Ты называешь меня орудіемъ подлаго Жамеса Гарловъ! Сколько разъ хотѣлъ я тебя за то ругать! Такъ точно, я орудіе презрительнаго сего брата, и сей ненавистной сестры; но взирай со вниманіемъ на все произсходящее; то и увидишь какой будетъ жребій одного и другой.
Не полагай противъ меня ту чувствительность, которую я знаю, чувствительность, которая ввергаетъ тебя въ противорѣчія, когда ты укоряешь твоего друга въ жестокосердіи, и которую бы ты никогда не зналъ, естьлибъ я не сообщилъ оной тебѣ.
Помрачить толикую добродѣтель. Смѣешь ты мнѣ говорить. Несносное однословіе! да и при томъ дерзаешь присовокупить, что непорочнѣйшая добродѣтель можетъ быть помрачена тѣми, которые не почитаютъ чести и издѣваются надъ торжественными обязательствами. Какая бы была по твоему мнѣнію та добродѣтель, которую бы можно было помрачить безъ обязательствъ? Не весь ли свѣтъ наполненъ сими обманчивыми пріятностями? И съ нѣсколькихъ вѣковъ не почитаются ли любовные обязательства за шутку? Впрочемъ предосторожности противъ вѣроломства нашего пола, не составляютъ ли необходимой части воспитанія женщинъ?
Мое намѣреніе состоитъ въ томъ, дабы преодолѣть самаго себя; но я хочу сперва попытаться побѣдить прекрасную Клариссу. Не сказалъ ли я, что честь ея пола весьма великое участіе имѣетъ въ семъ искушеніи?
Когда ты найдешь въ какой женщинѣ хотя половину ея совершенствъ, то ты женишься. Въ доброй часъ; женись, Белфордъ.
И такъ развѣ дѣвица уничижается искушеніемъ, когда она тому противится?
Я весьма радуюсь, что ты укоряешь себя когда не обращаешь на путь истинны презрительныхъ грѣшниковъ, которые погублены другими а не тобою. Не опасайся уличеній, коихъ бы ты могъ ожидать, похваляясь, что не испортилъ еще нравовъ ни какой молодой дѣвицы, которая бы по твоему мнѣнію пребыла цѣломудренна. Твое утѣшеніе походитъ на утѣшеніе Готтентота, которой лучше согласится съ прожорствомъ ѣсть оставшіяся послѣ пищи скверности, нежели поправить свой вкусъ. Но ты, благоразумной человѣкъ, уважилъ ли бы такую дѣвицу, какова моя сельская красавица, естьлибъ мой примѣръ не тронулъ тебя такою честностію? Она же не одна дѣвица, которую я пощадилъ. Когда познаютъ мою власть; то кто будетъ великодушнѣе твоего друга?
,,Супротивленіе желанья вспламеняетъ, оно оружіе любви лишь изощряетъ; безъ стрѣлъ тогда Еротъ, коль нѣтъ кого попрать, слабѣетъ въ силахъ онъ, нетщится угождать.,,
Женщины не болѣе то знаютъ, какъ и мущины. Онѣ любятъ горячность въ тѣхъ услугахъ, кои имъ оказываютъ. Изъ того произсходитъ, говоря мимоходомъ, что любовникъ услужливой часто предпочтенъ бываетъ хладнокровному мужу. Однако, прекрасной полъ не разсуждаетъ о томъ, что значатъ перемѣна и новость, которыя придаютъ сію горячность; и что естьлибъ своеволецъ пріобученъ былъ столько же какъ и мужъ къ ихъ благосклонностямъ, то онѣ не менѣе бы оказывали ему равнодушія. Пусть красавицы примутъ отъ меня сіе наставленіе: искуство нравиться состоитъ въ томъ, для женщины, чтобъ всегда казаться въ новомъ видѣ.
Возвратимся къ прежнему. Естьли мое поведеніе не весьма покажется тебѣ оправданнымъ симъ письмомъ и послѣдними; то разсмотри письмо писанное 13 Апрѣля. Я тебя прошу, Белфордъ, не приводить меня въ необходимость столь часто повторять тебѣ одно. Я ласкаюсь что ты прочитаешь нѣсколько разъ то, что я къ тебѣ пишу.
Ты весьма великое оказываешь мнѣ почтеніе, опасаясь моего гнѣва, и не бываешь спокоенъ, естьли я хотя и одинъ день къ тебѣ не пишу. Вотъ твоя совѣсть, я то ясно усматриваю, она тебя укоряетъ за навлеченіе моей немилости: и естьли она тебя въ томъ побѣдила, то можетъ быть воспрепятствуетъ тебѣ впасть опять въ такую же погрѣшность. Ты хорошо сдѣлаешь когда извлечешь изъ того сей плодъ, безъ чего примѣчай что зная теперь какъ я могу тебя наказать, я никогда не учиню того моимъ молчаніемъ, хотя принимаю столько же удовольствія писать тебѣ о пріятномъ семъ предмстѣ, сколько ты его чувствуешь читая оное.
Означь Милорду то, что ты ко мнѣ писалъ; но опасайся послать ему списокъ съ твоего письма, хотя оно ничего не содержитъ кромѣ великаго множества худо разсмотрѣнныхъ разсужденій; однако онъ подумаетъ, что оное не безъ причины. Самыя худыя доказательства кажутся намъ безпрекословными, когда благопріятствуютъ нашимъ желаніямъ. Глупый Перъ мало воображаетъ, чтобъ будущая его племянница была не чувствительна къ любви. Онъ напротивъ того увѣренъ, да и весь свѣтъ также извѣстенъ какъ и онъ, что она произвольно преклонилась ко мнѣ, и чтожъ отъ того случиться можетъ? меня будутъ хулить, а о ней сожалѣть, естьли произойдетъ что ниесть худое.
