Деньги на строительство Дальнего, в значительной степени осевшие в карманах родственников Витте, а вернее, Виттиной жены, и были изысканы за счет урезания сметы на строительство укреплений Порт-Артура и его портовых сооружений, а также сокращения кредитов на строительство флота.
— Вмонтирование изначально усилиями того же Витте «ахиллесовой пяты» в структуру крепостных укреплений Порт-Артура. Строитель Артура инженер- полковник Величко представил смету на сооружение крепостных верков, рассчитанных на 11-дюймовый калибр (279 мм). Министр Финансов Витте приказал сократить эту смету почти вдвое и ограничиться укреплениями, рассчитанными на 6-дюймовый калибр.
Именно 11-дюймовым японским снарядом, пробившим на форте № 2 бетонную плиту, рассчитанную на 6-дюймовый снаряд, был убит 2 декабря 1905 года фактический руководитель обороны Порт-Артура генерал Роман Исидорович Кондратенко. Подвоз же 11-дюймовых гаубиц в Порт-Артур стал возможен только благодаря использованию глубоководных, специально оборудованных, дорогостоящих причалов Дальнего. Загодя возведенных стратегическим гением графа Витте.
И убийцей генерала Кондратенко — по праву! — может считаться не безвестный японский артиллерист, а «крупный “русский” гос. деятель С.Ю. Витте».
III. Живучий домысел
6. Для того чтобы сделать войну однозначно победоносной или вообще предотвратить ее, необходимо было вложение, помимо выделенных средств, около 400 млн. руб., которые, по утверждению самого Витте и его «адвокатов», взять было неоткуда. В этом Витте, возможно, и прав, поскольку сумма, значительно превышающая искомую, как мы знаем, была в те годы передана им соответствующим американским банкам.
Домыслы же о том, что Российская Империя не могла как следует подготовиться к русско-японской войне в силу присущей ей экономической слабости, из-за несовершенства государственно-идеологического строя, опровергаются следующими фактами[476]:
— проигранная русско-японская война, по оценке Министра Финансов В.Н. Коковцева, обошлась России в 4 млрд. рублей — в 10 раз дороже требуемых расходов на оборону. Только потрачены были эти русские 4 млрд. рублей врагами России на ее же поражение и ослабление.
К этим финансово-экономическим потерям следует прибавить: во-первых, убытки от «революционной» смуты 1905–1907 годов, во-вторых, ежегодные выплаты в количестве 400 млн. рублей в качестве процентов по 10-миллиардным заграничным займам. Займы эти явились прямым следствием политики Витте по развитию русской промышленности. Правильно китайцы говорят, что история повторяется. Да что там китайцы! Мы и сами можем это видеть. Однако:
— не взирая на эти потери, Россия совершила в 1907–1913 годах признаваемый всеми экономический рывок, поставивший ее в ряд наиболее промышленно развитых стран мира;
— качество подготовки и вооружения русских армии и флота к началу Первой мировой войны, при вынужденной незаконченности соответствующих программ, было на порядок выше, чем в 1904 году, что признавалось даже зарубежными политиками и военными деятелями. Последнее объясняется не только уроками русско-японской войны, но и огромным экономическим потенциалом Российской Империи.
Поэтому слова о том, что у России не нашлось 400 млн. рублей на подготовку к русско-японской войне ввиду ее экономической слабости, являются очередной ложью для сокрытия истинных причин поражения России. Не очень умной ложью притом.
IV. Лепта генерала Куропаткина
7. В деле урезания средств на оборону и срыва работ по превращению Порт-Артура в действительно неприступную крепость С.Ю. Витте встретил полное взаимопонимание и поддержку Военного Министра генерала А.Н. Куропаткина. В один голос с Витте он убеждал Государя приостановить расходы на флот и на оборону Дальнего Востока и, прежде всего, на защиту нового форпоста России — Порт-Артура{547}.
Именно прямым запретом Военного Министра генерала Куропаткина не был возведен форт даже на доминирующей высоте сухопутной обороны Артура горе Высокая, с которой прекрасно просматривался внутренний рейд. И именно с горы Высокой была расстреляна генералом Ноги Маресукэ из тех самых 11-дюймовых гаубиц 1-я Тихоокеанская эскадра.
