В XVII в. главным товаром восточной торговли стали хлопчатобумажные ткани. Кроме того, важное значение имел вывоз селитры, необходимой для производства пороха, и красителей, прежде всего индиго. Покупали европейцы также хлопок, пряжу, сахар, шелк. В обмен они предлагали свои товары: медь, ртуть, оружие, шерстяные ткани. Но в целом у европейцев в то время не имелось товаров, которые уравновешивали бы импорт из стран Востока. Британцы в начале XVII в. экспортировали индийские ткани главным образом в Индонезию в обмен на пряности, которые везли уже в Европу. В 30-60-е годы — в основном на рынки Африки, Турции, Леванта, и лишь в последней четверти XVII в. стали ввозить ткани в Европу.
Негативное влияние на морскую торговлю в Индийском океане оказало соперничество европейских компаний. Постоянной проблемой были европейские купцы, снаряжавшие корабли в обход монопольного права компаний. Их приходилось отлавливать и захватывать. В результате европейцам не удалось полностью поставить под свой контроль торговлю арабских и индийских купцов, хотя она и была в значительной степени дезорганизована.
Ее объемы сократились, значительно возросла сухопутная торговля через Кандагар и Герат. Европейские фактории в Индии испытывали постоянную нужду в деньгах. Их деятельность была бы невозможной без сотрудничества с местным торговым капиталом. Собственно скупка товаров, необходимых европейцам, производилась местными крупными торговцами через разветвленную сеть посредников-скупщиков. Местные богачи также выдавали факториям крупные займы. Это сотрудничество европейского и местного торгового капитала объяснялось тем, что их интересы совпадали. Индийские торговцы сколачивали крупные капиталы, пользуясь тем, что индийские товары благодаря европейцам вышли на мировой рынок.
Конечно, бесцеремонность пришельцев, а часто и их нежелание считаться с местными обычаями и приказами властей время от времени вызывали резкую реакцию губернаторов и центральных правительств. Фактории европейцев подвергались осадам, некоторые из них были разрушены. Однако в целом местные власти покровительствовали фирингам, как называли всех европейцев, видя в них источник дополнительных доходов.
Расширение внешних рынков для индийских товаров привело к определенному расширению производства. Увеличились посевы продовольственных культур, пряностей, хлопка, индиго. Бум испытывало производство тканей — хлопчатобумажных и шелковых. В Гуджарате, на восточном побережье и в Бенгалии сосредоточилось значительное количество ткачей, работавших по заказам европейских факторий. Однако этот подъем не сопровождался совершенствованием орудий, технологических приемов или организации труда. Огромные массы золота и серебра, начавшие поступать с Запада, не оплодотворили индийскую экономику. Драгоценные металлы оседали в сокровищницах султанов, навабов, раджей и падишаха. Дополнительные доходы, которые могли бы получить производители, земледельцы и ремесленники, съедались возросшими налогами.
Система авансирования ремесленников (дадни), распространенная еще до появления европейцев, с их приходом стала еще разветвленнее. Авансировались либо зерно, либо деньги, реже — сырье. Однако дальнейшего развития отношений подчинения труда капиталу не произошло. Купцы, скупщики-ростовщики, не стремились вкладывать средства в развитие производства на новой основе, видели путь к увеличению прибылей только в расширении массы подчиненных им ремесленников и в их эксплуатации.
С появлением европейских анклавов, пользовавшихся правами экстерриториальности, в них стали селиться ремесленники, прежде всего ткачи, надеясь найти там убежище от прямых грабежей и вымогательств. Благодаря этому росли колониальные города, такие как Мадрас, Бомбей, Калькутта, Пондишери и др. Туземное население в них пользовалось даже некоторым самоуправлением. Таким образом, утверждение европейцев на земле Индии и в ее торговле привело к определенному развитию ряда производств, обеспечивших рост экспорта. Однако основы традиционного экономического строя не были в тот период подорваны, и это привело к экономическому упадку в следующий период, когда политика колонизаторов на Востоке изменилась.
