-то незаконченным, незрелым. Впрочем, ей не приходилось видеть Дугласа без одежды...
– Но тетушка... – начала она и умолкла.
– ...Вовсе не настолько шокирована, как может показаться, уверяю вас. Она знает меня с тех пор, как я бегал в коротких штанишках, и едва ли я способен сильно ее удивить. Она благоразумнее, чем вы можете это себе представить.
Сюзанна не смогла сдержать улыбки, представив виконта в коротких штанишках.
– Может быть, вы знали и моего отца? Он родом из этих мест.
– Он был старше меня, поэтому мы мало времени проводили вместе, когда я здесь рос, – ответил виконт. – Но в Лондоне я узнал его ближе. Мы вместе служили в армии, и у нас был общий знакомый – мистер Морли. Может быть, вам приходилось с ним встречаться?
– Боюсь, что нет, сэр. Значит, вы тоже занимаетесь импортом и экспортом?
– У нас были с вашим отцом некоторые общие дела. Из-за них мы и сблизились с ним.
Она едва не сказала: «Как бы и мне хотелось того же!» Но промолчала и принялась разглядывать пуговицы на его ослепительно белой рубашке, размышляя над неразрешимой загадкой, которой остался для нее Джеймс Мейкпис. Она думала о его доброте, о его рассеянной заботливости. И о страшном конце, ставшем концом ее прежней беззаботной жизни.
Внезапно у нее отяжелели ноги, и вальсировать стало трудно. Она подняла глаза и увидела, что виконт смотрит на нее. Взгляд его ярких голубых глаз заметно смягчился.
– Он был хорошим человеком, мисс Мейкпис. Я сожалею о вашей утрате.
Его голос прозвучал невыносимо участливо.
– Спасибо... – Еще не выплаканные по отцу слезы обожгли ей глаза. – Я сегодня, наверное, ужасно танцую?
– До некоторой степени, – легко согласился он, но вместо того, чтобы почувствовать себя неловко, она странным образом приободрилась. – Я при первом удобном случае собираюсь крепко напиться в память о нем, – добавил виконт.
Сюзанна решительно не знала, что ответить, хотя это и прозвучало так, будто он собирается этим отдать дань уважения ее отцу. Танец тем временем кончился, и музыканты с облегчением вытирали вспотевшие лбы. Виконт выпустил ее руку.
– Значит, договорились? С этого момента вы у меня на службе.
– Я...
Но это она проговорила уже ему вслед, поскольку свой вопрос он задал чисто риторически. Он нисколько не сомневался в том, что получит желаемое.
Глава 6
– Он... что сделал? – Морли дружелюбно смотрел на Боба. Тот поежился. Он знал по опыту, что хозяин вовсе не испытывает дружеских чувств, когда кажется дружелюбным.
– Он опрокинулся, сэр.
– Опрокинулся... – повторил Морли задумчиво и наклонился, чтобы погладить деловито проходившего мимо Пушка, вспомнив, что давным-давно не ласкал своего любимца. Целых пять минут.
Морли взял кота на руки.
– Во дворе гостиницы, – торопливо уточнил Боб. – Я заменил колесную чеку на более короткую, а это почти всегда срабатывает. После Уэст-Крамли дорога делает крутой поворот – вот где подходящее место для катастрофы. Руки, ноги, чемоданы, все в одной куче. – Боб с сожалением скривил губы. – Вот в прошлом году почтовый дилижанс, следовавший до... до...
Выражение ледяной вежливости в глазах Морли заставило его запнуться и замолчать.
– Я знаю свое дело, мистер Морли, – произнес Боб в свое оправдание. – Простое невезение, и только.
– Вы не единственный, кто знает свое дело в этой области, Боб.
Боб молча переступил с ноги на ногу, словно пытался вылезти из чего-то липкого. Морли вздохнул.
– Теперь она уже в деревне. Там, конечно, тоже есть множество возможностей для несчастного случая. Мне приходят в голову десятки. Но предоставляю вам выбрать наилучший вариант, Боб.
– Я обо всем позабочусь, сэр.
Виконт не стал терять даром времени, поговорил с тетушкой Франсис и убедил ее в том, что нуждается в помощи художника, опустив подробности того, как именно удостоверился в талантах Сюзанны. И теперь Сюзанна должна была встретиться с ним завтра в восемь утра. Это время казалось ей бесчеловечно ранним, но она слышала, что деревенские жители обычно встают на рассвете.
И она сумела это сделать! Протерев сонные глаза, она плеснула себе в лицо холодной водой, сама намазала хлеб маслом и взбодрила себя чашкой крепкого чаю – единственной роскошью, которую позволяла себе тетушка, был отличный чай. Накануне вечером тетя Франсис была так добра, что собрала в корзиночку еды на случай, если виконт не сочтет себя обязанным угостить ее ленчем. Корзинка стояла на полке у кухонной двери. Сюзанна повесила ее на руку и окунулась в ослепительно яркий, бескомпромиссно зеленый, наполненный птичьими трелями день.
