Горе вновь навалилось на меня – как тогда, когда пропал Лорд. В голове зазвенело, дышать стало трудно.
- Твой дорогой муж выбросил моего котенка, - сказала я маме, сжимая кулаки. – На улицу. В холод.
- Не говори глупости! Зачем ему это? – рассердилась мама.
- Он животных ненавидит.
- Не придумывай. Он ведь разрешил котенку остаться на долгое время в твоей комнате, несмотря на аллергию.
- Несуществующую.
Андрей сделал это только по одной причине. Не хотел возвращаться к теме того, что поднимал на меня руку. Это был его тактический ход, не иначе. Да и перед мамой хотелось выглядеть белым и пушистым.
- Полина! – выкрикнула мама.
- Ненавижу его! – выкрикнула я и потащила Дилару за собой на улицу – искать Обеда. Мысли в голове крутились одна хуже другой.
Нам повезло – ребята, которые гуляли во дворе, сказали, что какие-то мальчишки недавно находили котенка и утащили куда-то. Не помня себя, я бросилась искать их в соседний двор. Там их найти не удалось, зато нашлись другие дети, которые сказали, что знают адрес этих мальчишек, забравших котенка. Мол, они решили оставить его себе.
По описанию котенок походил на Обеда, поэтому мы с Полиной побежали к нужному дому, позвонили в домофон, долго объяснялись с какой-то женщиной, которая, по всей видимости, была матерью мальчиков. В итоге она лично вышла на улицу, не став нас пускать к себе, и вынесла коробку с котенком, который отчаянно мяукал. Ее сыновья действительно притащили его, но не домой, а в подъезд.
В коробке действительно сидел Обед. У меня с плеч упала целая гора. Слава богу!..
Увидев его, я позорно расплакалась. Опустилась на ближайшую лавочку, и стала беззвучно рыдать – от облегчения. Зато Обед, увидев меня, успокоился, перестал мяукать и с удобством устроился у Полины на коленях. В коробку ему не очень хотелось. Она гладила его и пыталась успокоить меня.
В итоге мы с Диларой пошли к ней. С Обедом я прощалась тяжело, хотя знала, что не навсегда, что я буду приходить к нему в гости. Но это была последняя ниточка, которая соединяла меня с Димой. И терять ее было больно.
Домой я вернулась вечером. Зашла в квартиру и на удивление спокойно сказала прямо с порога:
- Я уезжаю домой.
- В каком смысле? Ты с ума сошла? – закричала мама. – Почему телефон дома оставила? Я с ума от волнения схожу!
- Случайно оставила, - пожала я плечами. Это была правда.
- Что с котенком?
- Нашли. Теперь он будет у Дилары.
Мама с облегчением выдохнула – тоже переживала.
- Но ты должна была сразу вернуться домой, Полина! Я ведь переживаю!
- Лучше переживай из-за того, что твой муж выбросил моего котенка, - прямо сказала я. Да, я была спокойна, но злость, холодная и сильная, переполняла меня.
- Я не выбрасывал твоего кота, - появился Андрей. – Не придумывай.
- Тогда кто это сделал? Только ты мог. Живодер.
- Полина! – закричала мама еще громче. – Не смей так говорить!
- Я говорю правду. Твой муж выкинул на улицу в холод беззащитное животное. Выбрала себе урода.
- Что?..
- Урод, - повторила я. - Вот он кто.
- Хватит! Перестань!
Мама вдруг дала мне пощечину. Слабую – я сама могла так ударить себя.
Но, боже мой, как же это было ужасно! Она будто окончательно меня предала.
Мама в ужасе смотрела на меня, будто сама не могла поверить в то, что сделала. А я улыбнулась, хотя мне было не весело – мне было больно. Так больно, что даже говорить не было сил.
- Не говори так об Андрее, - дрожащим голосом сказала мама. – Не смей.
- Дорогая, не нужно ссорится, - обнял ее отчим, победно на меня глядя. – В сотый раз повторяю – тебе не нужно волноваться. Понимаешь? Тебе нужен полный покой. А ты… - Он поднял на меня недобрый взгляд. – Не разговаривай так со своей матерью. Со мной можешь разговаривать, как угодно. С матерью – не позволю.
На глазах мамы появились слезы.
- Да мне вообще на тебя плевать. Я уезжаю домой, - повторила я. – Живите счастливо своей семьей.
