– Смотри, этот ох как ручками машет – наверно, боксером будет, – говорит одна.
– А тот – ух, ножками сучит – наверно, футболистом вырастет, – вторит другая.
А третья показывает на очередного новорожденного и говорит:
– А вот этот будет президентом.
– С чего ты взяла? – удивляются подруги.
– Не видите, что ли? Весь обос...ся, а головку как гордо держит!
Вот и Маруся эта, ни рожи ни кожи, а туда же – самого Степана захомутала. И головку гордо держит, будто у нее в закромах таких Степанов – три вагона. Не то что особо важничает или борзеет – но небрежно трепать Степку за ушком? Интимно потягивать его скрудрайвер через его же соломинку?! И, что совсем уж возмутительно, поглядывает на нее, Валю, с искренним, дружеским интересом. Даже восхищаться вполне естественно с виду взялась, когда Петр рассказал, как лихо, всего минут за десять, Валя может проколотое колесо в машине сменить:
– С ума сбрендить! Прямо сама – берешь и меняешь?! И домкрат можешь поставить, и болты эти ужасные открутить?!
Валя ощетинилась – смеется, что ли, над ней эта фря? Но только искры презрения в глазах соперницы она искала тщетно. То ли эта Маруся настолько придуриваться умеет, то ли Валя совсем в людях не разбирается – похоже, хвалит ее девица совершенно искренне.
– Клево! Завидую тебе, честно! – Она усмехнулась, глаза вдруг заискрились смехом. – Я, между прочим, тоже однажды, когда у меня еще машина была, на дороге колесо проколола. И нет бы голоснуть мужикам, чтобы помогли, – решила сама поменять. Вот было шоу!
– На тебя упала машина? – заботливо поинтересовалась Валя.
– Почти. – Маруся снова усмехнулась: – Сначала я насос с домкратом перепутала, они ведь похожи...
Валя презрительно закатила глаза, но промолчала.
– Потом, – не смущаясь, продолжала Степанова пассия, – запаску искала чуть не час, не знала, что она в днище, в дырке под ковролином, маскируется. Ну и болты, конечно, эти, которые откручивать надо, – Маруся смешно сморщила аккуратный носик, – короче, вертела-крутила я их, четыре ногтя сломала, только толку – ноль. Они, гады, даже не сдвинулись.
– Ключ есть специальный. Баллонный называется, – пожала плечами Валя.
– А я знала про тот ключ? – весело возмутилась соперница.
– Ясное дело, про него только мужики знают. Ну и еще наша Валька, – встрял Петюня. – Она у нас тоже как мужик...
– Знаешь что, Петя... – начала Валя.
Ее неожиданно поддержала Маруся:
– Правда, Петька, зачем на Валюху тянешь?! Чушь это все – мужик ты или не мужик. Чай, не в Америке, где тут же автосервис примчится! Колесо сменить – ничего ведь сложного! Я себя такой идиоткой чувствовала, когда не смогла...
«Да она нормальная баба!» – вдруг мелькнуло у Вали.
Впрочем, стоило ей случайно взглянуть на Степана – с его глупо-влюбленной физиономией, – немедленно вся симпатия к Марусе сошла на нет. И Валя, решив закрыть изрядно надоевшую тему со сменой колес, вкрадчиво спросила:
– Слушай, Маруся, а что ты у бандюков-то забыла? Почему с ними в одной машине оказалась? Друзья они твои, да?
Степан, ошалевший от страсти телок, тут же наградил подругу детства укоризненным взглядом – чего, мол, больной темы касаешься? Валя ответила непонимающей ухмылкой – неужели ждет, что она его пассию облизывать будет? Да ни за какие коврижки!
Впрочем, саму Марусю провокационный Валин вопрос нимало не смутил. Она пожала плечами, виновато улыбнулась.
– Да дура я, вот и все. – И объяснила: – Нужно было домой ехать, а автобус, зараза, не шел. Вот я и поймала машину. Остановилась иномарка...
– Но в машине ведь двое сидели? – небрежно поинтересовалась Валя. – Двое братков? И ты все равно к ним села?
– Говорю ж тебе: дура! – повторила Маруся. И грустно добавила: – Во-первых, устала я дико, у меня бывает: такая слабость вдруг накатывает, что, кажется, не вздохнуть, вот и ловила уже, что поймается, хоть инвалидную тарантайку, лишь бы подвезли... Ну, и, во-вторых, – она покаянно взглянула на собеседников, – меня впечатлило, что «БМВ» у них. Я никогда раньше на «БМВ» не ездила...
– Детский сад, – буркнула Валя.
Реплика, на удивление, получилась незлой – лишь слегка насмешливой. И опять подумалось: «Нормальная, в общем, эта Маруся девка. Прикольная. Я бы с ней и подружиться могла».
