Именно здесь в два без малого часа пополудни и сошлись почти все жители Грин-Вэлли.
Именно здесь и вспыхнул скандал.
Впоследствии Харли Уиллингтон и сам не мог объяснить, чего это его понесло в магазин средь бела дня, когда там заведомо трутся дамы, краса и гордость Грин-Вэлли. Обычно он делал покупки поздно вечером, перед самым закрытием. Заодно они с Джосом выкуривали по трубочке и обменивались соображениями по политическим, экономическим и иным вопросам. Времена, когда Джос был обижен на семейство Уиллингтонов (после получения оплеухи от пятилетнего Билла) давно миновали, и теперь Джос и Харли приятельствовали, тщательно скрывая этот факт от миссис Бримуорти. Собственно, именно такие отношения и связывали Харли почти со всеми женатыми мужчинами Грин-Вэлли.
Как бы там ни было, Харли Уиллингтон приперся в магазин Джоса именно тогда, когда там находились миссис Бримуорти, миссис Стейн, безутешная миссис Грейсон и прочие достойные женщины. Как ни странно, Гортензия Вейл тоже избрала для покупок этот неурочный час. Ей совершенно некстати захотелось зеленого чая.
Харли тактично держался в стороне, рассматривая образцы рыболовной лески в дальнем углу магазина, Гортензия громко бурчала себе под нос всякие безобидные замечания насчет "некоторых", и тут миссис Бримуорти решила попробовать себя в роли народного трибуна.
– Раз уж мы все здесь…
Миссис Стейн немедленно подтянулась поближе к товарке и окинула Харли зловещим и загадочным взором, на который тот не обратил ни малейшего внимания. Миссис Бримуорти откашлялась и взяла тоном выше.
– Чаша народного терпения переполнена, мистер Уиллингтон. От лица попечительского совета Грин-Вэлли…
Гортензия уронила жестяную банку с тушенкой. Миссис Бримуорти подпрыгнула, но решимости не растеряла.
– Так вот, от лица попечительского совета…
– Сроду ты ни в какой совет не входила. Ты и в двери-то еле пролезаешь.
Гортензия изрекла это как бы себе под нос, но по толпе собравшихся прокатился легкий, как сквозняк, смешок. Миссис Бримуорти сбилась, покраснела и стушевалась бы окончательно, тем более что Харли соизволил наконец повернуться к ней лицом. Однако в этот момент знамя из рук раненого бойца подхватила миссис Стейн. Ожерелья сверкнули, браслеты забренчали, подведенные зеленым глаза уставились прямо на Харли Уиллингтона.
– Милая миссис Бримуорти слишком мягкосердечна. – Короткий и презрительный взгляд в сторону подруги. – Она склонна видеть в людях хорошее. Мне же открыты тайны грядущего…
Харли протянул жилистую длань и осторожно снял с замысловатой прически прорицательницы зеленую гусеницу. Миссис Стейн содрогнулась, но устояла.
– Одним словом, Харли Уиллингтон, вы Должны знать: либо ваш внук уберется из Грин-Вэлли, либо мы заявляем в полицию.
Харли успел поднять брови – и только. Гортензия Вейл выскочила вперед и подбоченилась.
– Смотрите-ка! Она заявит в полицию! Больше никуда не собираешься заявлять?
– Разумеется, и приложу все усилия, чтобы было назначено медицинское освидетельствование.
– А вот это ты врешь! Тут у тебя ничего не выйдет.
– Это почему это?
– Это потому это, что как только психиатры тебя завидят, они тут же упекут тебя в дурку. И никакого освидетельствования не понадобится. Все и так видно.
– Я не желаю говорить с особой, которая… которая…
– Девочки, не ссорьтесь.
– Помолчи, Харли! Ну, какая особа-то? Нет, ты скажи, Кассандра недоделанная!
В этот момент миссис Грейсон заломила руки и пронзительно выкрикнула:
– Мистер Уиллингтон, мы действительно просим, чтобы вы вошли в наше положение. В Грин-Вэлли нет и никогда не было полиции, раньше она просто не требовалась, но теперь…, теперь мы уже вторую неделю не находим себе места. Уильям, разумеется, ваш родственник, я понимаю, но согласитесь, криминальное прошлое…
– Мама!
Красный, как майская роза, Ник Грейсон замер на пороге магазина. Позади маячила перепуганная Дотти Хоул.
