— Да, — коротко сказал я. Конечно, прочитал. Вообще-то, если верить современным теориям, Большой взрыв мог устроить кто угодно — Чингисхан, фараон Рамзес III, Мата Хайрес, Грегори Пик, президент Ельцин или… да, Лючия Лугетти, в девичестве Синимберги. И я тоже мог, хотя, признаюсь, мне это и в голову не приходило, поскольку до сегодняшнего дня я и не подозревал о такой возможности, существовавшей, скорее всего, в разгоряченных головах современных космологов с их психофизическими квантовыми функциями.
— Да, — повторила она и покачала головой, то ли принимая мой ответ к сведению, то ли не соглашаясь. Хотел бы я знать, что понимала в работах мужа сама Лючия с ее филологическим образованием. Неужели, выйдя замуж за Вериано, она изучила математику так, чтобы разбираться в формулах квантовой космологии, и тихими семейными вечерами они не о литературе разговаривали и не о сексе, а об этой… инфляционной теории… и об эмуляциях, в одной из которых мы, возможно, живем… хотел бы я знать, какое отношение инфляция, о которой только и слышишь каждый день по радио и телевидению, имеет к разбеганию галактик и семейной жизни супругов Лугетти.
— Значит, вы понимаете, что если я и могла устроить этот взрыв, то совершенно не представляя последствий и… мне в голову не приходило… Честно говоря, я только недавно сопоставила… но и сейчас вовсе не уверена…
— О взрыве поговорим потом, — услышал я чей-то голос и не узнал его. Конечно, это говорил я, но почему-то слышал себя будто со стороны, так слушаешь и не узнаешь свой голос, записанный на диск. — Давайте пройдемся по внешним обстоятельствам. Поймите, ваш муж обвиняет вас… Да, вы знаете. Значит, нам с вами нужно найти аргументы, которые позволили бы эти обвинения… ну, дезавуировать.
Лючия вздохнула.
— Хорошо, — сказала она и сложила ладони на коленях, плотно сдвинула ноги, приняла позу, которую психологи называют закрытой, — хорошо, я вам расскажу, как это… Может, тогда вы поймете…
Лючия бросила взгляд на остывший уже электрический чайник, я налил ей в чашку теплого чая, положил две ложечки сахара, она поднесла напиток к губам, ей сейчас совсем не важен был вкус или аромат, ей просто хотелось ощутить во рту теплую сладкую жидкость, потому что в горле пересохло, я ее хорошо понимал…
Она допила чай, поставила чашку на стол, и ровно в ту секунду, когда она открыла рот, чтобы произнести первую фразу, в коридоре раздался грохот, что-то упало, покатилось, потом затихло, и в наступившей тишине я услышал чей-то стон, перешедший в хрип.
Лючия не пошевелилась. Она смотрела мне в глаза, и ее взгляд заставлял меня остаться на месте. "Подожди, — говорила она, — не нужно бежать на помощь, подожди, сиди, как сидишь"… В коридоре происходило что-то, во что я обязан был вмешаться, там кого-то то ли убивали, то ли уже убили, человек умирал, в происхождении звуков не было никаких сомнений, а я сидел, сжав кулаки, смотрел в глаза Лючии и ничего не мог с собой поделать. Я понимал, что здесь не было никакого гипноза, гипнозу я вообще не поддавался, это было много раз проверено, и взгляд Лючии был совсем не гипнотическим — ее взгляд был молящим, она просила меня не вмешиваться, взгляд ее был так же красноречив, как если бы она говорила, бросившись передо мной на колени: "Не ходи туда, сейчас не ходи, может, через минуту, но не сейчас, пожалуйста…"
Я встал, обошел стол и медленно направился к двери, спиной ощущая притяжение, будто кто-то схватил меня сзади за рубашку.
Я открыл дверь и выглянул в коридор. Что или кого я ожидал увидеть? Точно могу сказать: я думал, что увижу лежащего на полу синьора Балцано, не знаю, почему именно его… но в коридоре никого не было.
Лючия стояла за моей спиной и дышала в затылок.