Впрочем, какая уж тут дружба, если Степан вдруг склонился к своей Марусеньке, залопотал, словно квочка:
– А сейчас ты не устала? Может быть, кофе хочешь или чаю, чтоб взбодриться? И мороженое тут есть, вкусное, заказать тебе?
«Мне он ни разу в жизни мороженое купить не предлагал», – грустно подумала Валя.
И Маруся, похоже, почувствовала ее обиду. Небрежно отмахнулась от Степановых ласк:
– Нет, Степа, ничего я не хочу. – И вдруг обратилась к Вале: – Слушай, у тебя такая кофточка классная! Это ведь ручная вышивка, да? Обалдеть, как красиво! Сама вышила?!
Кофточку с самолично сделанной вышивкой – кораблик, волны и пара чаек – Валя «засветила» давно. Впрочем, Степан – а поразить обновкой она, конечно, планировала его – ничего даже не заметил.
– Сама? Вышила?! Валька-то? – с готовностью заржал Петр. – Не, она у нас не по этой части. Не по бабской. Вот колесо сменить – это да...
– Достал ты уже всех с этими колесами! – буркнула Валентина.
– Ага, Петь, какой-то ты однобокий, – тут же подхватила Маруся.
А Степка – сейчас-то, когда речь об этом зашла, с кораблика на ее кофточке глаз не сводит! – вдруг неожиданно расщедрился, похвалил:
– Действительно: супер. Красиво. Я и не знал, Валь, что ты такая универсальная...
«Ну, дождалась комплимента», – усмехнулась про себя «подруга детства». Не удержалась – благодарно взглянула на Марусю. И неожиданно подумала: «Степка мне все равно «не светил». Поэтому, может, и хорошо, что он Маруське достался, а не какой-нибудь явной стерве?! Может, ее появление – это и не катастрофа?»
* * *
Вечера три подряд после знакомства со Степановой пассией Валя, как ни странно, пребывала в самом радужном настроении. Спасибо Маруське: помогла поднять самооценку. И Валентина все вертелась перед зеркалом, тщательно инспектировала собственные лицо, фигуру и, так сказать, манеры. И с каждым днем укреплялась в мысли, что зря она себя в вечные «пацанки» записывала и думала, что бабское счастье вовсе не для нее. Почему, собственно, нет? Подумаешь, ростом не вышла да сисек дойных не нажила – чем Маруська лучше? Но ведь она не страдает? Подбирает прекрасных принцев типа Степана целыми гроздьями. Значит, и ей, Вале, нечего теряться. По крайней мере, за спинами высокорослых дам она уж точно больше прятаться не будет. И мешковатые джинсы со свитером-размахайкой – вроде маскировочного костюма – тоже носить перестанет.
«Вот, блин, до революционных идей дожила, – иронизировала над собой Валентина. – Только вдруг получится, что... Думать-то о себе я что угодно могу... А если другие меня по-прежнему за мышь считать будут, как я ни выряжусь?!»
Однако первый же эксперимент в метро – на слегка поддатых вечерних гражданах – положил конец ее сомнениям. Конечно, узкая юбка, прямая осанка и надменно-ласковый взгляд не бросили к ее ногам ни арабского шейха, ни хотя бы теннисиста Кафельникова (да и не ездят такие люди в метро). Но заинтересованных мужских взоров, перемежаемых разными по удачности комплиментами, Валя, к своему восторгу, словила немало. А в ближайшие выходные и вовсе пошла вразнос. Впервые за многие годы отказала Петру со Степаном в традиционной пульке. И даже от гениальной идеи, выдвинутой друзьями (поехать на досаафовский аэродромчик глазеть на парашютистов, а то и самим прыгнуть), в восторг не пришла. Взамен и в субботу, и в воскресенье лихорадочно ревизовала платяные шкафы, свой и мамин. Вдохновенно шаталась по магазинам – и, опьяненная новыми перспективами, впервые в жизни внимательно разглядывала прилавки с парфюмерией и косметикой. Цены на крошечные коробочки с тенями и тюбики с тушью возмущали ее, но Валя хоть и жаль денег до слез, а полный макияжный арсенал приобрела. И еще – обзвонила малочисленных подруг и записалась, по протекции самой доброжелательной, к парикмахеру. И даже – вот кошмар будет, когда придется подливать в бачок охлаждающую жидкость, – сходила на пытку под названием «маникюр». В общем, полное преображение, совершенно новая жизнь.
Зато народ в офисе серым понедельничным утром просто с копыт попадал. Начитанный охранник Жора обозвал ее «Цирцеей». Секретарша Катька ехидно поинтересовалась, не завела ли Валя себе – именно так! – любовницу . А шеф, Григорий Олегович, немедленно, как только поздоровались в коридоре, велел пожаловать к нему в кабинет.
«Вот это фурор! – возликовала про себя Валя. – Уж даже если Олегович (а начальник был тем еще дамским угодником) с первого взгляда повелся!..»
