Пономаренко, выслушав, ему говорит: "Иди домой. Прямо из кабинета — свободен". А мужик отказывается: "Как это — иди? До дома далеко, мне надо свою пайку получить. А это будет завтра. Что я, до деревни голодным должен добираться? Нет, я пойду в камеру, подожду пайку".
Ушел, когда получил.
Еще один сиделец. Поэт. Написал поэму "Сталин". Начинается первая строка со слова на букву "В", вторая — на "О", третья — на "Ш", В результате — акростих, получается, "Сталин — вошь". Пономаренко отпускает его и говорит посадившим: "Вы — неграмотные люди. "Вошь" пишется с мягким знаком".
В итоге почти всех отпустил. Конечно, в местных органах и ведомствах были недовольные — это была их работа. Но Пантелеймон Кондратьевич сказал: "Решайте, с какой стороны тюремной стены вам больше нравится". Недовольные, видимо, быстро поняли, что это — не острословие, а предупреждение, и все пошло просто как надо.
Когда Пономаренко докладывал на Политбюро, Сталин сказал: "Передайте товарищам наше сочувствие, а поэту скажите, пусть и о тараканах не забывает. Дураков у нас еще много".
Особенно усердствовавший в репрессиях Хрущев принял это, видимо, на свой счет. И встав во главе государства, отомстил. И тому, и другому. В том числе за то, что дела в Белоруссии (у Пономаренко) шли лучше, чем на Украине (у Хрущева).
Это один из эпизодов работы Пономаренко в Белоруссии. До конца жизни он сохранил к Сталину самое высокое уважение. Очень его ценил.
Подготовила Екатерина Глушик
КОСМОПОЛИТЫ И БИОРОБОТЫ
КОСМОПОЛИТЫ И БИОРОБОТЫ
Лидия Сычева
Лидия Сычева
КОСМОПОЛИТЫ И БИОРОБОТЫ
ПРОШЛОЙ ЗИМОЙ ВЫДАЛОСЬ ДОСТАТОЧНО времени для чтения. Из всех читанных и перечитанных книг запомнился Фицджеральд. Поразило его предвидение о том, что литература по сравнению с кино лет через двадцать будет напоминать ларек рядом с сетью супермаркетов. "Так и вышло!" — думалось мне тогда.
Начинал Фицджеральд романом "По эту сторону рая", закончил автобиографическим эссе "Крушение". В конце жизни он подвизался киносценаристом в Голливуде, много пил… Киногрёзы сбили его с истинного пути — с пути писательского призвания. Пусть у него был "ларёк", но он был в нём хозяином. А в "супермаркете" Фицджеральд оказался "обслуживающим персоналом".
И всё-таки кино зовёт и манит. Одно смущает: почему так тяжело становится на душе после выхода из кинозала?! Всегда — и когда фильм хороший, и когда из рук вон. Всё-таки кино — демонстрация наглядно зримых образов — эксплуататорское искусство. Даже когда оно действительно искусство. Оно эксплуатирует душу человека. Ради чего?
А живем мы в мире, искаженном информацией, под завалами ненужных сведений и слов. В культурном мусоре эпохи. Перекормленные информацией, мы часто не имеем сил, чтобы разгрести насыпанный над головой "холм" кутьтпродукта, и окинуть мир собственным оком. Сконструированная обстоятельствами "нелюбопытность" дорого обойдется нам и нашему будущему.
Так я думала, листая журнал "Менеджер кино". Мы вот кричим: Америка! Америка! Штаты то есть. А США, оказывается, по кинопроизводству лишь на 4-м месте в мире (в среднем — 385 фильмов в год, считай, каждый день — премьера). Впереди — Индия (839 лент), Китай с Гонконгом (469), Филиппины (456). Сразу после США — Япония (238), Таиланд (194), Франция (183).
Что же получается? Если кино — искусство эксплуататорское, то пусть уж лучше эксплуатирует человека родное государство, чем пришлый "дядя Сэм". Именно там, где кинорынок наиболее защищен (Индия и Китай) наблюдается "державный рост", связанный, кстати, с ростом народонаселения. Даже в крошечной Южной Корее в год в среднем выпускают 63 фильма (у нас — 46). Даже в бедном Иране — 62 (на Украине — 6).
США ежегодно производят около 10 % всех фильмов, а в общемировом кинопрокате собирают 70 % всех средств. Вот это эксплуатация! В Чили, Коста-Рике, на Кипре американские ленты занимают 95 % показа. Пока не пал бастион Ирана — здесь доля лент США в общем импорте — не более 7 %.
Кино — прекрасный материал для социальной психологии. Что бы там ни говорили "чистые эстеты", но в искусстве отражается народная душа. Даже по коммерческим поделкам (литературным или киношным) можно кое-что понять. Чего же говорить о произведениях, которые, так сказать, "претендуют". На "Оскара" или на "Золотого Георгия". Кинофестивали этого года — бурляевский "Золотой Витязь" и михалковский Московский международный — материал для размышлений дали.
