Альтия криво улыбнулась.
— И мне очень хотелось. Я даже попыталась… — Она подумала и добавила: — Но все обернулось даже и к лучшему. Я побила его, и он это понял. И команда поняла. Если бы ты вмешался тогда, мне по сей день пришлось бы им что-то доказывать. Только теперь мне бы еще тяжелее пришлось… — И тут она поняла, что именно он хотел услышать от нее, и сказала: — Так что ты поступил совершенно правильно, капитан Трелл.
Он улыбнулся совершенно прежней улыбкой.
— И верно ведь? — проговорил он с истинным удовлетворением.
Альтия крепко прижала руки к груди, едва удержавшись, чтобы не броситься ему на шею.
— Команда уважает и чтит тебя, капитан. И я тоже, — сказала она.
Брэшен чуть выпрямился в кресле. Он не стал благодарить ее. Это было бы несообразно. Альтия вышла из каюты и, не оглядываясь, закрыла разделявшую их дверь…
…И, когда она сделала это, сидевший в кресле Брэшен прикрыл глаза. Он принял правильное решение… Они с ней приняли правильное решение. И оба знали об этом. Они даже согласились друг с дружкой: так будет лучше всего. Лучше всего… Теперь Брэшен ждал, когда же ему наконец станет легче.
И спрашивал себя, а станет ли ему вообще когда-нибудь легче…
— Нас тут двое! — поделился Совершенный с нею секретом. Он снова держал ее на руках. Она была такой легонькой… Просто как кукла, набитая отрубями.
— Именно так, — согласилась Янтарь. — Ты да я.
Она очень осторожно водила по его груди рашпилем. Прикосновение напоминало ему о язычке кошки… «Нет, — поправился он мысленно. — Это Керру Ладлаку показалось бы, что его лижет кошка. Это он, давно погибший мальчишка, любил кошек и котят. А у меня никогда не было кошки! И меня зовут Совершенный…»
Совершенный. Вот же имечко они ему дали. Если бы только они знали… Он снова проговорился, выдавая свой секрет:
— Не мы с тобой. Я и опять я. Я чувствую, что нас тут двое…
— Я тоже иногда так себя чувствую, — легко согласилась Янтарь.
Порою, когда она работала, у него возникало ощущение, что она пребывала где-то очень далеко. Он спросил:
— Ну и кто же этот другой в тебе?
— Ну… То есть… Один мой друг. Мы очень много разговаривали, всем делились… Вот я теперь и ловлю себя на том, что иногда продолжаю с ним беседовать. Даже знаю, что он мне ответил бы…
— А у меня все иначе. Меня все время было как бы двое.
Янтарь отправила рашпиль в сумку для инструментов. Он почувствовал ее движение и поймал легкое изменение равновесия: она шарила в сумке, доставая что-то другое.
— Сейчас шкуркой чистить буду, — предупредила она. — Готов?
— Да.
Она стала водить по его телу куском наждачной бумаги.
— Может, вас там и двое, — как ни в чем не бывало продолжила она прерванный разговор. — В таком случае, мне нравятся оба. А теперь замри!
Шкурка принялась быстро елозить туда-сюда по его груди. От места соприкосновения распространялось тепло. Совершенный улыбнулся. Ее слова угодили в самую точку, хотя она и не догадывалась об этом.
— Янтарь, — спросил он с любопытством, — а ты всегда знала, кто ты такая?
Ее рука со шкуркой остановилась. Она ответила осторожно:
— Ну, не так чтобы всегда… Хотя и подозревала! — И добавила обычным тоном: — Странные вопросы, однако, ты задаешь…
— А ты сама будто не странная, — поддразнил он и опять улыбнулся.
Шкурка снова принялась размеренно тереть.
— От такого слышу, — сказала Янтарь. — От большущего пугливого корабля.
— А я не всегда знал, кто я такой, — сознался Совершенный. — Но теперь догадался. Теперь все станет проще.
Янтарь убрала шкурку и опять принялась рыться в сумке. Он слышал, как позвякивали перебираемые инструменты.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, — сказала она, — но в любом случае я за тебя рада. — И опять переключилась на работу: — Это масло, выдавленное из особых семян. Когда пропитываешь им обычное дерево, волокна разбухают, скрывая небольшие царапины. Как оно подействует на диводрево, я не знаю. Смажем немножко, чтобы попробовать?
Он отозвался:
— Почему бы и нет.
— Погоди… — Янтарь откинулась навзничь у него на руках. Она упиралась босыми ногами ему в живот, она была опоясана страховочным концом, но Совершенный знал, что ему она доверяла неизмеримо больше. — Альтия? — окликнула Янтарь, обращаясь наверх. — Ты когда-нибудь мазала диводрево маслом? Для сохранности, я имею в виду?
Совершенный ощутил, как Альтия поднялась на ноги. Перед этим она лежала ничком, что-то рисуя. Она подошла к фальшборту и перегнулась наружу.
