(А заодно и дракона.)
— Я не пойду за тебя, Ксаро.
Его лицо сразу стало холодным.
— Тогда уезжай.
— Но куда?
— Как можно дальше.
Ну что ж, пожалуй, время и правда пришло. Ее кхаласар был рад случаю отдохнуть от лишений красной пустыни, но теперь, отдохнув и отъевшись, они начали отбиваться от рук. Дотракийцы не привыкли долго оставаться на одном месте. Они воинственный народ, не созданный для городов. Она и так уж слишком долго задержалась в Кварте, соблазнившись его удобствами и красотами. Но этот город обещал ей больше, чем мог дать, а после того дня, когда Дом Бессмертных исчез в клубах огня и дыма, перестал быть приветливым к ней. За одну ночь квартийцы вспомнили, что драконы могут быть опасны. Они не являлись больше к Дени, спеша принести ей свои дары. Турмалиновое Братство открыто ратовало за ее изгнание, а Гильдия Пряностей — за ее смерть. Тринадцать не примыкали к ним только благодаря Ксаро.
Но куда же им деваться? Сир Джорах предлагал отправиться еще дальше на восток, где их не достанут ее враги из Семи Королевств. Ее кровные всадники с большей охотой вернулись бы в свое великое Травяное море, даже если для этого требовалось снова пересечь красную пустыню. Сама Дени носилась с мыслью осесть в Вейес Толорро, пока ее драконы не подрастут и не окрепнут, но ее одолевали сомнения. Каждый из этих путей казался неверным — и даже когда она решила, куда ехать, оставалось неясным, как они туда доберутся.
Она знала, что Ксаро Ксоан Даксос ей больше не помощник. Несмотря на все свои уверения в преданности, он вел свою игру, мало чем отличаясь от Пиата Прея. В ту ночь, когда он велел ей уезжать, она попросила его о последней услуге.
— Что тебе нужно — войско? — спросил он. — Горшок золота? Корабль?
Дени вспыхнула — она терпеть не могла просить.
— Да. Корабль.
Глаза Ксаро сверкнули, как дорогие камни у него в носу.
— Я торговый человек, кхалиси. Быть может, мы перейдем от подарков к сделкам? В обмен на одного из своих драконов ты получишь десять лучших кораблей моей флотилии. Одно твое слово — и бери их.
— Нет, — ответила она.
— Не такое слово желал я от тебя услышать, — огорчился Ксаро.
— Это все равно что предложить матери продать одного из ее детей.
— Что ж тут такого? Еще родит. Матери продают своих детей ежедневно.
— Только не Матерь Драконов.
— Даже за двадцать кораблей?
— Даже за сто.
Углы его рта опустились.
— Столько у меня нет. Но ведь у тебя три дракона. Уступи мне одного, и у тебя останутся целых два — и тридцать кораблей в придачу.
С тридцатью кораблями она могла бы высадить небольшое войско на берегу Вестероса, но у нее нет войска, даже маленького.
— Сколько у тебя всего кораблей, Ксаро?
— Восемьдесят три, не считая увеселительной барки.
— А у твоих собратьев из числа Тринадцати?
— На всех наберется около тысячи.
— А у Гильдии и Турмалинового Братства?
— Сущие пустяки. Они не в счет.
— Все равно скажи.
— У Гильдии тысяча двести или тысяча триста, у Братства не более восьмисот.
— А если взять асшайцев, браавосцев, жителей Летних островов, иббенессцев — всех, кто плавает по великому соленому морю, — каково общее количество их кораблей?
— Оно очень велико, — раздраженно бросил он. — Почему ты спрашиваешь?
— Пытаюсь установить цену для одного из трех живых драконов, единственных в мире, — ласково улыбнулась Дени. — Мне кажется, что треть всех существующих на свете кораблей будет в самый раз.
Слезы потекли у Ксаро по щекам, по обе стороны от украшенного драгоценностями носа.
— Говорил я тебе — не ходи во Дворец Праха! Как раз этого я и боялся. Нашептывания колдунов сделали тебя безумной, как жену Малларавана. Треть всех кораблей мира! У меня нет слов.
С тех пор они не виделись. Сенешаль Ксаро передавал ей послания — еще холоднее его последних слов. Она должна покинуть его дом. Больше он не намерен кормить ее и ее людей. Он требует возвращения своих подарков, которые она принимала, подавая ему ложные надежды. Дени утешалась тем, что у нее хватило ума не выйти за него замуж.
Колдуны говорили о трех изменах — одна из-за крови, одна из-за золота, одна из-за любви. Первая — это, конечно, Мирри Маз Дуур, убившая кхала Дрого и ее народившегося сына, чтобы отомстить за свой народ. Быть может, вторая и третья — это Пиат Прей и Ксаро Ксоан Даксос? Но Пиат Прей действовал не ради золота, а Ксаро никогда ее не любил.
Улицы становились все более малолюдными — теперь по бокам тянулись угрюмые каменные склады. Агго ехал впереди нее, Чхого позади, сир Джорах сбоку. Под звяканье колокольчика мысли Дени вновь вернулись во Дворец Праха — так язык возвращается на место отсутствующего зуба. Дитя троих, называли они ее… дочь смерти… истребительница лжи… невеста огня. И все время — число «три». Три огня, три скакуна, три измены.
— Ибо три головы у дракона, — вздохнула она. — Ты понимаешь, что это значит, Джорах?
— Эмблема дома Таргариенов — это трехглавый дракон, красный на черном поле.
— Я знаю — но ведь трехглавых драконов не бывает.
— Три головы — это Эйегон и его сестры.
— Висенья и Рейенис, — вспомнила она. — Я происхожу от Эйегона и Рейенис через их сына Эйениса и их внука Джейехериса.
— Из синих губ можно услышать только ложь — разве не так говорил Ксаро? Зачем вдумываться в то, что нашептали вам колдуны? Теперь вы знаете, что они хотели одного: высосать из вас жизнь.
— Может быть. Но я видела такие вещи…
— Мертвеца на носу корабля, голубую розу, кровавый пир… но какой в этом смысл, кхалиси? Еще вы упоминали о скоморошьем драконе — что это за дракон такой?
— Тряпичный, на палках. С такими сражаются герои в скоморошьих представлениях.
Сир Джорах нахмурился, но Дени продолжала гнуть свое:
— «Его гимн — песнь льда и огня» — сказал мой брат. Я уверена, это был он.
Не Визерис — Рейегар. Он играл на арфе с серебряными струнами.
Сир Джорах нахмурился еще пуще, сведя брови вместе.
— У принца Рейегара была такая арфа, — признал он. — Вы его видели?
— Да. И женщину в постели, с ребенком у груди. Брат сказал, что это дитя — принц, что был обещан, и что имя ему — Эйегон.
— Принц Эйегон — это сын Рейегара от Элии Дорнийской. Но если он был кому-то обещан, то это обещание нарушилось в тот миг, когда Ланнистеры разбили ему голову о стену.
— Да, я помню. Они убили и дочь Рейегара, маленькую принцессу. Ее звали Рейенис. В честь сестры Эйегона. Висеньи у них не было, но он сказал, что у дракона три головы. Что это за песнь льда и огня?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