Весёлого мало — во всяком случае для России. Искусство отображает не жизнь, а лишь душу художника. Даже "информационный продукт" вроде газеты "Московский комсомолец" в первую очередь отражает "коллективную душу" редакции, а потом уже всё остальное. Да и "отклик" на то или иное произведение искусства есть не только мера технологий (реклама, пиар, ТВ-влияние образов), но и во многом действительное состояние народной души или "атомизированной массы", которая осталась вместо народа. И потому я верю, что многим кинокритикам действительно понравился слабейший, скучнейший, временами пошлый, невыносимо тягучий и глупый (на мой взгляд) фильм Алексея Учителя "Космос как предчувствие", получивший на Московском кинофестивале главный приз. Я видела в этой картине уродливых людей, уродливую действительность и нищету воображения главного режиссера, замахнувшегося на эпос (но вряд ли ему по силам сделать даже добротную короткометражку).
C другой стороны, чего я так обрушилась на фильм Алексея Учителя?! У картины есть и достоинства — повествование вяло, малоэнергично и большого вреда, скорее всего, не нанесет. Не то — картина Валерия Огородникова "Красное небо. Черный снег". Уж тут "художник" самовыражался, как мог. Давно у нас на экране не появлялось таких широкомасштабных больных полотен. Агония сознания.
Действие картины происходит в советском тылу в 1943 году. Угадывается Челябинск, директор знаменитого "Танкограда" Исаак Зальцман. Экран кишит ворами, эвакуированными, блататой и прочей шушерой. Ужас, ужас! Невольно возникает вопрос: если люди тогда были такими безумными, как же им удалось перестроить завод в условиях военного времени за 32 дня (!) на выпуск нового танка? (Сходный вопрос можно адресовать и Алексею Учителю: каким образом общество духовных уродов смогло первым отправить человека в космос?) Но исторические реалии "художников" не волнуют — они тешутся "самовыражением", выплескивая на зрителя свои психокомплексы. Задача — подсознательная или сознательная — одна: раздавить "гадину", то есть советскую родину. Раздавить в себе даже ростки "родственного" чувства, если они, конечно, там когда-то существовали. Слиться на полную катушку с мировым космополитством, чтобы никто не мог упрекнуть: мало, мало плюнули в прошлое!
Я долго размышляла на тему: кому нужен Московский Международный кинофестиваль в его нынешнем виде? Киношникам? Они в любом случае следят за кинопроцессом. Искусству? Оно не рождается в суете. Бизнесу? Одни убытки пока. Похоже, ММКФ проводят для организаторов (сами себе рабочие места создают), и, главным образом, для прессы, ненавязчиво формируя у неё космополитский "вкус". А пресса потом будет "формировать" страну. Дмитрий Орешкин, один из участников "интеллектуальных посиделок" на кинофестивале, заметил: "Народ использует те слова, которые ему преподносит элита". Поправим: не народ, а атомизированная масса. Потому что подлинная элита (аристократия) использует те слова, которые ей дарит народ (вспомним хотя бы Пушкина).
Но у нас не народ, а остатки населения, и слова им преподносит элита — производительница "желтых" книг и хвалебных рецензий на пустые или истерические фильмы.
Руководил жюри на Московском кинофестивале сценарист Валентин Черных. Разумеется, присудить "Космосу как предчувствие" главный приз без его согласия было бы невозможно.
А он и не возражал! Меня поразили "откровения" этой нашей оскароносной звезды (за фильм "Москва слезам не верит"). "Я конъюнктурный прагматик. (…) Я считаю, что всё конъюнктура. Книги, которые сегодня требуются, — это конъюнктура, иначе бы их не написали и не продали. Одежда, которую носит улица, — это конъюнктура. Мода — конъюнктура. Работа художников — всегда конъюнктура, им всегда работу заказывали — папа римский, короли, большевики, Гитлер… Моя конъюнктура заключается в том, что я сам чувствую, о чем пришло время писать…"
Ну да, вот и склепал в прошлом году телесериал "Дети Арбата". Пришло время писать — за это платят. И сценарий к очень слабому фильму "Свои" (прошлогодний лауреат ММКФ) тоже написал. Малохудожественными средствами призывал любить евреев: они, мол, "свои", наши. В фильме есть эпизод, когда герои картины (речь идет о Великой Отечественной войне) убегают от преследующих их немцев. Лившиц, один из центральных персонажей фильма, ранен. Он остается, чтобы прикрыть товарищей. Те же бегут изо всех сил. И вдруг один из героев останавливается, начинает рыдать. "Ты что?" — "Лившица жалко". Можно ли поверить в этот внезапный приступ сентиментальности, когда по пятам движется сама смерть, овчарки лают?! Поверить нельзя, но сценарист почувствовал, "о чем пришло время писать…" — иначе "работу не продашь". Пришло время жалеть Лившица, а когда-то зрители плакали над русским Ваней, сыном Захара Дерюгина, из кинофильма "Судьба". Неужели В. Черных и тогда конъюнктурил?! Вполне возможно. А вот Евгений Матвеев — нет. И Петр Проскурин — тоже. И именно потому фильм до сих пор смотрят.