По, поелику Милордъ желаетъ сего брака, то я уже рѣшился къ нему писать, дабы его увѣдомить что нѣкое нещастное предубѣжденіе внушаетъ моей любезной такія недовѣрьчивости, кои весьма не великодушны; что она сожалѣетъ о своемъ отцѣ и матери; и что согласна скорѣе возвратиться въ замокъ Гарловъ, нежели совокупиться бракомъ; она также опасается, чтобъ поступокъ, которой она учинила убѣжавъ со мною, не принудилъ принять о ней худаго мнѣнія госпожъ нашего дому. Я его просилъ написать ко мнѣ такое письмо, котороебъ я могъ ей показать, хотя о такомъ дѣлѣ, сказалъ я ему, должно и весьма осторожно писать; но я даю ему вольность поступать со мною какъ бы худо онъ ни хотѣлъ, и увѣряю, что все то почту за великую милость, поелику знаю что онъ великой охотникъ до пословицъ. Я ему сказалъ, что касается до выгодъ, которыя онъ мнѣ опредѣляетъ то онъ властенъ въ своихъ предложеніяхъ, и что я его прошу сдѣлать намъ честь своимъ присудствіемъ при торжествѣ, дабы я могъ изъ его руки получить то величайшее благополучіе, которое бы токмо могъ мнѣ оказать смертный,,.
Я не объявилъ моей любезной, что мое намѣреніе было писать неотмѣнно къ Милорду, хотя и далъ ей знать, что учинилъ бы сіе съ великимъ удовольствіемъ. И такъ ни что не принудитъ меня ему отвѣчать. Естьли должно откровенно тебѣ признаться; то я не весьма доволенъ тѣмъ, чтобъ употреблять имена моей фамиліи для рѣшенія другихъ моихъ намѣреній, однако я долженъ во всемъ удостовѣриться прежде, нежели открыть все дѣло. По сей-то причинѣ я привелъ сюда сію красавицу. Слѣдственно ты видишь, что письмо стараго Пера пришло въ самую пору. Я тебя покорно за то благодарю.
Что касается до его пословицъ; то невозможно чтобъ онѣ когда ниесть произвели хорошее надо мною дѣйствіе. Я давно уже обремененъ такими мудростями народовъ. Въ самомъ моемъ младенчествѣ, я не предлагалъ ему никакого вопроса, на которой бы онъ не сказалъ пословицы; и естьли смыслъ сего мудраго правила клонился къ отказу; то не надлѣжало надѣятся нималѣйшей отъ него милости. Я отъ того почувствовалъ столько отвращенія даже къ названію пословицы, что какъ скоро дали мнѣ учителя, которой былъ весьма честной пасторъ; то я ему объявилъ, что никогда не открою моей библіи, естьли онъ меня не избавитъ отъ прочтенія въ оной мудрѣйшихъ притчей, противъ коихъ однако я никакого другаго возраженія не имѣлъ, кромѣ ихъ названія. Что касается до Соломона; то я почувствовалъ къ нему ненависть не для того, что у него было много женъ, но потому, что я почиталъ его за такого же стараго притчника, каковъ мой дорогой дядюшка.
Оставимъ, пожалуй, старыя изреченія старикамъ. Что значатъ скучныя твои жалобы о болѣзни твоего сродственника? Не ужели всѣ люди не увѣрены что отъ того не можно избавиться? Величайшую бы ты оказалъ ему услугу, естьлибъ прекратилъ его бѣдствіе. Я знаю что онъ еще зараженъ лѣкарями, аптекарями и докторами, что всѣ лѣкарства не могутъ принести облегченія, и что при каждомъ посѣщеніи, при каждомъ кровопусканіи, они произносятъ ему приговоръ неизбѣжимой смерти. Для чегожъ они почитаютъ за удовольствіе продолжать его мученія, естьли не для того, дабы похищать его сокровище прежде нежели онъ умретъ? Когда болѣзнь отчаянна, то мнѣ кажется, надлежало бы перестать платить лѣкарямъ. Все что они ни берутъ, есть хищеніе отъ наслѣдниковъ. Естьли завѣщаніе таково какого ты желаешь; то что же ты дѣлаешь у постели умирающаго? Онъ приказалъ тебя позвать, говоришь, ты. Такъ, дабы закрыть ему глаза. При всемъ томъ онъ не инное что, какъ дядя. Дядя, болѣе ничего. Почему же ты называешься задумчивымъ моимъ другомъ! Отъ чего произсходитъ задумчивость? Видѣть умирающаго! быть свидѣтелемъ сраженія между старикомъ и смертію. Я почиталъ тебя гораздо мужественнѣйшимъ. Ты, которой ни ужасной смерти, ни меча не страшился, теперь столь пораженъ зрѣлищемъ долговременной болѣзни. Анатомисты упражняются всякой день; надъ чем же? надъ трупомъ. Возми къ примѣръ великихъ живодеровъ, славныхъ палачей, во сто разъ худшихъ друга твоего Ловеласа, которые дѣлаютъ въ одинъ день превеликое множество вдовъ, а въ двое больше того сиротъ. Они получаютъ отъ сего имя великихъ научись отъ нихъ быть тверду при видѣ умирающаго.
