– Ну, можно тебя поздравить? – спросила Оля, когда Артем сел в машину.
– Нет. Еще в четверг сюда.
Он говорил неохотно, через силу. Потом, поняв, что этим может обидеть девушку, улыбнулся и уже мягче сказал:
– В четверг все будет в порядке. Можно уже начинать продавать дом.
– Так ты решил все-таки продать его?
Он едва не сорвался. Талдычить о странностях, едва ли не смертельных странностях, практически прийти к «общему знаменателю» о призраках – и она у него спрашивает, хочет ли он продать его. Это все равно, что спросить у хозяина бешеного бультерьера, разорвавшего ребенка, хочет ли он усыпить пса. Хочешь не хочешь, а надо.
– Возможно.
Артем не стал ничего объяснять, а тем более выяснять. Он устал.
– Прежде чем его продать, нужно понять, что в нем живет, кроме нас.
* * *
До больницы они добрались минут за десять. Олю долго уговаривать не пришлось. Она видела, как Артем переживал. По крайней мере, делала вид, что видит и переживает вместе с ним.
«Если бы в моем доме водились призраки, ты бы бросил меня?» – вспомнил Тихонов.
Нет, не бросил бы. Ответ очевиден. Но и не стал бы лезть на рожон. Он бы приложил все усилия, чтобы уговорить Олю уехать из дома. И в любом случае уехал бы сам и увез ее с собой. Уехал и увез. Артем непременно поступил бы так и сейчас. Просто скажи ему Оля, мол, оставь ты эту идею с очисткой дома, давай уедем. И он уехал бы, и он бросил бы. И плевать ему на дом, построенный еще его прадедом.
– Время посещений с четырех до семи.
Артем вынырнул из своих размышлений резко и окончательно. Перед ним стояла девушка в белом халате на голое тело. Почему он так решил, Тихонов ответить затруднялся, но халат – явно на размер меньше, чем полагалось, – не возражал против подобных предположений, а пышное тело под ним – тем более.
– Мне бы поговорить с Инной Лесковой.
– Время посещений с четырех до семи.
– Послушайте…
– Время посещений с четырех до семи, – без намека на хоть какие-нибудь эмоции произнесла девушка.
– Скажите хотя бы, ей лучше?
– С четырех до…
– Я все понял, – остановил ее Артем. Развернулся и вышел из больницы.
Надо попробовать попасть туда другим путем. Он отошел подальше, так, чтобы ему было видно практически все здание. Осмотрев все окна, решил отказаться от затеи проникнуть в больницу незаконным путем. Инна может оказаться без сознания или попросту ни черта не знать. В общем, риск слишком велик. Не узнать ничего против ночи в «стакане» местного отдела полиции. К тому же (эта мысль ему приходила в последнее время все чаще) с чего он решил, что пожар в бане соседей каким-то образом связан с происшествиями в его доме? Чистой воды догадки. А на одних догадках не выедешь. Другое дело, когда человек открыто говорит: вас хозяин накажет. Вот что-то в этом хозяине есть. О чем-то подобном болтал Мишка. Мишка… Да и Галина Анатольевна что-то говорила о хозяине. Вот с кого надо было начинать.
Артем подбежал к машине, дернул за ручку, но дверца оказалась закрытой. Он нагнулся и заглянул внутрь. Машина была пуста. Черт! Артем обернулся в поисках Ольги. На парковке у больницы ее не было. Она могла пойти в торговую палатку за вторым корпусом или же отправиться искать его. Черт, черт, черт! Требовалось-то от нее не так уж и много. Просто сидеть в машине. А она даже с этим не может справиться.
– Тема, ты где ходишь?
Тихонов обернулся. Перед ним стояла мама в черном платье.
* * *
Сергей пришел домой и тут же пожалел об этом. Как бы там ни было, ему нужна компания нормальных живых людей, а не галлюцинаций. Ему все время мерещились всплески воды, шлепки босых ног по мокрому полу, а иногда он даже отчетливо слышал смех. Смех сумасшедшего человека. И чтобы не засмеяться в унисон с галлюцинациями, Серега решил вернуться к Артему. Там, по крайней мере, он будет не один. Там эти самые галлюцинации делятся на всех, а здесь, в одиночестве, они умножаются на два и возводятся в третью степень.
Он вышел в коридор и замер. Черные следы шли до входной двери. Дальше они пропадали, но появлялись какие-то странные полосы, будто кто-то на скорую руку вытирал следы за собой. Сергей присмотрелся. Нет, не вытирали. Этот кто-то просто лег на живот и пополз, видимо, устав идти. Ленивец – первое, что пришло в голову. Следов этой твари Сергей никогда не видел и поэтому подлинность своих догадок проверить не мог, но ползущим представлял себе его очень отчетливо.
Проскурин медленно, по стеночке обошел странные для Центральной России следы. От входа, не оглядываясь, побежал и только у калитки вспомнил, что не запер входную дверь. Тут же отмахнулся от мысли вернуться и пошел к дому Тихонова.
