просвещенных патриотов, которые из недр своей страны, из ее истории и духа ее народа извлекали бы мудрость своих проповедей? Не вернее ли, напротив, в заведениях, посвященных науке, строго держаться только ее требований?
Патриотической мудрости для обязательного преподавания и усвоения в университетах правительство административными способами не создаст. Зато, придавая свободному обязательность, оно обязывает учащуюся молодежь усвоять себе чужие воззрения и доктрины партий, с которыми ни русский народ, ни русская государственная власть не имеют ничего общего. Скажем попросту: благодаря странной системе, господствующей в наших университетах, выходит так, что правительство нередко прямо вынуждает учащуюся в них молодежь моделировать свой образ мыслей по тем доктринам и воззрениям, которые противоречат законам и государственному строю страны.
Зачем же правительству нужно, чтобы учащиеся в университетах молодые люди для получения прав экзаменовались не из науки, как остроумно сказано в «Санкт-петербургских ведомостях», а из профессора! Зачем придавать обязательную силу тому, что во всяком случае может быть только допускаемо? Как же теперь нам, свободным людям, бороться с воззрениями, которые правительство посредством своих заведений вбивает учащимся насильно в голову? Или в самом деле правительству нужно, чтобы все мыслили, как, например, профессор Градовский, или судили, как профессор Орест Миллер?
Правительство не может установить правильное и плодотворное учение в своих университетах иначе, как строго разграничив свободное и обязательное и для этого отделив испытания на государственные права от преподавания. Только посредством правильной системы экзаменов, не зависимых от произвола университетских коллегий, может правительство регулировать и состав факультетов, и характер преподавания в них; только этим средством можно установить правильные и чистые отношения между наставниками и слушателями.
На твердой русской почве
(из статьи «Все, что противоречит основному строю русского государства, должно быть устранено из него самым решительным образом», к сороковому дню гибели Александра II)
Завтра – сороковой день по кончине Монарха, которого оплакивает Россия. До сорока дней, по верованию нашей Церкви, отшедшая душа находится еще в тайной связи с нами, постепенно освобождаясь от земных уз. Завтра мы как бы вновь и в последний раз простимся с Государем, так много сделавшим для нашего отечества, пострадавшим и потерпевшим мученическую смерть за него.
Молясь об упокоении отшедшей души Монарха, помолимся и о его России, переживающей ныне тяжкий кризис.
Нелегко переживать кризис; однако лучше пусть он несколько продлится, лишь бы разрешился вполне благополучно. За кризисом должно последовать или полное выздоровление, или безнадежное ухудшение недуга. Всякая ошибка может иметь теперь роковые последствия.
Что теперь нам делать? Прежде всего, не задавать себе подобных вопросов. В этих-то беспрерывных вопросах и состоит наш опасный общественный недуг. Что нам теперь делать? Да просто стать твердо на ноги, очнуться от дремоты, отряхнуться от праздномыслия и делать то, что у каждого под руками. Со вчерашнего ли дня началось существование России? Русская держава есть создание тысячелетней истории. Россия не вопрос, Россия не мнение, не идея, не отвлеченная формула; это самая реальная реальность, многосложная и громадная. Россия есть до бесконечности организованная индивидуальность, своеобразная и сама себе равная. Если она существует, то, стало быть, есть основы и законы ее существования. Вот та твердая почва, на которой мы должны очутиться, чтобы выйти благополучно из кризиса; вот на чем следует стать твердо.
Что делать? Очевидно, следует делать то, что требуется основными законами нашей страны. Если мы в чем-нибудь отступили от них, поспешим прийти в согласие с ними. Все, что противоречит основному строю Русского государства, должно быть устранено самым решительным образом. Вопрос не в том, что лучше вообще, а в том, что полезно для нашего государства в данный момент его существования. Если мы призваны заботиться о чьем-либо существовании, то не следует отвлекаться от него мыслью или разбрасываться по сторонам.
Последнее царствование, столь славное, но злодейски прерванное, было ознаменовано великими преобразованиями, которые подняли множество вопросов. Не осталось ничего в нашем быту, что не подверглось бы вопросу, все зашаталось и заколебалось, и из виду у нас пропал самый субъект преобразований и улучшений. Субъект же этот есть Россия, Русское государство, и мерой, определяющей достоинство преобразований, должно быть не что иное как государственная польза. Одному может казаться лучшим то, другому – другое. Для отвлеченной мысли, так же как и для фантазии, нет ни конца, ни предела. Но в законодательстве, в правительственной деятельности, в вопросах политических все должно быть подчинено государственной пользе и ею измеряться.
Всякое уклонение нашей мысли за черту государственной пользы, точно так же как и всякая отвлеченность, невольно уводит умы на дурной путь, который ведет к измене вольной или невольной и поощряет врагов.
Тайные враги России
Средства и способы тайных врагов России
(из одноименной статьи)
Будущий историк нашего времени посреди разных характеризующих его явлений с изумлением остановится перед тою неслыханною игрой, которую ведут теперь ловкие люди перед публикой, нисколько не стесняясь и даже пользуясь ее присутствием.
Историка поразят та неутомимость и уверенность, с которыми эти люди ведут свою игру, и он будет с напряженным интересом разыскивать, кого же и какими путями хотели обмануть эти искусные люди. Повесть о том, как Яго опутывал своими сетями великодушного и доверчивого Отелло, исполнена глубокого интереса; во сколько же крат интерес должен быть сильнее, когда дело идет не о вымысле, не о потаенной темной интриге, в которой замешана участь одного или нескольких лиц, а о мистификации, имеющей предметом своим дела целой страны и нагло передергивающей свои карты перед глазами целого мира!
Мистификация, о которой мы говорим, имеет своим предметом русские дела, и расчет игроков основан на особых обстоятельствах, характеризующих в настоящее время русские дела.
Кого-то из нас хотят уверить, что русский народ в своем государстве есть не больше как партия, притом весьма дурного свойства, именуемая ультрарусскою, что забота о сохранении единства и целости Русского государства есть в Русском государстве односторонность и крайность весьма вредная и именуемая ультрапатриотизмом.
Затем кого-то из нас хотят уверить, что есть еще партия либеральная, партия прогресса, которой следует в России господствовать. Что еще делают эти игроки? Они берут великие имена и с неслыханною дерзостью делают эти имена символом этой так называемой ими либеральной партии, всего антирусского, всего, что только есть в России чуждого русскому народу и неприязненного Русскому государству, – символом идей и стремлений, возмущающих до глубины гражданское чувство всякого честного и мыслящего человека в России.
Как же они поступают для достижения
