Теперь я сижу на этой площадке. Пробили часы. Я – пешка, вы – короли и королевы, но я жив, а вы остались на доске. Я не вижу вас, не слышу, а ваш мир лежит в моих ладонях. Меня это больше не радует. Страшно. И все моя вина.
Вы выиграли эту игру, и вы никогда не прочитаете эти строки. Скоро молния ударит в старый Синий Дуб и сожжет ваш дневник, в котором слишком много засекреченной информации. Но я не сдамся. Мне пора наконец вспомнить, кто я, и вернуться к своему высокому окну. Там я смогу что-то сделать. Я уже знаю, что именно я сделаю.
И тогда мы снова увидимся. Однажды. Скоро.
Ваш друг
P. S. Ася, допиши сказку.
Перекресток. Конец рабочего дня
Вспышек в небе мелькнуло много, можно было загадать с десяток желаний. И все-таки их, этих «посмертных звездочек», я насчитал не тридцать две и даже не шестнадцать. Я облегченно вздохнул. Лорд справился. А впрочем, мог ли я сомневаться?
Он появился не со стороны моста, а из-за скал. Он был в черном, но даже на черном я увидел кровь. И как никогда отчетливо я увидел зажившие шрамы на руках.
– Ну привет, Руби. Ждали?
Я всматривался в его лицо, пытаясь понять, что там. Скорбь, страх, радость, облегчение? Наконец я понял: такого лица я у него не видел уже кучу времени. Там отражалась обычная усталость. Он прошел к оттаявшей Расщелине. Снял с плеча сумку и швырнул вниз.
– Лорд, – тихо окликнул я. Он не обернулся, только произнес:
– Совсем забыл, что это сумка одного парня. Теперь сгорит вместе с доской.
– Ничего, он себе новую купит… – попытался утешить я. – Они же люди. У них на каждом шагу продаются сумки.
Я не понимал: тронулся Лорд, что ли, от таких-то стрессов? Чего он переживает из-за какой-то идиотской сумки? Рядом вдруг тихо рассмеялась Гонни:
– Вы удивительный.
Она осторожно приблизилась. Я тоже подбежал поближе, чтобы взглянуть на ее смущенную мордашку. Лорд обернулся. Гонни молча обняла его и тут же отпустила.
– Извините. Корпоративная солидарность. Вы молодец.
Дура она все-таки. Нахватается флешмобов у людей…
– Максим вернулся на Землю? – спросил Лорд.
– Да, Барбара забрала, – торопливо отчитался я. – Доставит в целости. Да и другие с корабля объявятся. А… – Я помялся немного. – Как всё? Ну с этими шахматами?
– Кончилось, – просто сказал он. – Все получат чего захотят. Кто-то уйдет. Кто-то вернется живым. В конце концов, – это он произнес задумчиво, – может, если бы все всегда получали именно то, чего искренне желают, у нас было бы меньше проблем.
Да вот только и движухи никакой бы не было, потому что не было бы мотивации шевелиться. И между прочем, Лорд сам это говорил. Но, не напоминая об этом, я сказал другое:
– «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным»?
Обожаю цитировать классику, и не совсем классику тоже. Вот, например, Аркадий и Борис Стругацкие с Земли – стоящие парни. Иногда мне кажется, они, как Данте, подслушивают наши разговоры и переиначивают на свой манер.
Лорд, услышав меня, вдруг тепло подмигнул.
– Забавно. – Он убрал с лица волосы. – Только смертные находят идеальные образы для того, что придумываем мы. Облекают в истории. Картины. Молитвы. Что угодно. Мы никогда подобному не научимся.
– Может, и к лучшему? – усмехнулась Гонерилья и направилась к автомату с кофе. Обернулась и поинтересовалась: – Вам сегодня с сахаром, мальчики?
Жизнь продолжалась.
* * *
Этот огонь пришел не убивать – лишь делать бумажную уборку. Горел архив Генеральной прокуратуры. Университет печати. Синий Дуб и здание ОВД, начальником которого был Владимир Петрович Лукин. Москва, как во времена булгаковской свиты, пылала, но люди из охваченных пожарами мест по невероятному совпадению успели уйти. Горел и Белорусский вокзал, а с ним – бар «Бараний клык».
Дэн с трудом разлепил веки. Было трудно дышать, будто что-то сдавило ребра и забило легкие. Вокруг – взволнованные голоса, рев сирен, топот, но над головой – только темное небо, озаренное пламенем. Дэн облизнул губы. Тут же кто-то поднес к ним открытую бутылку.
– Давай пей! Ты чуть не задохнулся.
Склонившийся над ним парень казался знакомым: короткие волосы, серо-голубые глаза, квадратный подбородок. Только небритость искажала привычные черты. Небритость и то, что парень ухитрился одновременно подкачаться и осунуться.
– Макс?.. – прошептал Дэн.
В голове все перемешалось; он уж не понимал, где сон, где реальность. Что случилось на заднем дворе «Бараньего клыка»? Это была явь? Кошмар? Или…
Дэн услышал довольный смех.
– Да, Пэтух героически вынес тебя из горящего бара! Только что!
– Но ты же, ты… – Дэн попытался сесть и не смог. Макс поддержал его и рассмеялся:
– Думал, я помер? Да я тоже!
Дэн снова начал заваливаться назад. Макс помог ему лечь, что-то подложил под голову – кажется, собственную свернутую куртку. Дэн устало опустил веки. Голос друга он слышал как сквозь горячий липкий туман.
– Подобрали меня далеко. Экипаж корабля, который аж в Арктику шел. Я… я, видимо, башкой ударился. Подзабыл, кто я, не смог ничего объяснить. Потом меня напоили водкой с перцем, да к тому же медсестра на корабле была жесть как на Аську похожа. Я и вспомнил!..
Дэн не видел, но знал: говоря, Макс размахивает руками, все изображает в лицах, мотает головой. Понятно же: писатель. И, ощущая, как на губах сама появляется улыбка, Дэн слушал. Все, даже несмотря на дикость обстановки, становилось нормальным.
– …А тут возвращаюсь. Иду в родной бар, думаю: застать бы кого из вас. Только зашел – и все задымилось! Народ в ор, в визг, сигнализация пищит… Ну, видишь сам. Это все проводка. Наверное, прогнила. – Макс шмыгнул носом. – Камин не потянула. Тебя придавило балкой в коридоре. Я Левке звякнул, едет, отвезет тебя в больницу.
– Не надо меня везти никуда, все в…
Дэн осекся. До него запоздало дошел смысл последних слов, и он переспросил:
– Лева? Макс, Лева не приедет, он…
Вблизи второго входа – там, где обычно кучковались такси, – затормозил «хаммер». Дэн снова оборвал себя на полуслове: выскочивший из машин Лева уже подлетел к нему. Опустился рядом, сжал плечи, всмотрелся в лицо. Белый как полотно. Руки точно тряслись и невольно трясли Дэна.
– Damn! Какого хрена ты тут делал?
Из машины высовывал лоснящуюся морду Обломов.
– Живы? – запинаясь, спросил Дэн. – Все живы?
Лева потрогал его лоб, тревожно переглянулся с Максом, но наконец улыбнулся.
– Да