– Как ты можешь так говорить, мама! Ты ничего не знаешь о человеке…
– Мне ничего не нужно о нем знать. По крайней мере, больше того, что я уже знаю. Мне даже странно, Ник…, по-твоему, пулевое ранение – это так обыденно?
Гортензия фыркнула.
– Ага! Пулевое ранение – значит, бандит. А у Стейнши в прическе петушиные перья – значит, она курица. Шавку миссис Бримуорти зовут Марджори – значит, она питается маргаритками. Блеск! Молодой Грейсон! Я официально, при всех прошу у тебя прощения. Называла тебя дурнем, а зря. Это наследственное, ты здесь ни при чем.
Миссис Грейсон вспыхнула, но быстро взяла себя в руки.
– Одним словом, Харли, вы должны нас понять. Вашему внуку лучше уехать и постараться вернуться к нормальной жизни. Он еще молод и может исправиться.
Харли кивнул, задумчиво рассматривая миссис Грейсон. Потом поднял голову и обвел взглядом всех собравшихся. Хмыкнул, покачал головой – а потом протянул к носу миссис Грейсон огромный кукиш. Дав ей возможность полюбоваться сложной фигурой из пальцев, старый браконьер повернулся и спокойно вышел из магазина.
Примерно с полминуты стояла тишина, а потом разразился скандал. Упоительный, пошлый, грязный, базарный скандал, в котором преобладали доводы типа "Сама дура!" и "Я помню, что вы говорили про моего мужа!"
Гортензия Вейл купалась в волнах скандала, как небольшая акула в теплом море. Миссис Бримуорти краснела и лиловела в тщетной попытке переговорить неугомонную старушку, миссис Стейн выкрикивала что-то маловразумительное весьма пронзительным голосом, а миссис Грейсон поднатужилась и выдала самый убийственный довод:
– Не думаю, миссис Вейл, что нашим детям стоит продолжать встречаться!
Гортензия смерила ее горящим взором.
– В кои веки полностью с вами согласна.
Более того, им вообще не надо было начинать.
К счастью, теперь эти печальные раздумья будут обуревать не меня, а миссис Хоул.
– Что-о?
– А до вас так и не дошло? Когда придумывали поговорку "Быстрее мысли", вас в виду не имели, миссис Грейсон. Да, вот, знаете ли, такая вышла история.
– Какая…, история? Ник! НИК!!! Что говорит эта ужасная женщина? Какая история с миссис…, нет, с мисс Хоул?
Ник выпятил грудь вперед и выпалил, словно бросаясь в ледяную прорубь:
– Я женюсь на Дотти, мама!
Гортензия, натура несомненно артистическая, громко зааплодировала.
– Браво, юный Грейсон! Снимаю все обвинения. Тебя подменили в роддоме, это ясно. Так держать!
– Ник, я требую объяснений…
– Ник…, миссис Грейсон, простите его, он сам не знает…
– Дотти, я в своем уме и мне двадцать восемь лет! Я отвечаю за свои слова!
– Ник, как ты мог… Но ведь вы с Мэри…
Голос Гортензии перекрыл все остальные голоса и подголоски.
– Леди! И отдельные джентльмены. Счастлива сообщить, что моя внучка, мисс Мэри Райан, выходит замуж за Уильяма Уиллингтона.
– Вот вам и массаж!
– Я так и думала…
– Миссис Вейл! Я от души поздравляю вас.
Он отличный парень.
Последняя реплика стала лучшим завершением скандала. Произнес ее Джос Бримуорти, после чего в магазине воцарилась мертвая тишина. Джос Бримуорти посмотрел на дам Грин-Вэлли и добавил с решимостью человека, которому уже нечего терять:
– А ты, жена, иди домой. И хватит сплетни разносить, да с разными психопатками якшаться.
Миссис Бримуорти громко сглотнула, растерянно посмотрела по сторонам – и тихо вышла из магазина. За ней разбрелись и остальные.
На поле боя осталась только Гортензия Вейл.
Она с восхищением оглядела мистера Бримуорти с головы до ног, прищелкнула языком и удалилась, так и не купив зеленый чай.
Духота ли была тому виной, сокрушительное ли поражение авторитета миссис Бримуорти, но слухи разгораться не спешили. Только оставшаяся в одиночестве миссис Стейн громогласно известила двух кумушек на углу Центральной улицы, что если уж невинных девушек отдают в жены пришлым преступникам, значит конец света уже близко.
