— Я жду, — сурово напомнил папусик. — Учти, на меня твои фокусы давно не действуют, я их все наизусть знаю. Тренируйся на молокососах, у них нервы слабые, они легко на такие аттракционы ведутся. Или ты четко, ясно и предельно честно сообщаешь мне о своих проблемах, или я ухожу, — твердо, почти сурово произнес Речинский.
«С такого станется. Вон уже дернулся в сторону. Нет, упускать его ни в коем случае нельзя, дороже обойдется. Все усилия коту под хвост, а я так старалась!»
— Я изменила Мальцеву, а он меня застукал, — добросовестно, как школьница, отрапортовала Елена. — Все очень плохо, он подал документы на развод. По брачному контракту в случае измены я теряю право на раздел имущества автоматически. Все.
Слез не было и в помине, голос не дрожал. Сухо, четко и предельно ясно.
— Дрянь, — выплюнул Речинский. — Я всегда знал, что ты пошлая, похотливая тварь. Ты родилась развратной. Сколько раз я тебя предупреждал, спасал и устраивал тебе, замечу, довольно комфортное существование. И что? Все начинать сначала? Ты в курсе, что люди на ошибках учатся? Все, кроме тебя, к сожалению. — Он, наконец, подошел поближе и рухнул в кресло напротив экс-королевы.
Елена знала, что надо потерпеть. Папусик всегда так. Сначала орет, бушует, может и руки в ход пустить. Эмоциональный очень, несдержанный. Это только по телику он такой-сякой, елейный и праведный, а в жизни ого-го! Зато потом, когда оторется, обязательно что-нибудь умное придумает. Пусть сотрясает воздух, от этого никому ни жарко, ни холодно.
Так и получилось. Пусть все вокруг считают ее дурой набитой, но женскую интуицию не проведешь. С появлением в доме Сергея Васильевича Елена твердо знала, что выход обязательно найдется и Мальцеву не быть победителем. Не та у него весовая категория, чтобы бороться с таким прожженным зубром по части интриг и пакостей, как Речинский. Все наладится, все будет хорошо.
— Дело плохо, — задумчиво пробурчал Речинский, выдержав паузу, которую взял после того, как запас ругательств и обвинений иссяк. — Юриста Мальцева можно купить? — Он вопросительно уставился на Елену.
— Думаю, нет, — меланхолично ответила та.
— Ты еще и думать умеешь? Что-то новенькое, раньше не замечал. Откуда такие глубокомысленные выводы? — ехидно спросил Речинский.
— Да сволочь он последняя! Запудрил мне мозги давным-давно, еще когда брачный контракт составлял. Обещал, что при любых обстоятельствах я буду в полном ажуре. Думаешь, я его не прикармливала? Еще как, с ладошки и не сосисками, а деликатесами. Никогда не думала, что кинет меня как лохушку. — Елена была вне себя от злости. Стоило ей только подумать об этой гадине, как она сразу теряла над собой контроль.
— Хреновая из тебя получилась дрессировщица. Ничего ты в этой жизни не умеешь. Объясни мне быстренько, что он собой представляет? Если я найду к нему ключик, можно будет без труда справиться с твоими проблемами, — задумчиво произнес Речинский.
— Ничего не выйдет. Он мальцевский выкормыш и предан ему, как собака. Вряд ли его можно купить даже за очень большие деньги. Он с Мальцевым чуть ли не с первого дня. Тот его в свое время от тюрьмы спас. Подробностей не знаю, но мимоходом слышала что-то такое. Хитрый, изворотливый, как угорь. Но не продается, — развела Елена руками и тяжело вздохнула.
— Это не тебе решать, кукла с глазками, продается — не продается. Все продаются, кто от жадности, кто от безысходности, это закон жизни. Я должен сам с ним встретиться. У меня найдутся рычаги покруче, чем пошлые денежные знаки. Давай мне его координаты! — прикрикнул Речинский. Он все не мог успокоиться.
— Пожалуйста, — пожала Елена плечами, — записывай, только мне твоя идея не очень нравится. Этот хитроумный еврей обведет тебя вокруг пальца, как пацана, не успеешь опомниться.
— Да что ты понимаешь, шлюха драная! Ты хоть соображаешь, кому советы даешь? — Речинский сделал ударение на слове «кому». — Обделалась с ног до головы, а теперь из себя леди изображаешь? Сиди тихонечко в кресле и обтекай. Вякает тут, как умная. — Он опять начал орать. Аж в кресле подпрыгнул, бедный.
«Это от бессилия, наверное, — подумала Елена. — Не знает, что делать, вот и бесится».
— Да пожалуйста, сейчас все телефоны напишу. Чего ты подпрыгиваешь? Смотри, рискуешь, папусик. Не ровен час, удар хватит, до перевыборного партийного собрания не доживешь, — презрительно процедила Елена сквозь зубы.
Ее слова произвели на папусика ошеломляющий эффект. У него чуть глаза из орбит не повылезли.
Так ему и надо. Оскорбляет ее без конца, а сам-то далеко ушел? Чем он лучше ее? Паскудник и хмырь. Придется опять ждать, когда устанет и прекратит фонтанировать. Елена демонстративно налила себе в бокал коньяка и уставилась в упор на орущего Речинского. Вот прислуга, наверное, веселится. Никогда такого концерта не слышали. Наконец замолчал. Выдохся, пусть отдышится. Может, мозги на место встанут?
Наступила пауза.
— А может, его убить? — Елена произнесла это елейным, нежным голоском. Так, брякнула первое, что пришло в голову.
— От тебя можно чокнуться. Ты ненормальная, это точно. И как ты эту картину себе представляешь? Я возьму в руки кухонный нож и пойду резать в подворотне твоего муженька? — Возмущению Речинского не было предела.
— А чего ты так возбудился? Мысль не самая плохая, на самом деле. Сейчас каждый день кого-нибудь убивают. И нож тут совсем ни при чем. Можно подвесить к днищу его автомобиля маленькую пластиковую штучку граммов на двести. Один поворот ключа — и все, прощайте, господин Мальцев. Он крупный бизнесмен. А это, как известно последней тетке на базаре, на сегодняшний день самая первая группа риска. Ментов на ложный след и наводить не придется, они сами правильные выводы сделают. Наверняка свяжут безвременную трагическую гибель нефтяного дяденьки с его коммерческой деятельностью. Охрану Мальцев не жалует, за рулем обычно сам восседает, так что сделать все можно без особых усилий.
Елена говорила и говорила. Она очень увлеклась этой замечательной идеей. Мамаша смерть единственного сыночка не переживет, она и так уже одной ногой на том свете. Все исключительно замечательно можно обтяпать. И траур ей будет очень к лицу.
— Да-а-а, ты штучка еще та! По трупам пойдешь и бровью не дрогнешь. Я и не знал, что в тебе столько цинизма и жестокости. — Речинский не врал, он на самом деле был поражен.
— А что такое? Мы опять нервничаем? Ты лучше бы свое что-нибудь умненькое придумал. Я тебя вовсе не затем позвала, чтобы выслушивать оскорбления и глупости. У меня выхода нет. Я не могу потерять вот это все, не могу. У меня нет сил начинать все сначала. Я восемь лет терпела рядом с собой мужа-придурка. Слушала, как он храпел по ночам, смотрела на то, как пьет, ест, бреется, спала с ним. Я выстрадала собственное благополучие. И если ты ничего не придумаешь, я сама вот этими руками подложу ему бомбу в машину, не побрезгую, понял? — Елена нехорошо засмеялась и уставилась в лицо этому разжиревшему партайгеноссе. — Съел, демократ?
