Не дожидаясь ответа, Наташа сунула руку в сумку, пошарила в ней и достала отмычки, наклонилась к замку двери, заглянула в замочную скважину, а потом прямо в нее… выдала тираду, лишь немного мягче той, что выдал жилец комнаты. Вокруг на мгновение воцарилась растерянная тишина. На Наташу ошарашенно смотрели все, даже сержант, а уж Турион… Жаль, нет фотоаппарата. И пока все застыли, изображая сцену из «Ревизора», девочка уже шарила в замке отмычками, выпрямилась и приложила ухо к двери.
Через мгновение оттуда донесся рев ярости с обещанием намотать кишки всех пришедших на клотик… Наташа же, явно довольная, кивала на каждое обещание. Но вдруг резко отскочила от двери и со всей силы долбанула по двери ногой, изображая удар карате, как она видела его в фильмах. Дверь с треском распахнулась, знатно долбанув кого-то, судя по болезненному реву.
Девочка мрачно кивнула своим мыслям и вошла уже аккуратно, переступив порог и чьи-то ноги за порогом. Присела перед сидящим на полу и мотающим головой, видно, по лбу прилетело, судя по здоровенной наливающейся шишке, мужчиной. А дверь-то крепкая, дубовая.
— Слушай ты, мокрица водоплавающая, ты с девушками так общаться где научился? В море или в империи? Как же ты слова-то те осмелился мне сказать? Сержант, это ведь тянет на оскорбление при исполнении?
Мужчина наконец более-менее пришел в себя. Потряс головой, поднялся, оказавшись достаточно высоким мужчиной. Наташа молча проследила за его руками, тоже поднялась и на всякий случай отошла в сторону, заодно осматриваясь, уступая место Альтину и сержанту. А вот Турион явно мечтал высказать все, что думает, впрочем, сдерживаться не стал, хотя и удержался в рамках приличия.
— Вы сами-то где так выражаться научились? — наехал он. — Такие слова благовоспитанной девушке и знать не положено!
— А кто сказал, что я благовоспитанная? — удивилась Наташа. — И это… я ведь еще сдерживалась. Пожалела бедные ушки несчастного морячка. А уж если на родном языке начала бы…
Сержант покачал головой.
— И зачем? Что нам теперь делать?
— Говорить, само собой. — Она повернулась к жильцу комнаты. Усы, короткая борода, круглое загорелое лицо, обветренная кожа, явный моряк, не врал. Помятый костюм, похоже, в нем лежал, а вот сапоги стояли у двери, и мужчина щеголял босыми ногами.
— Ты! — взревел он.
— Полегче, — поспешно вмешался сержант. — Вы же не поднимете руку на девушку? А жалобу можете подать обычным образом.
Мужчина гневно оглядел вошедших, сообразил, что сила тут не на его стороне, не дадут ведь прибить нахалку.
— Что вам нужно?
— Поговорить. — Пожала плечами Наташа. — Мы ведь сразу сказали. Открыли бы дверь, обошлось бы без… — Она помахала рукой в воздухе, словно подбирая слова, — … всего этого.
— Если ты думаешь, что сможешь избежать наказания за все это только потому, что еще сопливая нахалка, то ты глубоко ошибаешься! Если понадобиться, я и до вашего Сената дойду! Я барон арвийской империи Горн Тарий! И сразу после вашего ухода я еду в посольство! Я никому не позволю так обращаться с аристократом! Была бы ты мужчина, все закончилось бы дуэлью немедленно!
Наташа кивала на каждое слово. В конце улыбнулась.
— Видите, есть преимущество в том, что я не мужчина. Кстати, у вас на пальце перстень… Это ведь герб вашего баронства? Не вижу, что там изображено.
Барон молча поднял правую, сжатую в кулак руку и рассмотрел перстень на пальце. Перевел взгляд на девочку.
— Если она сейчас отсюда не уйдет я за себя не отвечаю!
— Госпожа Наташа, вы сейчас немедленно покинете комнату, — вмешался наконец Турион. — Немедленно! И о вашем поведении мы еще поговорим…
Девочка резко развернулась к нему.
— Слушайте, господин Коршин, с чего вы вообще решили, что имеете право что-то там говорить о моем поведении и как-то меня воспитывать? А сейчас помолчите! Молчите, я сказала!
Наташа сердито тряхнула головой и уже развернулась к барону.
