Оставался Грязный месяц, когда персонал уходил в отпуск. Тогда либо Чету, либо Доджу надо было круглосуточно находиться в шлоссе.
Последние несколько дней там жил Додж, так что у Чета появилось время отдохнуть, прочесть отложенные книги и пару раз прокатиться на мотоциклах с Паладинами Септентриона, кто еще жив и в силах. Он как раз вернулся из второй поездки – по западному берегу озера Кутеней, поджарил себе стейк, прикончил полбутылки кларета, лег спать рано и сразу крепко уснул. Однако примерно за час до рассвета Чет обнаружил, что не спит и что разбудил его колокол.
Чертова система пожаротушения опять потекла.
Разумеется, это не пожар. Будь в шлоссе пожар, аварийная система почуяла бы дым, вызвала пожарных и отправила на его телефон эсэмэску. На дороге сейчас уже выли бы сирены. И вышел бы на связь Додж.
Нет, что-то подействовало на оросительную систему, и она включилась. В одной из комнат шлосса потоком хлещет вода. Теперь мороки не оберешься. Наверняка Додж среди ночи гонял бадминтонной ракеткой летучую мышь, лупил в темноте куда ни попадя, забыв про нежные разбрызгивающие головки. И теперь сидит один в шлоссе, мокрый, злой и пристыженный, а гордость не позволяет ему позвать на помощь.
Чет через силу поднялся с постели, сходил в туалет и надел мотоциклетный костюм прямо поверх пижамы. Не слишком презентабельно, но никто, кроме Доджа, не увидит, а Доджа стыдиться нечего. Он вышел на гравийную площадку между домом и дорогой. Чоппер стоял здесь, грязный, усталый, и масло ему надо было сменить две-три тысячи миль назад. Гнать через темноту будет неуютно и холодно. Разумный человек сел бы в джип, но Чету прикололо мотнуть на чоппере. Все равно он вскочил среди ночи и полдня будет ликвидировать потоп, так не один ли черт, если еще и померзнуть?
Он оседлал «харлей», пнул кикстартер, вильнул хвостом на гравии и выкатил на проселок, ведущий от дома к шлоссу. Раз в год, после того как вешние воды окончательно превращали старую рудничную дорогу в промоину, тут прогоняли грейдер; сейчас, в первые недели таяния снегов, она была хуже всего. Выбирая путь в конусе света от передней фары, Чет первые минуты две думал только о том, чтобы не влететь в самые глубокие рытвины. То, что ехать приходилось медленно, было на самом деле к лучшему, иначе комья полузамерзшей грязи из-под колес набивались бы под крылья.
Ближе к реке лес редел, и теперь Чет ясно видел розовато-перламутровое небо на востоке. Был сильный соблазн выключить фару и гнать в темноте, как гонял в молодости. До несчастного случая. Однако несчастный случай вразумил Чета, если кукурузный стебель в мозгах подходит под слово «вразумление». А жизнь в здешних краях научила, что именно в это время суток на дороге больше всего зверей: они уже видят, что происходит, но хищникам еще нелегко их заметить. В такой час у одинокого байкера больше всего шансов врезаться в лося. Хищники тоже охотятся в это время, высматривая сумеречную добычу светящимися глазами, ловя ее движения подрагивающими ушами-локаторами. В Селькиркских горах явный перебор хищников высшего порядка: два вида медведей, волки, койоты, пумы и всякие кошачьи поменьше, если брать только четвероногих; вершина пищевой пирамиды здесь больше походит на плато, чем на пик. Если врезаться в оленя – засада, то как назвать, если врежешься в гризли, который выслеживает оленя?
Поэтому Чет, выехав на асфальт, не выключил фару, и первую четверть мили плавно набирал скорость, чтобы от покрышек отвалилась мокрая грязь. Потом газанул и начал закладывать виражи на пути к шлоссу, ускоряясь на прямых участках, притормаживая перед крутыми поворотами, за которыми мог оказаться олень – они часто выходят пощипать молодую зелень на солнечных обочинах.
За несколько минут – чересчур быстро, потому что как раз начал ловить кайф от езды, – Чет миновал участок, где дорога виляла влево, и теперь катил под скалой Барона. Дальше начинался спуск к реке. Здесь был разворот для машин, которые из-за размера не могут проехать по дамбе, и заодно неофициальная парковка для шоферов, которым охота порыбачить или перекусить на капоте в живописном месте с видом на скалу, реку и башенки шлосса за деревьями на другом берегу.
Рельеф здесь был такой, что целиком шлосс открывался лишь с середины дамбы. Чет, и без того ехавший не спеша, закрыл газ, и мотоцикл покатился на холостых оборотах. Что-то его скребло, какая-то непонятка. Колокол по-прежнему звонил, но глухо, как будто в него что-то напихали. Какого черта Додж не перекроет вентиль, чтобы вода не текла и не усугубляла потоп? И еще: в окнах совсем не было света. Конечно, Доджу не с чего устраивать иллюминацию, но хотя бы несколько окон должны гореть, особенно если он бегает по дому и сражается с головкой разбрызгивателя.
Однако сильнее всего настораживал запах: вонь горелой пластмассы, спутник всех домашних пожаров. Более того, небо уже совсем посветлело, и Чет видел скопившийся в ложбинках белый дымок.
Так там и правда был пожар.
Почему же аварийная система – электронная – не прислала эсэмэску?
Потому же, почему не горят окна – нет электричества?
Но у аварийной системы есть резервный аккумулятор, которого должно хватить на сутки.
Может, и телефон не работает?
Первой мыслью Чета было рвануть в шлосс и разыскать Доджа, но он наслышался о том, к чему ведет такое геройство: люди задыхаются в дыму вместе с теми, кого хотели спасти. Надо по крайней мере вызвать пожарных. Чет остановил мотоцикл на краю дамбы и вытащил мобильник.
На экране горело: «УСЛУГА НЕДОСТУПНА».
Опять непонятка. У шлосса своя вышка сотовой связи, брать здесь должно прекрасно. Значит, не работает и вышка.
Почему все разом вышло из строя?
Чет раздумывал над вопросом, когда грянул выстрел.
Довольно далеко, и Чет был почти уверен, что стреляли из помпового ружья, не из винтовки.
Инстинкт требовал немедленно рвать когти, поэтому Чет раскрутил мотор, воткнул передачу и отпустил сцепление. Заднее колесо забуксовало на сухой земле и сосновых иголках, и Чет воспользовался этим, чтобы сделать «волчок».
Он уже готов был рвануть по дамбе, когда увидел, что через площадку на другом берегу бегут двое. Они выскочили из укрытий за деревьями. Что-то в том, как они бегут, было странное. Ноги двигались обычно, но руки не работали им в такт.
Потому что каждый из бегущих держал в руках автомат. И оба смотрели прямо на Чета.
Чтобы вернуться на шоссе, предстояло ехать прямо на автоматчиков. У них будет вдоволь времени разрядить в него магазины.
Чет уже повернул на сто восемьдесят; теперь, используя инерцию мотоцикла, он завершил «волчок» до полного круга, то есть оказался спиной к дамбе, лицом к шлоссу. Ехать в шлосс не имело смысла. Кто бы ни были эти люди, они уже там побывали, сделали что хотели с Доджем – какие-то старые наркоторговые разборки? – перерезали электрические и телефонные провода, подожгли дом. Надо как можно скорее уносить ноги. Чет направил чоппер не к шлоссу, а на дорогу, ведущую мимо него, открыл газ на полную и бросил сцепление, так что буквально вскинул мотоцикл на дыбы и козлил первые секунды разгона.
