«балтскими» – то есть те, кто жил от Волги и до Буга и Немана – никакой централизованной власти вообще не имели, так что их «ассоциировать» было еще проще: тыква с брюквой и просо с пшеницей очень наглядно демонстрировали народу, кто тут главный. Главный не потому что самый сильный и может всех побить, а потому что всех накормить способен…
А вот в Риме что-то подобное проделать уже не получалось: там классовая структура уже сложилась, власть была сильна (и своекорыстна, куда же без этого). Поэтому хоть как-то «ассоциировать» Рим Лера категорически не советовала. Разве что по мелочи, и пользуясь, конечно же, статусом «богинь»: указами и Гордиана, и Деция России (не богиням, а именно их государству) позволялось беспрепятственно покупать для каких-то своих «божественных» нужд виллы или просто строить свои дома в существующих городах. Причем и такие виллы, и даже дома получали статус экстерриториальности.
Четыре виллы и с десяток домов были выкуплены-выстроены исключительно для удобства торговли с империей. А еще три – на них у Лизы в свое время были планы более широкие, и Оскар продолжал их реализацию. Не спеша, исподволь…
Карьер возле несостоявшегося (по крайней мере пока) Кривого Рога заработал ранней весной двести семидесятого года. За год от Никополя туда протянули железную дорогу, завезли все необходимое оборудование. Домов понастроили, людей завезли. Причем людей-то пришлось везти довольно немного, большей частью на карьер работать пришли все же сами визготы: все же богини за работу прилично платили, а неквалифицированного труда – вполне посильного для необразованного люда – пока было еще очень много. Так как с карьерными самосвалами было несколько напряженно, руду на поверхность вытаскивали по железной дороге, и рельсы там перекладывать с места на место приходилось каждый день. То есть локомотивы, руду вытаскивающие, на новые пути переходили примерно раз в неделю – но пока они таскали руду с одного места, рабочие прокладывали рельсы в другом месте, попутно разбирая пути уже неиспользуемые. На самом деле труд этот был довольно тяжелый, но вполне посильный: пути были все еще узкоколейные, да и рельсовые звенья были короткими, шестиметровыми. Но все равно тяжелыми: чтобы локомотив мог подняться по крутому склону, кроме обычных рельсов там еще и зубчатые были.
По двум карьерным путям карьерные локомотивы не спеша за день вытаскивали тонн по четыреста руды – которая двумя составами увозилась на сталеплавильные заводы (главным образом в Липецк). Так просто все вышло потому, что мост через Днепр в Никополе был достроен еще в позапрошлом году. Катя тогда решила, что «не будем мы Каховскую ГЭС срочно строить», а на пароме ту же марганцевую руду возить было тоже неудобно.
Так что очень уместной оказалась новая дорога на Кривой Рог – вот только она стала последней крупной дорогой, проложенной в узкой колее. Как говорится, «ничего личного, просто бизнес»: рельсы на узкоколейках слишком быстро изнашивались. В Никитине даже специальный сталеплавильный заводик был выстроен чтобы из изношенных рельсов делать новые. В Никитине просто потому, что тамошние химические заводы производили из угля очень много метана, и из буроугольного кокса тоже немало «светильного газа» делали – а мартены-то нужно именно газом топить. Но все это было слишком накладно, настолько накладно, что Оскар запланировал в следующие десять лет все магистральные дороги переложить в широкой колее. Тоже не самое лучшее решение, ведь пока для дорог «нормальной колеи» даже локомотивов не было, да и вагонов было только три штуки, выстроенных в процессе "отработки технологии" – но ведь никто не заставляет переложить все дороги сразу.
Но с чего-то надо начинать, и начинать надо с самых загруженных дорог. А самой загруженной внезапно оказалась дорога из Саратова до Орла. Ну с Саратовом было все понятно: туда теперь ежесуточно приходило почти две тысячи тонн только нефти. И почти всё уходило дальше, в переработанном виде. Но вот переработанного продукта около полутора тысяч тонн приходило именно в Орел, где вырос новый нефтеперерабатывающий завод. Даже не столько «нефте», сколько «перерабатывающий», так как на заводе перерабатывали мазут в дизельное топливо и керосин (главным образом керосин) в качественный бензин. Керосину-то много не требовалось, а бензин пользы приносил гораздо больше. Ну а специально выстроенный в Орле агрегат, производящий гидрокрекинг этого самого керосина обеспечивал качественным бензином все возрастающее стадо различных автомобилей и пока еще весьма скромную стайку самолетов.
В районе Лебедяни на эту же дорогу поступал в заметных количествах донецкий уголь, тоже идущий в Орел. И там же, в Лебедяни, обратный путем в Саратов на дорогу уходили эшелоны с ценнейшим топливом: буроугольным коксом. Кокса было много, в Никитине практически весь добываемый бурый уголь коксовался. Потому что во-первых, почти вся Никитинская химия была основана на коксовом газе. А во-вторых, кокс этот – больше чем наполовину состоящий из золы и дающий тепла чуть ли не меньше, чем липовый уголь, оказался изумительным топливом для цементных печей в Вольске. Зола-то эта чуть не на девяносто процентов состояла из каолина, который по сути хоть и «белая», но для цемента очень даже годная глина, так что вся она в печах в цемент и превращалась – чем способствовала «сохранению окружающей природы от отходов неэкологичной промышленности».
Нефтезавод появился в Орле просто потому, что для именно гидрокрекинга требуется водород, а как раз с водородом в Орле все стало очень неплохо: выстроенный Вовой завод путем вульгарного электролиза перегонял в ценное химсырье окскую водичку. Алюминиевый завод-то из города давно уже убрали, существующие предприятия все электричество потребить не могли – и было очень обидно воду через плотины просто так пропускать. А тут все доступные мощности оказывались задействованы, ни одна капля воды мимо генераторов не проскакивала…
Ну, бензин – это хорошо, однако у «планирующих органов» тоже были идеи, куда электричество с пользой потратить. Больше всего Оскара смущало то, что новым производственным кластером управляли сразу три очень уважаемых им человека. Володя, который, собственно, завод по производству водорода и выстроил. Женя Сорокина, немедленно примчавшаяся в Орел с большой группой своих студентов. И Наташа Зотова, возглавившая собственно бензиновое производство. А еще – что электролизный завод тратил очень много угля. Причем вовсе не для получения водорода на газовом заводе, что было бы гораздо дешевле.
Оскар не удержался и лично приехал в Орел. На прямой вопрос Женя Сорокина ответила просто:
– Видишь ли, в процессе получения водорода воду мало что нужно сначала отдистиллировать, но и в процессе переработки ее раз десять приходится подогревать. Немного,