* * *
Артем понял, мама пришла, чтобы он не накричал на Олю. Видение было недолгим, но за это время он успокоился, и когда Ольга подошла, он просто сел в машину и сказал, куда ехать.
Они ехали молча. Тихонов думал о том, что на него свалилась какая-то беда. Если начистоту, он просто жалел себя. Ему было жалко себя, несчастного, до слез. Как так получается? Человек лишен родительской ласки с детства. Сначала отец убивает маму, потом убивает себя. Единственно, что достается Артему, так это дом, который и домом-то не назовешь. Бомба, а не дом. Хотя не исключено, что строение здесь как раз и ни при чем. Все, что с человеком происходит нехорошего, зачастую дело рук ему подобных. Если пропажу людей, дерьмо и ил можно было свалить на коварную тварь – человека, то обезглавленная Вика, обозлившийся ленивец и голый старик – это чистой воды галлюцинации.
Чистой воды. Странное словосочетание, но от него почему-то становилось спокойно. А Артему так хотелось спокойствия! Он так надеялся на него, когда приехали девчонки, когда пришли парни. Артему не хватало компании людей. Возможно, тому, кто его пугает, тоже не хватало.
Итак, хозяин – это наверняка призрак бывшего хозяина дома. И сразу же вопрос: какого? Тихоновых? Или Галины Анатольевны? Или еще кого? Тут надо исходить из того – какая семья пострадала больше всех. Артем пришел к выводу, что знает о страданиях только одной семьи, поэтому вывод объективным не получится. Пока он не пообщается с Галиной Анатольевной, говорить вообще хоть о чем-то объективно трудно.
– Тема, приехали.
Оля говорила будто из-под толщи воды. Артем встрепенулся. Оля крепко сжимала руль и смотрела прямо перед собой. Все-таки обиделась.
«Черт возьми, Тихонов, за что ты ее обижаешь? Развернется и уедет, что тогда? Будешь сходить с ума в одиночку?»
– Оля, послушай. Извини меня, пожалуйста.
– Все нормально, – как-то холодно ответила девушка.
– Точно?
– Точнее не бывает.
Артем повернулся к ней. Он хотел понять, обижается она на него или нет. Как только он повернулся к Ольге, она тут же отвернулась. Артему показалось, что она улыбнулась.
– Вот и ладненько, – сказал он и вышел из машины.
– Эй, Тихонов! – крикнула Оля. – Давай недолго, будем обедать.
Тема кивнул. Какое-то странное чувство, будто Оля от него что-то скрывала. И только когда он постучался в дверь Галины Анатольевны, Артем понял, что она прятала от него ухмылку злобного ленивца, а не улыбку.
* * *
Ему долго никто не открывал. Может, спит, а может, в огороде. Артем прошел по дорожке, выложенной старыми дверцами шкафов, до низкого штакетника. Ровные грядки, подвязанные помидоры и малина, небольшая тепличка, все это говорило об аккуратности и трудолюбии хозяйки. Но даже здесь чувствовалась какая-то угроза. Артема даже передернуло, будто за ним кто-то следил. Он непроизвольно глянул на свой участок. Ячмень вперемешку с сорняками покрывал весь огород. Трава была едва ли не до пояса, но он видел ванну, в которой сидела Вика. Она махнула ему рукой и исчезла.
«Вика мертва, – подумал Тихонов. – Возможно, она в том же Белом озере. Лежит на дне, зацепившись за корягу».
В огороде никого, значит, Галина Анатольевна ушла куда-нибудь. Хоть его вопросы не ждали и секунды, но не мог же он кинуться ее искать по всему городу. Надо подождать до вечера. Артем проходил мимо входной двери, когда она со страшным скрипом отворилась. Тихонов замер и приготовился увидеть кого угодно, кроме Галины Анатольевны. Но в проеме так никто и не появился. Артем подождал какое-то время, потом шагнул на крылечко из двух ступенек, постучал в распахнутую дверь.
– Галина Анатольевна? – позвал он.
Тишина.
Он еще раз стукнул и вошел в темный коридор. Он хорошо помнил, куда идти, да и этот дом был точной копией его. Из небольшой прихожей он попадал не то в столовую, не то в гостиную. Комната три на четыре, а из нее уже можно было попасть в кухню и основной дом. Вообще, у Артема складывалось такое впечатление, что эту комнату и кухню пристраивали позже к уже стоявшему зданию.
Тихонов вошел в кухню. На столе стояла кружка, на полу валялся альбом. Артем поднял его, открыл, и первая же фотография показалась ему знакомой. Он присел и, положив альбом перед собой, начал всматриваться в лица. Он помнил только тех, с кем общался очень плотно. Мишку, Тимофея, Серегу и Инку. Ну, может, еще Леху Старикова и Наташку. Вот фамилии Наташки он не помнил. Он вспомнил ее лишь потому, что она сидела перед ним и иногда перекидывалась с ним парой фраз на переменах. Инна, Мишка, Тимофей и Серега жили рядом, поэтому их забыть было трудно. Они всегда были вместе. И зимой и летом, и днем и ночью.