КУЛЬТУРА МОГОЛЬСКОЙ ИНДИИ
В период Могольской державы продолжались два процесса, начавшиеся еще в Средние века: во-первых, вызревание национальных культур на базе единого для них классического санскритского наследства, а во-вторых, взаимообогащение индусской и мусульманской культур. Оба эти процесса вызывали противодействие консервативных сил. В среду индусов проникают идеи равенства людей перед Богом, возможности личностных отношений с Богом, развиваются течения типа бхакти, отрицавшие брахманские обряды. «Реформаторы» из числа вишнуитских богословов и сторонников тантризма писали о необходимости привлекать к обрядам шудр и женщин, о приемлемости местных культов, включая культы отсталых племен, о привлечении мусульман к единым ценностям. В этих условиях брахманская ортодоксия пытается отстоять незыблемые устои храмового индуизма, сохранить и развить древнюю санскритскую, брахманистскую традицию. Получает новый импульс комментаторская литература и составление нибандх — сводов положений дхармашастр, полностью оторванных от реалий дня. В них вновь и вновь прокламируется, что истинное учение предназначено для высших каст, к нему не должны допускаться шудры и женщины. В наиболее консервативных сочинениях утверждается даже, что лишь брахманы несут знание, кшатрии же и вайшьи недостойны знать истину. Наличие мусульман в Индии полностью игнорируется. Санскритская литература подобного рода создается при дворах раджпутских князей.
Весьма схожая по содержанию борьба различных тенденций наблюдалась и в среде индийских мусульман. Старший сын Шах Джахана Дара Шукох был ученым-мистиком суфийского ордена кадирийе. Он довольно пристально изучал иные религиозно-философские системы. По его приказу были переведены на персидский книги по системе йогов, «Бхагаватгита», упанишады. Отход от ортодоксии, наблюдавшийся у ряда мусульманских мыслителей, беспокоил ревнителей «чистоты» религии. Дара Шукох был казнен не как политический противник Аурангзеба, а как еретик. Ответом на «разброд» среди мусульман послужило развитие арабоязычной теологической литературы — появление многочисленных комментариев на Коран, аннотированных глоссариев и т. п. Вершиной арабских исследований в Индии явился составленный при Аурангзебе «Фатава-и Аламгири». Шеститомный свод, созданный группой теологов под руководством Шейха Низама, стал одной из лучших книг по исламскому праву. Синтеза индусской и мусульманской культур в единую индийскую так и не произошло.
КИТАЙ В КОНЦЕ XVI–XVII ВЕКЕ: ОТ ИМПЕРИИ МИН К ИМПЕРИИ ЦИН
В конце XVI — начале XVII в. кризисные явления в империи Мин стали очевидны. Династический цикл подходил к концу, следовало ожидать всевозможных бедствий будущего «междуцарствия»: массовых народных восстаний, распада Поднебесной, анархии; борьбы с сепаратистами. Приближался и критический для средневековых китайских империй срок существования — 300 лет.
Император фактически полностью устранился от реального управления государством. Удельные князья вели себя все более независимо. В Поднебесной насчитывалось огромное количество чиновников и еще больше — лауреатов экзаменационных конкурсов, желавших получить должности после сдачи экзаменов. Однако, обеспечить всю эту бюрократическую армию имперское правительство уже не могло. В стране процветали частное землевладение и «теневая экономика», в то время как традиционный конфуцианский, а затем и неоконфуцианский идеал сильной государственной власти, опирающейся на честное чиновничество, сильную армию и трудолюбивое крестьянство, все больше превращался в недостижимую иллюзию.
Правда, кризис китайской государственности, как это не раз бывало, сопровождался некоторым экономическим развитием. Росли города и увеличивалось число их обитателей. Шел процесс превращения в города торгово-ремесленных поселений, первоначально не имевших городского статуса, — чжэней и ши. В конце XVI — начале XVII в. в крупных чжэнях проживало уже от 50 до 350 тысяч человек. Чжэни были настоящими городами европейского типа — центрами торгово-ремесленного производства и обмена, а не просто административными ставками. В наибольшей мере эти процессы были характерны для более развитых регионов в Центре и на Юге страны. Все больше крестьян, разоренных высокими налогами (их повышение было связано с ведением военных кампаний в Корее и против маньчжуров, например за 1618–1628 гг. налоговое бремя возросло в два раза), переселялись в города и становились ремесленниками. Именно в этот период появились своеобразные городские «агломерации»: наиболее развитые города стали центрами притяжения для образования меньших торговых и ремесленных центров. Внутри городов существовало разделение производственной «специализации» между улицами и кварталами. Некоторые города были крупными центрами какого-то определенного производства: фарфора — Цзиндэчжэнь, шелковых тканей — Сучжоу и Ханчжоу, бумаги — Шитанчжэнь, производства изделий из железа — Фошаньчжэнь и др.