— Не выходите, — сказал я и медленно пошел в сторону лифта, внимательно глядя по сторонам и под ноги. Дойдя до лифта, повернул обратно — Лючия застыла в дверях моей квартиры и смотрела не на меня, а в стену напротив.
— Никого? — спросила она.
— Никого, — подтвердил я. Действительно. Но ведь мы оба слышали шум падения и характерный, хорошо мне знакомый хрип, издаваемый раненным человеком. Тяжело раненным. Смертельно. Я еще раз прошел до лифта и обратно, посмотрел на световое табло — лифт сейчас стоял на пятом этаже, он там стоял и тогда, когда я вышел в коридор. На полу не было пятен крови, даже капли. И из стены восьмой квартиры, конечно, никто не появился.
Я втолкнул Лючию в комнату, запер дверь на ключ, жестом попросил ее сесть, сам сел напротив и сказал коротко:
— Рассказывай.
— Но ты же не…
— Рассказывай, — повторил я. — Верю я или нет, разберемся потом.
— Но ты не…
— Я не буду тебя перебивать.
Похоже, мы сейчас понимали друг друга с полуслова. Лючия пересела на короткий диванчик, поправила юбку, я хотел присесть рядом, но не стал этого делать, на диванчике было слишком мало места, пришлось бы касаться ее коленями, а мне это сейчас… нет, мне хотелось, мне, честно говоря, больше всего хотелось сейчас прижать женщину к груди, гладить по спине, вдыхать запах ее волос… она не сопротивлялась бы, она и большему не стала бы сейчас сопротивляться, но именно поэтому я остался сидеть, только передвинул стул так, чтобы лучше видеть и слышать. "Она жена твоего клиента, — сказал я себе. — Возьми, наконец, себя в руки и не делай глупостей".
— Чаю? — спросил я.
— Не надо, — покачала головой Лючия. — Можно лучше сока?
Я налил ей апельсинового в ее чашку, и она отпила несколько глотков, а потом на протяжении всего рассказа (я действительно ни разу ее не перебил) держала чашку в руках, будто тяжелую трость, помогающую сохранить равновесие.
* * *
Я познакомилась с Джанни… с Джанджакомо Гатти тривиальным способом. Сейчас многие так знакомятся — вроде бы случайно, вроде бы и нет… В Интернете. Позапрошлой осенью получила по электронной почте письмо, которое посчитала спамом и хотела, не читая, сбросить в корзину. Отправителя я не знала, а тема письма была такая: "Чтобы понять прошлое, надо знать будущее". Согласитесь, типично для всяких… астрологов, предсказателей… кто-то рассылает свои адреса в надежде, что найдется простак… Я уже поднесла палец, чтобы нажать клавишу "это письмо — спам", но какое-то шестое чувство… Хотела ли я понять собственное прошлое? Определенно — нет, мне тогда казалось, что с прошлым у меня все ясно. А с будущим? Если честно, мне и будущее знать не хотелось, потому что… Неважно. Я жила настоящим — большинство женщин живет только настоящим, что бы они ни говорили.
Но вместо того, чтобы пожаловаться на спам, я перенесла палец (он как-то сам двигался в тот момент) и открыла письмо, оказавшееся совсем не таким, как я ожидала. Настолько не таким, что я его не только прочитала, но сразу же и ответила, а это мне вовсе не свойственно, обычно я обдумываю письма несколько дней, люблю писать обстоятельно, даже если это пустая болтовня — вроде той, что я пишу… писала Армонии, это моя подруга детства… И не хмурься, Джузеппе, ты сейчас подумал, что это твой прокол, да? Не нашел подругу… Неважно, к этой истории Армония не имеет отношения, мы с ней уже лет пять не виделись, я даже не знаю, в Риме она или уехала куда-нибудь… Да, я о письме… Ты меня не перебиваешь, но у тебя такой выразительный взгляд, и мимика тоже такая… говорящая, что ли… мне все время кажется, будто ты не даешь мне слова сказать… Ладно, я понимаю, просто не буду на тебя смотреть, хорошо? Не думай, что я прячу взгляд, это совсем не так…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
