— Милый! — Дороти погладила его руку. — Какой ты наивный! Неужели ты не знаешь, что Небо не вступает в договоры с людьми? Это — дело дьявола.
Алекс улыбнулся.
Дороти прижалась к нему, подняла голову и поцеловала его в щеку.
И поняла, что щека молодого штурмана горячая и соленая.
— Неужели все мужчины в Польше такие странные? Зачем же плакать, если мы вместе?
— Черт побери! — взревел Фицпатрик. — Я слышал ваши слова, дети мои! Я не могу этого выносить. Слушайте меня, офицеры! Нас пятеро. Пока среди нас не было этой невинной девушки, которая имела неосторожность полюбить нашего Алекса, я готов был пойти на смерть, потому что на самом деле чувствовал вину за то, что «Глория» попала в руки к врагу. Но сейчас я изменил свое решение.
— Говорите, капитан. — Помощник Фицпатрика поднялся с кучи соломы у двери. — Я чувствую, что вы что-то придумали.
— Говорите, капитан! — воскликнул артиллерист, который был готов к любому решению, только чтобы не идти на казнь, как баран.
— Я понял, что раз мы стали жертвой заговора, то наш долг, как офицеров Его Величества, сражаться до последней возможности против врагов трона.
— И что делать? Вы только прикажите, капитан! — потребовал артиллерист.
— Мы должны попытаться дорого отдать нашу жизнь, — сказал капитан. — Когда нас будут выводить, изображайте полное равнодушие и покорность. Я полагаю, что, если нам повезет, они не будут сразу связывать нам руки, как простым преступникам. Тогда у нас будет маленькая надежда разоружить солдат, которые придут за нами, и затем тех, кто стоит у входа. Может быть, если позволит Господь, мы сможем пробиться из фактории… Как только мы вырвемся наружу, у нас появятся шансы…
— Вы предлагаете поднять бунт против Ост-Индской компании и короля Британии? — спросил помощник капитана.
— Нет, мы поднимаем восстание против мерзавцев, которые прикрывают свои грязные делишки именем короля. Среди нас есть мисс Дороти Форест, которая, я надеюсь, тоже сможет выступить королевским свидетелем…
— Я постараюсь…
— Нам нужно будет добраться до Калькутты, а еще лучше — до Лондона, чтобы мы могли дать показания на настоящем, справедливом суде. Я думаю, что мы добьемся справедливости, друзья!
Как много может сделать слово, сказанное в самый безнадежный, черный момент жизни! Только что в каземате находились несколько человек, главным занятием которых было сведение счетов с собственной жизнью, как у обитателей чумного барака.
И тут — перемена! Пятеро офицеров, готовых сражаться, как спартанцы при Фермопилах, стояли в темном каземате, и рядом с ними была отважная юная амазонка, также не страшившаяся вражеских стрел и копий.
— Моряк, — произнес капитан Фицпатрик, уже помолодевший лет на двадцать, — должен всегда размышлять. Каждый бой для моряка — это задача со многими неизвестными. Сухопутный офицер может положиться на устав, нам же устав противопоказан. Мы потерпели с вами поражение, сражаясь с корсаром, как с французским регулярным кораблем. Мы должны победить сегодня, потому что от нас не ждут бунта и нас недооценивают, так же как мы недооценивали Сюркуфа. Поэтому внезапность на нашей стороне. А значит, нас не пятеро…
— Не шестеро! — воскликнула Дороти.
— Не шестеро, а шестьдесят. К тому же нам будет противостоять не воинская часть и не моряки, а толпа зевак, пришедшая полюбоваться, как мы наложим в штаны в последнюю минуту нашей жизни. А это значит, что нас не шестьдесят, а шестьсот.
— Слушайте, слушайте! — воскликнул артиллерист.
— А теперь за дело, господа офицеры!
— За какое дело? — спросила Дороти.
— Мы должны придумать, как мы вооружимся. Затем мы должны разработать всю операцию до секунды и дюйма. Кто где стоит, когда за нами входят, кто что делает. Если они будут настолько глупы, что заявятся к нам во главе с фактором, то у нас появится шанс захватить заложников.
— Слушайте!
— Пока из оружия у нас только кувшин, — продолжал Фицпатрик. — Это немного. Думайте, думайте, что еще можно использовать как оружие…
— Там в углу валялась палка под соломой, — сказал артиллерист.
— Так чего же вы молчите! Тащите ее сюда, Генри!
И смерть отступила…
Глава 10
Возвращение сокровищ
В приключенческом романе существует закон: спасение должно прийти к героям ровно за секунду до того, как палач опустит топор или выбьет ящик из-под ног жертвы.
Однако наш роман никак нельзя назвать приключенческим, ибо цель его — неспешное изучение быта и нравов наших далеких предков, а также будней некоторых организаций конца XXI века.
Именно поэтому стремление к жизненной и исторической правде оказывается куда более важным, чем внешняя завлекательность. И приходится констатировать, что, несмотря на соблазн отправиться по проторенным путям, в нашем романе события разворачивались вовсе не так драматично, как нам того хотелось.
Более того, приходится признать, что Дороти так и не пришлось подниматься на эшафот и подставлять под грубые садовые ножницы палача свои длинные черные волосы, чтобы они не помешали удушить невинную девушку.
До начала казни оставалось еще более часа, и палач из числа сержантов местного гарнизона как бы переставлял посуду на праздничном столе, передвигая куверты из-за того, что ждали дополнительного гостя. А попросту говоря, он менял расположение петель, чтобы уместить на виселице шестую петлю для Дороти.
Несколько зевак еще остались на плацу, глядя на старания палача, но большинство разошлись, потому что к одиннадцати часам солнце поднимается так высоко, что оставаться на открытом месте становится пыткой. Под навесами еще слышны были удары молотков и лязг пил — там изготавливали лафеты и колеса для пушек, а над кузницей чернел столб дыма — там выковывали железные части лафетов. Но работа шла далеко не так весело, как с утра, потому что жара доняла рабочих.
День был тяжелым. Солнце светило сквозь мглу, воздух был напоен влагой, и парило так, словно находишься под крышкой кипящего чайника.
Ворота фактории были приоткрыты, потому что недавно катер с «Дредноута» привез еще три пушки из числа шестидесяти, которые планировал использовать в походе мистер Джулиан Уиттли, а вернее, мистер Пимпкин, который намеревался возглавить поход, в подготовке которого не принимал участия, и украсить себя лаврами завоевателя Пегу. О чем он и совещался сейчас с коммодором Стоуном на борту «Дредноута». Сам мистер Уиттли сидел у себя в кабинете и писал обстоятельный донос на мистера Пимпкина, а также подробное оправдание собственных действий в ходе суда и казни офицеров «Глории». Он намеревался отправить это письмо своей почтой — через обязанных ему многим армянских купцов, которым, как христианам, он обещал особые блага после присоединения ближней Авы к Британской Ост-Индии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});