- Никуда ты не поедешь! – выкрикнула мама. – Я тебе не позволю!
- Тогда я сбегу. Жить с вами больше не буду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Как ты себя ведешь?! Как? За что? Неужели… Неужели из-за нашего ребенка? – Ее губы задрожали, а рука снова дотронулась до живота. А я вдруг подумала – это точно моя мама?
- Причем тут ребенок?! – воскликнула я, прожигая Андрея взглядом. – Я же вижу, что лишняя! Так дайте мне уехать! И сами живите счастливо! Без меня! Хватит! Не могу так больше!
Мене будто прорвало – я кричала, что больше не собираюсь так жить, что устала, что не могу. Что хочу вернуться. А мама слушала, плакала, потом долго разговаривала с Андреем на кухне, пока я сидела в своей спальне и смотрела в пол.
Потом отчим появился на пороге комнаты и сообщил:
- Собирай вещи. – И тихо добавил: - Можешь поблагодарить меня.
- Спасибо, - усмехнулась я. – А разве тебе самому легче не будет?
- Как знать, - оскалился Андрей, зная, что мама не увидит и не услышит. – Видеть перед собой копию этого ублюдка не самое приятное занятие.
Под «этим ублюдком» он имел в виду моего папу.
- Он был лучше тебя, - прошипела я.
- Не сомневаюсь. Но советую заткнуться. Не то вместо родного города отправишься в закрытую школу для трудных подростков, - усмехнулся Андрей и закрыл дверь.
Отчим так и не признался, что выбросил Обеда, и уже потом я узнала, что это сделала его мать, когда забегала утром. Увидела Обеда и вышвырнула на лестничную площадку. А оттуда он попал на улицу.
Глава 17. Конец старой жизни
Я думала, что буду уезжать из этого города с легким сердцем, но нет. В действительности на сердце было так тяжело, что я хотела выть. Но держалась. Держалась так уверенно, будто ничего и не произошло. Даже улыбалась, когда стояла на вокзале с вещами и слушала, как неразборчивый женский голос объявляет поезда. На самолете было бы быстрее, но я не могла. Боялась до безумия. И папа, и Дима умерли в небе. Оно стало для меня проклятьем.
А вот мама плакала, обнимая меня и прощаясь, будто бы навсегда. Она гладила по волосам, заглядывала в глаза, прося звонить несколько раз в день, то и дело проверяла, все ли я взяла документы. Мама до последнего не хотела меня отпускать, но, наверное, и она понимала, что так будет лучше для нас всех.
- Пожалуйста, будь со мной на связи все время, - в который раз умоляющим тоном попросила мама.
- Конечно, - ответила я, крепче сжимая лямку рюкзака.
- Может быть, я все-таки поеду с тобой, дочка?
- Дана, как ты это себе представляешь? У тебя нет билета, - мягко заметил отчим, который сегодня был в маске тактичного и заботливого мужа и папочки, чем ужасно бесил меня с самого утра.
- Мы можем взять другие билеты! – воскликнула мама. – Для меня и для Полинки! И поехать вместе! Я первое время побуду с ней.
Андрей поморщился. Ее отпускать он не собирался.
- Дана, ты в положении. Какие поезда? – чуть более твердым голосом сказал Андрей. – Тебе нужно отдыхать, как сказал врач. Твоя дочь взрослая. Сама благополучно доберется. А там ее встретят.
- Мама, все будет хорошо, - сказала я, не понимая, почему мой голос звучит так холодно.
- Ты точно будешь мне звонить каждый день? Обещаешь?
- Обещаю.
Объявили мой поезд, и я первой направилась к выходу, который вел к нужной платформе. Свой чемодан я катила сама – не хотела, чтобы это делал Андрей. Мне хватило того, что он привез нас на вокзал. С собой я взяла самое необходимое – остальное мама должна была отправить транспортной службой.
Мы оказалась на шумной платформе. Я сама нашла нужный вагон и показала проводнице документы и билет. Пока мама просила ее присматривать за мной в пути, а отчим разговаривал по телефону, я смотрела на людской поток, и отстраненно думала, что исполнилась моя мечта. Уехать обратно.
Только почему так больно? И почему я чувствую себя такой взрослой?
Несмотря на эту боль я все так же не плакала. А вот у мамы слезы текли, не переставая, и, заглянув ей в лицо на прощание, я поняла – она чувствует вину.
