Командный пункт командира полка на переднем склоне высоты Крестовой. В том самом месте, где мы ночью на дороге взяли пленных. На командном пункте блиндаж пока не построен. Для укрытия от бомбежки и обстрела саперы отрыли зигзагообразную щель.
– Вот и отлично! – сказал он, когда я спрыгнул к нему в эту узкую щель.
– Во второй батальон я послал капитана Васильева. Ты отправишься в наступающие роты первого батальона. Роты должны выйти на правый берег реки Царевич! Командир батальона имеет на этот счет приказ. Но из рот сообщили, что противник ведет сильный огонь. Комбат говорит, что роты не могут поднять головы. Связь с батальоном и ротами прервана. Роты должны, во что бы то не стало форсировать реку и закрепиться на том берегу!
– Тебе все понятно?
– Мне всё понятно. – сказал я и улыбнулся.
– А чего ты улыбаешься?
– За выполнение приказа отвечают командиры рот, комбат и ты!
– Вот мне и смешно!
– Чего тут смешного?
– За стрелковые роты отвечает комбат и командир полка.
– А я то тут причем? Я не комбат и не ваш заместитель. Мое дело разведка. А стрелковые роты не волнуют меня. Я в сорок первом году все это проходил, когда был Ванькой ротным. А сейчас я разведчик. И стрелковые роты мне до фонаря! Ни за какие приказы я отвечать не буду.
Командир полка молчал. Он наверно подумал, что я, не возражая побегу в роту, форсирую с ротой Царевич, выбью немцев с высоты, и он доложит в дивизию, что полк выполнил боевую задачу. Я то знал что, значит поднять пехоту, без огневого прикрытия форсировать реку, и пойти под огнем противника на высоту. Солдаты сейчас зарылись в землю, их дубиной не выковырнуть из земли. Солдат теперь пошел не тот, что был в сорок первом году. Огневую подготовочку давай, из ста стволов орудий.
Допустим, я пойду. Соберу и подниму солдат. Сделает рота вперед не более двадцати метров, выйдет из укрытий, окажется поверх земли и всех солдат, на двадцать первом метре, разорвет на куски. Потому, как немец бьет сейчас, от укрывшейся в щелях роты, дай бог, осталось в живых половина солдат.
Я посмотрел назад вдоль зигзагообразной щели. В ней стояли, пригнувшись человек десять разных званий лиц. Тут ординарец командира полка, по два связных от каждого батальона, начальник артиллерии с командиром взвода, который собирался подавать команды на полковую батарею, один из штабных офицеров и политработники полка.
– Что это? – подумал я. Артиллерист хочет отсюда корректировать огонь полковой артиллерии? Тут, кроме куска проселочной дороги ничего не видно. Все они здесь в щели стоят на виду друг у друга. Потом ведь скажут прохвосты, что были в самых передовых цепях.
– Ты чем-то недоволен? – спросил меня командир полка.
Я повернул голову, но не успел ему ответить. Десятка два снарядов взревели и вскинулись вблизи. Всех, кто был в окопе, оглушило ударами и засыпало землей. Не то, чтобы совсем по шею зарыло, но по голове и спине шарахнуло крепко. Головы и спины, у стоящих в щели, к дну окопа пригнулись. За первым залпом последовал второй и третий. Земля стала кидаться в разные стороны. Внизу, вдоль берега реки била тяжелая немецкая артиллерия. Там находились две наши роты. Туда в первую роту у брода предстояло мне сейчас пойти.
Но вот взрывы стихли, мы стряхнули с себя землю. Я посмотрел на майора и сказал, глядя ему в упор.
– Я могу сказать, чем я собственно не доволен.
– Давай говори!
– По приказу штаба армии разведчики не обязаны ходить с пехотой в атаку. У нас есть свои, так сказать, задачи и дела. И почему я должен идти на смерть вместо комбата?
– В бою нет времени заниматься выяснением должностных обязанностей!
– Обстановка требует! Надо в роту идти!
Я оглянулся назад, давая ему понять, что тут кроме меня с десяток бездельников.
– Хорошо! – сказал я.
– В роту я схожу! Ваш приказ командиру роты передам! Но собирать солдат и погонять их на ту сторону не буду. Это дело комбата!
Я еще раз посмотрел на свиту стоящую в щели, отвернулся и ничего не сказал. Командир полка что-то хотел мне добавить. Он набрал воздух, открыл рот, но в это время воздух задрожал от воя снарядов. Вой снарядов на какой-то миг утих и вокруг траншеи загремели взрывы. Грохот и рев, летящая земля закрыли всё кругом. Залпы следовали один за другим. Телефонная связь с дивизией оборвалась. Телефонист приподнялся, протянул руку вдоль провода над окопом, потянул за провод и в этот момент одним из разрывов, ему оторвало кисть руки. Двое других, приподнялись, оттащили его от края окопа и стали делать ему перевязку. Вот человек, подумал я, не воевал, сидел всё время в тылу, а остался без руки.