— Конечно, мазала, — сказала она. — Правда, не крашеные вещи вроде носового изваяния…
— Но ведь на самом деле он не раскрашен, — возразила Янтарь. — Цвет… как бы сказать… просто присущ ему. Он идет из глубины…
— Тогда почему изрубленная часть лица стала серой?
— Не знаю. Совершенный, а ты знаешь?
— Просто так уж получилось, — ответил Совершенный. Удивительный все же народ эти люди. Когда он им пытался что-то рассказать о себе, они не желали прислушаться. А потом упорно лезли не в свое дело. Он предпринял еще попытку: — Альтия… Меня — двое!
— Смело мажь маслом, — сказала она. — Больно ему не будет. Оно либо впитается и распушит волокна, либо останется на поверхности, и тогда мы легко уберем его тряпкой.
— А если получится пятно?
— Не должно. Помажь маленький кусочек, проверь.
— Я — не только то, что Ладлаки из меня сделали! — вырвалось у него. — Во мне есть часть, существовавшая и до них! И я не обязан быть только тем, в кого они меня превратили. Я могу быть и тем, кем был раньше. До них!
Эти слова сопроводило потрясенное молчание. Он по-прежнему держал Янтарь на весу. Он никак не ожидал, что она потянется к нему и обнимет его лицо затянутыми в перчатки ладонями.
— Совершенный, — негромко проговорила она. — Быть может, величайшее открытие, которое суждено совершить каждому, — это обнаружить, что ты сам способен решать, кем тебе быть и каким. Верно, ты не обязан быть таким, каким сделали тебя Ладлаки. И даже тем, кем ты был до того, ты быть не обязан. У тебя есть выбор. Ты можешь выбирать. Потому что, в конце-то концов, все мы сами себя создаем…
Ее ладони погладили его скулы, потом спустились к бороде и дружески подергали ее, разделив надвое. Сильнее напомнить ему о человеческих чертах его облика было, пожалуй, нельзя. И все-таки дело обстояло именно так, как она только что выразилась.
— Я и таким, каким вы хотели бы меня видеть, быть не обязан, — напомнил он им обеим. Его руки сомкнулись на теле Янтарь. Какой же хрупкой она была — создание, состоявшее в основном из воды, заключенной в тонкую кожаную оболочку. Если бы люди как следует понимали, насколько они в действительности беззащитны, они бы вряд ли так заносились…
Совершенный небрежным движением оборвал ее страховочный конец.
— Я хочу немножко побыть один, — сказал он Янтарь. — Мне надо поразмыслить кое о чем… — Он поднял ее высоко над головой и почувствовал, как напряглось ее тело. Он улыбнулся, поняв, что до нее вдруг дошло, с какой легкостью он мог бы метнуть ее прямо в воду внизу. Она поняла истинный смысл его открытия. — Надо подумать о тех возможностях, из которых я могу выбирать, — сказал он ей.
Совершенный отвел руки назад и убрал их только тогда, когда Янтарь как следует ухватилась за поручни. Альтия уже подхватила ее, помогая перебраться на палубу. Он слышал, как она вполголоса спрашивала:
— Ты в порядке?…
И негромкий ответ Янтарь:
— В полном порядке. И думается, у Совершенного тоже все будет в полном порядке…
ГЛАВА 39
ВЗЛЕТ
Между рассветом и настоящим светом дня в Дождевых Чащобах испокон века существовала глубокая разница. Восход солнца мало что значил, пока оно не поднималось достаточно высоко, чтобы пробиться сквозь буйную поросль листвы. Рэйн Хупрус напряженно глядел в щель между земляной насыпью и хрустальной пластиной, следя за первыми лучиками, пробивавшимися сверху. Бревно диводрева за спиной, наклонная пластина, уберегшая их с Сельденом от падающих обломков, грязь по бокам — вот что ограничивало теперь для него весь мир. Он не мог даже толком выпрямиться в узкой и низкой норе. Да, их с Сельденом не достал обвал, но теперь им всерьез грозила вода: жижа кругом поднималась неотвратимо. Спасибо и на том, что гигантское бревно послужило чем-то вроде плотины. Под его прикрытием жижа достигала Рэйну только до бедер. Поверх плотной грязи растекался слой холодной воды. Он держал Сельдена на руках, радуясь его теплу. Сейчас Сельден, сломленный усталостью и отчаянием, крепко спал.
Когда наверху стало светать, Рэйн не поторопился будить его. Бледный свет давал слишком слабенькую надежду. Он проникал всего лишь в небольшое отверстие наверху. Купол чертога обвалился почти полностью, но плотное переплетение корней удержало слой земли от падения. Свет пропускала одна-единственная дыра. И, даже если бы у Рэйна хватило сил выбраться из грязи и разметать обломки, добраться до спасительного отверстия они с Сельденом все равно не смогли бы.