— А вам придется все-таки меня потерпеть. Немного. — Она вытащила из сумки носовой платок и осторожно прошла рядом с дверью, разглядывая пол. Углядела массивный сундук слева от двери, молча подошла к нему, осмотрела, заглянула за него. Барон было дернулся, но сержант неожиданно оказался между ним и девочкой. Наташа же достала из-за сундука сумку, заглянула в нее. Кивнула, снова закрыла и молча продемонстрировала ее всем.
— Ваша?
— Понятия не имею, откуда она тут, — буркнул барон.
— Могу сказать. Эта сумка той женщины, что вы убили. — Девочка снова заглянула в нее. — Сержант, можете сравнить содержимое с тем списком, что мы нашли у женщины. — Она перекинула сумку ему, а сама снова присела перед сундуком, достала лупу и изучила края. — Ага, а вот здесь она ударилась виском. Вот как раз об этот угол сундука… Даже кровь еще не успела высохнуть, — девочка старательно потерла угол сундука своим белым платком и продемонстрировала его уже с пятнами крови. — И, на будущее, если уж замываете кровь, то мойте весь пол, а то у двери чисто все и блестит, а около кровати грязь.
Сержант, тем временем, тоже успел изучить содержимое сумки, даже вытащил какую-то разноцветную тесьму, но тут же убрал ее обратно. Повернулся к барону.
— Что скажете, господин барон? — спокойно поинтересовался он.
Тот, набычившись, оглядел всех.
— Сумка? Кровь? Вы серьезно? Кровь моя, а сумка — я понятия не имею, как попала сюда. Если у вас все…
— Не все, — перебила его Наташа. — Еще перстень. У той женщины свежая царапина на щеке. Вот здесь, — девочка продемонстрировала место на своей щеке. На правой. — Она прошла к двери и остановилась. Осмотрелась, чуть шагнула в сторону, развернулась лицом к барону, снова огляделась и шагнула чуть левее. — Вот здесь она стояла, когда вы ударили ее. Тыльной стороной ладони, как раз там у вас перстень. Им и поцарапали. От удара женщину мотнуло влево, — Наташа изобразила, как она падает от воображаемого удара и оказывается как раз рядом с сундуком. Приложила голову к углу сундука, подняла глаза. — Вот так она и ударилась. Отсюда и кровь. И что же делать? Уже светло, тело не вынести по коридору, есть риск нарваться на других жильцов или хозяина. И тогда…
Наташа поднялась, отряхнулась. За ней завороженно смотрели все. Под общими взглядами она прошла к окну и изучила подоконник. Провела платком по нему, глянула на платок, хмыкнула.
— Надо же, чисто. Кто бы мог подумать… И опять только подоконник вымыт… Что ж вы полку рядом не протерли, если уж порядок наводили? — Наташа распахнула окно и высунулась из него чуть ли не наполовину. Снова выпрямилась. — Вот отсюда вы тело и выбросили. Если бросить отсюда что-то тяжелое, то оно как раз упадет сначала на крышу козырька над входной дверью, а потом с него скатится на дорогу. С этого места, кстати, тело прекрасно видно.
— Да вы… да я… Это неслыханно! Это так вы обходитесь с союзниками, которые защищали вас от пиратов⁈
Натолкнувшись на равнодушные взгляды окружающих, барон сообразил, что его выступление никого не впечатлит.
— Какое отношение та женщина имела к пиратам, от которых вы нас тут защищали?
— Да она сама виновата⁈ — взревел он. — Подумаешь, цаца какая! То же мне недотрога! Да она радоваться должна, а не брыкаться…
— Я поняла, — перебила его Наташа. — Сержант, я не хочу слышать мечты этой пародии на мужчину, у которого женщины сами должны к нему прыгать стоит только поманить.
— Ты! — взревел барон, бросаясь вперед, но тут же упал, споткнувшись о вовремя подставленную ногу Альтина, а дальше на него уже навалились стражники… Наташа секунду рассматривала кучу малу, потом от чистого сердца пнула удачно повернувшуюся ногу барона и вышла из комнаты.
— Мразь, — буркнула она напоследок.
— Все равно ведь отпустят, — вздохнул Альтин. — Имперский аристократ с одной стороны и простая служанка с другой. Союзник, герой прошедших сражений.
Наташа покосилась на него, но промолчала. Только когда вышли на улицу, мотнула головой в сторону все еще видневшегося вдалеке соглядатая от Джока.
