— Да, милорд.
— Но вас опередили. Вы услышали звуки битвы, а когда пришли на место, увидели братскую могилу. Вы решили, что я тоже погиб?
— Сперва — да, милорд… Но позже нашел ваш меч, и рядом с ним не было вашего тела.
— Тогда вы сочли, что я бежал с поля боя.
Воин не смотрел ему в глаза.
— Милорд…
— Не смейте лгать. Вы не кайр, но все еще дворянин!
— Да, я решил, что вы сбежали.
Эрвин кивнул.
— Благодарю за честность. Далее вы поняли, что вам не составит труда нагнать меня и убить — ведь с вами был Стрелец, он легко взял бы след. Однако вы не двинулись в погоню сразу же, а провели еще несколько дней на месте сражения. Похоронили тела — тяжелое и благородное дело. Чем еще вы там занимались?
— Спускался в ложе Дара.
— Из любопытства? Я понимаю.
— Не только из любопытства, милорд. Я нашел ваш меч, когда бродил по краю ложа. Видите ли… вы все-таки Ориджин, и я подумал…
Эрвин усмехнулся:
— Вернее сказать, понадеялись, что я все-таки не сбежал из боя, а был убит и упал в пещеру.
— Да, милорд. Подумал: вдруг так и было. Тогда я смог бы найти в ложе ваше тело и доставить его светлости.
— Доставить моему отцу?!
— Да, милорд.
Эрвин ужаснулся:
— О, боги! До Первой Зимы два месяца пути. Тело превратилось бы в жижу. Герцог стерпел бы зрелище, но бедная матушка лишилась бы рассудка от такого подарочка!
— Да, милорд, я немного поразмыслил и решил поступить иначе. Подумал, если найду останки, то похороню здесь, а доставлю его светлости только ваш меч. Позже его светлость мог бы прислать за вами людей…
— Если бы счел меня достойным захоронения в родовой усыпальнице, вы это хотите сказать?
— Милорд…
— Отвечайте!
— Да, милорд.
— Прекрасно. Ваша честность радует меня все больше. Итак, вы полезли в ложе и не нашли там никакого тела.
— Верно, милорд.
— Логично предположить, что вы вернулись к изначальной версии: лорд-неженка бежал из боя.
— Да, милорд.
— Тогда вы пустили по следу Стрельца, и пес без труда привел вас сюда. Вы нашли меня полумертвым, лежащим на этой вот поляне, и весьма удивились тому, что я ранен. Недолго поколебавшись, решили помочь мне, что и выполнили со старательностью, за которую я вам весьма и весьма благодарен.
— Да, милорд.
Воин выглядел хмурым и напряженным. Пес, всегда понимающий его настроение, тревожно навострил уши.
— Полагаю, ваши понятия о чести не позволили вам зарезать раненого. Теперь хворь отступила, скоро я наберусь сил. И вот мы подходим к самому насущному вопросу: что вы намерены делать, когда я окрепну и смогу держать меч?
Джемис опустил голову и долго, долго молчал.
— Я выполню то, что вы скажете, милорд.
Эрвин усмехнулся. Какая странная привычка выработалась: реагировать смехом на угрозу смерти.
— Хотите сказать, у меня будет выбор между мечом, кинжалом и арбалетом? Премного благодарю.
— Нет, милорд, вы ошибаетесь.
— Ошибаюсь?
— Не во всем. В большинстве правы. Да, я пришел ради мести. Лишиться плаща — никто в моем роду не знал такого позора. Да, я не убил бы раненого. И да, я хотел дождаться, пока заживет ваша рана. Вы все поняли правильно, милорд. Кроме одного: я не собираюсь мстить.
— Неужели?
— Я сделаю то, что прикажете, милорд. Захотите — останусь с вами, буду служить всю дорогу до Первой Зимы. Дорога нелегка, вам пригодится моя помощь. Захотите — уйду сейчас, и больше вы меня не увидите. Сомневаюсь, что вы потерпите рядом с собою такого вассала. Я бы не терпел.
Эрвин озадаченно свел брови.
— И в чем причина столь разительной перемены?
— Я был к вам несправедлив от самого начала. Вы не таков, каким кажетесь. Мне стыдно за все, что думал о вас.
— Как вы пришли к такому мнению?
Джемис закатал рукав рубахи. Вдоль предплечья шел глубокий порез.
— Изо всех своих поединков я выходил победителем, — сказал воин. — Мне ни разу не доводилось быть раненым. Глядя на вас, я захотел узнать, каково это.
У Эрвина отвисла челюсть.
— Вы порезали руку и посочувствовали мне?! Что за чушь! Вы — Джемис Лиллидей или переодетая герцогиня София?!
— Нет, милорд. Я влил в рану несколько капель сока змей-травы. И понял одно: тот человек, каким я вас считал, не дожил бы до моего прихода.
— Ах, вот оно что!..
Они помолчали.
— Мне бы пригодился спутник на обратном пути, — сказал Эрвин. — Если вы готовы служить лорду-неженке, у вас есть такая возможность.
— Рад служить Дому Ориджин, милорд.
— Имейте в виду, — отметил Эрвин, — я не верну вам плащ, пока не уверюсь, что вы его достойны.
— Ничего другого я и не жду.
* * *
С Того Самого Мига прошло десять дней.
Хворь отступала — бежала с поля боя. Лихорадка больше не возвращалась. Рана ныла на закате и перед рассветом, и в дождь, и чесалась во все остальное время, но это не шло ни в какое сравнение с прежней болью. Левая рука действовала плохо, с трудом сгибалась в плече, но с каждым днем все лучше слушалась приказов.
Эрвин приобрел аппетит дворовой собаки. Всякий раз, как что-нибудь съедобное попадалось на глаза, рот наполнялся слюной, в желудке урчало, а мозг начисто лишался способности думать о чем-то, кроме еды. Время, когда Джемис поджаривал на костре куски зайчатины или оленины, распространяя вкуснейший аромат, становилось подлинным испытанием выдержки. В такие минуты Эрвин и Стрелец глядели костер совершенно одинаковыми тоскливыми взглядами и боролись с общим соблазном: сожрать мясо сырым.
Эрвин заново научился ходить, от чего получал немалое удовольствие. Пройти за какие-то две минуты от землянки до поляны змей-травы, минуя волчью ягоду и лещину, — это просто сказка! Эрвин хорошо помнил время, когда этот маршрут занимал пару часов.
Он стал упражняться в стрельбе из арбалета. Это давало тренировку и рукам, и глазомеру, и ногам: болтов имелось не так уж много, хочешь стрелять — будь добр, ходи и собирай. Об охоте на белок, как и прежде, он мог лишь мечтать, однако научился всаживать болты в тонкие сосны шагов с сорока.
Общение с Джемисом вызывало неловкость. Ни он, ни Эрвин вовсе не были молчунами, но вот общие темы оказались в большом дефиците. Все их знакомство сводилось к походу, так что любое общее воспоминание непременно упиралось в недавнюю вражду или того хуже — в гибель сослуживцев. К тому же, Эрвин был для Джемиса живым напоминанием об унижении. Неудивительно, что воин почти все светлое время пропадал на охоте, возвращаясь лишь к сумеркам. Однажды у вечернего костра Эрвин, изнемогающий от нехватки общения, сказал напрямик:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
