и «Литературке».
Я никогда не был общественным человеком, но недавно (по-видимому, по привычке видеть мое имя недалеко от имени Аверинцева) подвергся штурму интервьюера: статья в журнал «Наше наследие» (которого я видел только два номера) и беседа в публицистический отдел журнала «Театральная жизнь» (которого я вообще никогда не видел; но, говорят, там идет серия интервью с деятелями от самых левых до самых правых). Речь шла о культуре в нашем обществе, но спрашивающий все время сползал на политику. Я говорил то, что думал, полагая, что об остальном позаботится цензура. Между изготовлением текста и сдачей материала прошли грузинские события. Я прибежал в редакцию и вставил фразу: я уверен, что, если бы Ленин был современником Карабаха, Сумгаита, Тбилиси и Риги, он бы немедленно распустил Союз Советских Республик и собрал бы его заново на новой основе.
За ближайший месяц мне нужно сделать столько, сколько и в два не сделаешь, а за ближайшее полугодие – столько, сколько и в три не сделаешь. Институт наш близится к хозрасчету, и директор решил, что вернейший путь к этому – прибыльные академические издания новодозволенных авторов, от Булгакова и до Мандельштама включительно. Я попал в «руководители» 3-томного Мандельштама и 14-томного Пастернака. Только с моими организационными способностями этим и заниматься! А занимаюсь.
Давайте держаться, пока силы есть. Пусть болезни Вас хоть на время пожалеют. Всем хорошим людям – низкий поклон.
Весь Ваш М. Г.
9.05.1990; день Победы
Дорогая Наталья Васильевна,
Спасибо за Качуровского: во-первых, у меня отлегло от сердца после первого испуга «вот, оказывается, кто-то уже написал такую же книгу, как я», но оказалось, не такую; а во-вторых, я имел удовольствие по цитатам знакомиться с кусочками украинской поэзии, которую я не знал. …Дописываю открытку через два дня, а за эти два дня начались погромы в Душанбе. Все чаще вспоминаю бабелевский «Интернационал добрых людей». Позвольте считать себя членом такового и пожелать Вам, заведомому его члену, самого доброго – и отцу, и матери, и коллегам.
Ваш М. Г.
13.02.1990
Дорогая Наталья Васильевна,
…Ощущение, что корабль разваливается, крикнуто «спасайся кто может» и все бегут в разные стороны, но падают в одно и то же море. Давайте барахтаться дальше. Я перешел из ИМЛИ в Ин-т рус. языка (сектор стилистики и языка худ. лит., где В. П. Григорьев, который о Хлебникове) как раз в порядке такого барахтанья – чтобы официально заниматься не античностью, а тем, что мне ближе. Пока не жалею. Но работал я в этом году все равно плохо – как будто усталость за все 35 лет разом потребовала отдыха, а я его не даю. Однако начал интересную работу по частотному тезаурусу глаголов (мотивов) в «Стихах о Прекрасной даме», сделал по первому разу и увидел, что нужно делать по второму. Так у меня всегда. Низкий поклон Вашему отцу, сердечные благопожелания маме, и Вам крепко жму руку и надеюсь, до светопреставления еще увидимся.
Ваш М. Гаспаров
13.11.1990
Дорогая Наталья Васильевна,
Спасибо за привет. Конечно, дата в нашем календаре останется: я и день Парижской коммуны каждый год поминаю. Люди начали революцию не ради принципов, а для того, чтобы людям жилось получше, и если у продолжателей ничего не получилось, это не резон бросать камни в начинателей. У Бабеля есть один старый еврей, который спрашивает: «почему никто не придумает интернационал хороших людей?» – и я все чаще ловлю себя на похожих мыслях. У меня в начале августа умерла мать (опухоль в горле, последний больничный месяц – только хрип), а на следующий день дочь родила вторую внучку: хоть символом считай. Я второй год как не в ИМЛИ, а в ИРЯЗе, обстановка очень хорошая, но античных долгов за мной накопилось столько, что я этот год занимался ими больше, чем поэтикой и стилистикой; по суммарному отчету я за 10 месяцев написал 25 листов, но интересных среди них мало, а устал сильно. В Тарту был профессор Адамс, друживший еще с Игорем Северянином, он говорил: «Я жил при восьми режимах, при всех нашему брату-ученому было плохо». Пожелаем друг другу выжить. Отцу и матери Вашей низкий поклон, всем хорошим людям – сердечный привет, а Вашему здоровью (о котором Вы ничего не пишете) – поправления.
Душевно Ваш М. Гаспаров
18.11.1990
Дорогая Наталья Васильевна,
Спасибо Вам за добрую открытку. Я живо помню Вашего отца, помню его возраст и про себя тревожился о его здоровье все эти годы. Всем сердцем сочувствую и ему, и Вам с мамой. Если он помнит меня – низкий ему поклон. Я и вправду только что вернулся из 8-месячной командировки: сидел в архиве Мандельштама, который хранится в Принстоне, учился новой для меня науке текстологии. Я ведь приставлен соруководителем к академическому изданию полного Мандельштама, а ни руководить, ни соруководить совершенно не умею, поэтому ничего хорошего из этого не выйдет. Надеялся улучить время и позаниматься своими стиховедческими делами, но почти не смог. А мне через год сдавать книгу (в соавторстве с очень хорошей ученицей) «Лингвистика стиха»: несколько разделов уже начаты, но ни один не кончен. В журнале «Изв. АН ОЛЯ» за последние месяцы должна была выйти статья «Лингвистика стиха» с программой этой темы: связь ритма с синтаксисом, рифмы с фонетикой, метра и ритма с семантикой и т. п. Но если она и вышла, я ее не видел. В июне в Москве будет страшно-международная конференция по лингвистике стиха в этом смысле слова; Орлова и Гиршман на нее тоже собираются, хотя доклады у них более традиционные. А в остальном живем как все: выживаем, перебиваемся, кормим детей, растим внуков. Сил все меньше, но жаловаться грех. Одна коллега по амер. командировке153 обещала осенью пригласить меня с докладом в киевский лингвистический университет (?) – вдруг наконец мы с Вами встретимся?
Сердечно Ваш М. Г.
12.05.1995
Дорогая Наталья Васильевна,
Простите за поздний ответ: жизнь у меня почти как у Вас, утомительная, трудно выкроить время даже на письмо. Говорю «почти», потому что по сравнению с Вами я человек здоровый и потому что, по мировой несправедливости, мужчине всегда полегче жить, чем женщине. А обстановка в «независимой России» похожа на украинскую: уже официально считается, что в 1995 году произошел «обвал» и без того негустого финансирования науки и культуры, и теперь уже