Несколько минут передышки – снова страшный вой, грохот и разрывы. Каждый раз по самому краю щели – несколько хлестких ударов и разрывов.
Связи с передними ротами и батальоном не было. Нужно было идти. Пошли посыльного солдата в роту под такой обстрел, командир роты голову не поднимет. Тут нужен личный представитель командира полка или он сам впереди, который мог заставить командира роты и комбата поднять в атаку солдат.
Я стоял, привалившись к переднему брустверу щели и иногда даже, выглядывал за него на поверхность земли. Я следил, где и как падают снаряды и по каким участкам немец бьет из артиллерии. Все остальные, согнувшись пополам, дрыгались где-то на дне. Стоя в окопе, поглядывая и прислушиваясь к разрывам, я рассчитал, что за короткую паузу в обстреле я сумею проскочить быстро вниз по дороге.
Немцы вели сосредоточенный огонь по отдельным участкам, перенося огонь то туда, то сюда. У них не хватало артиллерии накрыть огнем большие площади сразу. Как только наступит короткая пауза, я должен броситься по дороге вниз. За несколько секунд, я сумею преодолеть крутой скат и оторваться от границы зоны обстрела. А там внизу, я спокойно доберусь до первой стрелковой роты. Я предполагал, что у немцев не хватит орудий, чтобы там и тут рыть снарядами землю.
Я наклоняюсь над майором и кричу ему:
– Я пошел в первую роту!
Майор кивает мне головой и снова пригибается. Я стою, смотрю, слушаю и жду. Вокруг щели по-прежнему рвутся снаряды. Те, что рвутся сзади, перелетев на пару метров меня, мне не страшны. Осколки от снарядов уйдут назад дальше. Для меня опасен не долетевший снаряд. Я весь напрягся, сжался, приготовился к прыжку. Я жду момент, когда разрывы снарядов вдруг оборвутся. Мне что-то говорит, сидящий сзади на корточках, майор. Но у меня все внимание вперед, я его не слышу.
Мне показалось, что в гуле снарядов проклюнулся пробел. Поднявшись рывком на руках, я прыжком выскочил из окопа, вскочил на ноги и рванулся вперед. Я не побежал, а полетел вниз по склону. Не успел я сделать и десятка шагов, как неистовый шквал налетевших снарядов перекрыл всю дорогу взрывами. Я не мог остановиться и броситься на землю. Набрав скорость, я по инерции бежал под уклон. Мимо мелькали кусты и всплески снарядных взрывов. Я успевал только делать зигзаги.
Передо мной вдруг вставал огненный сноп разрыва. Я бросался в сторону, меня обдавало огнем, дымом и землей. Я бежал от одного огненного всполоха и нарывался на другой. Визга осколков за ревом и грохотом я не слышал. Видел, как передо мной кусками взлетала земля, как шлепками падали камни и ворохи дерна, обрывки кустов и потоки земли, летящей вверх и вниз. Дорога мелькала у меня под ногами. Удары, удары и ещё удары, всё стремительней подгоняли меня под уклон. Я летел как одержимый в самую пасть свой собственной смерти. Взрывы следовали впереди, сбоку и сзади.
Чем всё быстрее и быстрее я стремился сбежать со склона вниз, где я думал обстрела вовсе не будет, тем казалось мне, что взрывы становились всё глуше и во много раз сильней. Земля под ногами металась, уходила в стороны и прыгала и билась. Она то опускалась куда-то вниз, то резко вскидывалась и рывком поднималась вверх под ногами. Я себя чувствовал, как бегущий по волнам.
Когда я выскочил из окопа, меня заволокло огнем и дымом взрывов. Командир полка выглянул из окопа и посмотрел в ту сторону, куда я побежал.
– Всё! Убило капитана! – воскликнул он. Другие тоже приподнялись и посмотрели в ту сторону на дорогу.
– Зря разведчика погубили! – приседая, сказал он вслух.
Эти слова передал мне потом его замполит, вручая орден Красной Звезды, как награду.
Я продолжал бежать по дороге, приближаясь к бровке кустов. Здесь внизу по моим расчетам на берегу Царевича у брода должна была окопаться первая стрелковая рота.
Я уже был метрах в пяти от кустов, и в этот момент меня обдало и лизнуло в лицо пламенем взрыва. Звука разрыва и удара я не почувствовал и не слышал. Ударная волна подхватила меня, приподняла, пронесла над землей и бросила грудью на что-то мягкое, вроде бруствера свежего солдатского окопа. Перед моими глазами заколебался небольшой солдатский окоп. В нем торчала спина и железная зеленая каска.