Так что уже только за это деяние товарищи, или, вернее, «братья», Витте и Куропаткин могут записать себе в актив гибель Порт-Артурской эскадры и потерю нами Порт-Артура со значительно большим основанием, чем славный генерал Ноги Маресукэ, и уж тем более адмирал Того Хейхатиро.
8. К началу войны Порт-Артур не имел ни доков для больших кораблей, ни углубленного рейда, не начата была здесь и постройка молов для внешнего рейда, о необходимости которых говорил еще адмирал Дубасов.
В момент открытия боевых действий крепость имела на вооружении готовых к действию всего 116 орудий, в большинстве своем устаревших образцов, из них на морском направлении — 108, а на сухопутном — только 8! Вместо 542 орудий по табелю.
9. Генерал Куропаткин, срывая отправку подкреплений на Дальний Восток, дезинформировал Государя о реальном состоянии русской обороны на Дальнем Востоке, преуменьшая при этом силы японской армии, что очевидно имело и провокационный характер. В августе 1903 года после своей поездки в Японию и инспектирования войск на Дальнем Востоке, чтобы окончательно дезавуировать отчаянные просьбы Наместника Дальнего Востока об ускорении строительства крепостных и портовых сооружений, Куропаткин, считающийся некоторыми авторами патриотом, с солдатской прямотой докладывал своему Императору:
«Ныне можно не тревожиться, если даже большая часть, например, японской армии обрушится на Порт-Артур. Мы имеем силы и средства отстоять Порт-Артур, даже борясь один против 5–10 врагов…
Уже и ныне [Тихоокеанская] эскадра может смело мерить свои силы со всем флотом Японии с надеждою на полный успех-Порт-Артур, обеспеченный с моря и с суши, снабженный сильным гарнизоном и поддержанный могущественным флотом, представляет вполне самостоятельную силу. Запасов собрано столько, что наши войска успеют собраться в Маньчжурии, нанести решительное поражение противнику и освободить осажденный или блокированный Порт-Артур.
Два года назад, даже год тому назад, мы могли тревожиться оторванностью Порт-Артура от России и Приамурья. Теперь можно и не тревожиться».
Эта наглая провокационная дезинформация комментируется обычно как недопонимание генералом Куропаткиным стратегической обстановки!
V. Стараниями МИД
10. Министерство Иностранных Дел способствовало взрыву недружественных чувств в Японии к России путем неуместного и невыгодного для России вмешательства в заключение Симоносекского мира после японо-китайской войны 1894–1895 годов, когда у Японии были отобраны плоды ее завоеваний, в том числе Порт-Артур.
11. Деятельность русского Министерства Иностранных Дел по занятию Порт-Артура в конце 1897 — начале 1898 года, одновременно поставившая под удар традиционно дружественные отношения России с Китаем, является очевидно провокационной.
12. Эта деятельность сопровождалась фактическим уходом России из Кореи, где русское присутствие поддерживалось всеми корейскими патриотическими силами, справедливо считавшими Японию национальным историческим врагом Кореи.
О протекторате России над Кореей просили Петербург корейские короли начиная, по крайней мере, с 1880-х годов. В этом вопросе нас полностью поддерживала Германия, начиная с ее диппредставителей при корейском дворе и заканчивая самим кайзером Вильгельмом II{548}.
VI. Великий Князь Алексей, адмирал Тыртов и другие
13. Ответственность за уход России из Кореи и занятие Порт-Артура вместо базы на южном берегу Кореи, о необходимости которой единодушно говорили все Командующие Тихоокеанской эскадрой, наряду с Министерством Иностранных Дел по справедливости разделяет Морское Ведомство.
В результате слаженного — явно извне — взаимодействия указанных министерств Россия получила на Дальнем Востоке две военно-морские базы — замерзающий Владивосток и мелководный Порт-Артур, отстоящие друг от друга на 1080 морских миль, то есть примерно на 2000 километров, и имеющие на этом пути труднопреодолимое препятствие в виде Корейского пролива, запертого замком Цусимы.
