- Трилистник проявляется только в том случае, когда необходимо найти священный меч Конхен.
- Вот это да! - воскликнул эльф.
- Погоди радоваться, - одернул его отец, - В этом нет ничего хорошего, я ведь уже сказал. Конхен пробуждается во времена смуты, тяжелые времена. И те двое, кому суждено его найти, обречены на тяжелую участь.
- Двое?
- Да, двое. Так, что теперь тебе нужно будет искать второго Избранного.
- Зачем?
- Так сказано в легенде, что двое Избранных, дети двух миров, встретятся. У каждого на ладони один и тот же символ - Трилистник. Контуры на ладонях необходимо совместить. Тогда появится Дарующий, который укажет место, в котором спрятан Конхен.
Конэ-Эль слушал отца с широко раскрытыми глазами.
- Отец, а зачем все это? И что значит " дети двух миров"?
- Если бы я знал ответы на эти вопросы… Все, что мне известно, я тебе сказал.
Конэ-Эль задумался и почесал в затылке.
- Вот задача… Что ж мне делать-то? А?
- Пока не знаю. Я сам огорошен этой новостью. Мне необходимо подумать, посоветоваться.
- Отец, у меня к тебе есть еще одно дело, - нерешительно начал Конэ-Эль.
- Что еще? - напряженно спросил мастер Вэйтэк.
- Понимаешь, волчица… У нее…
В это время в дверь громко постучали:
- Мастер Вэйтэк! Мастер Вэйтэк! Вы дома?!!
- В чем дело? - недовольно буркнул отец Конэ-Эля и пошел открывать дверь.
На пороге стоял запыхавшийся подмастерье. Держась рукой за косяк двери, он дышал часто- часто.
- Простите, мастер Вэйтэк, но вам необходимо срочно придти в мастерские. С последним выплавленным Зеркалом что-то не то.
- Что значит "не то"? - нахмурился мастер Вэйтэк.
- Вам самому это нужно увидеть. Идемте! - умоляющим голосом произнес подмастерье.
- Прости, сынок, договорим позже, - сказал мастер Зеркал Конэ-Элю.
- Хорошо, отец, - согласился Конэ-Эль.
Голова у него шла кругом. То, что он услышал от отца, не на шутку насторожило и даже где-то напугало. Много непонятного. Во-первых: второй Мир. Что это значит? Во-вторых: какие такие тяжелые времена? И почему он обречен? Размышляя, эльф направился в свою комнату. Волчица тут же приподняла морду, когда он вошел. Конэ-Эль сел рядом с ней на пол и погладил по голове.
- Девочка моя, девочка, - только и сказал он.
У Евы сжалось сердце. Столько грусти и безысходности звучало в этих словах. Но Еве понравилось, как эльф назвал ее "моя девочка". Волчица положила морду Конэ-Элю на руку и заглянула в глаза. Эльф удивился своим словам, сказанным спонтанно. Но ему и в самом деле хотелось считать волчицу своей. Зверь, а поди же ты, какие у нее глаза! Глубокие, умные, все понимающие и всепрощающие. Такие родные и теплые. В порыве Конэ-Эль обнял волчицу за шею и поцеловал в морду.
"Ох, ничего себе! - изумилась Ева, - Знакомы только пол дня, а он уже целуется".
- Все будет хорошо, моя девочка, все будет хорошо… - сказал Конэ-Эль то ли волчице, то ли себе.
За окном смеркалось. Эльф сидел на полу возле волчицы и смотрел, как вечерние тени заполняют собой комнату. Ему захотелось запеть. Для себя, для волчицы.
Перекресток миров, перекресток дорог,Где рождается ветер мечты.Мне бы веру и силу, тогда бы я смогОтыскать мир, где спрятана ты.Пусть порой не легко, пусть порой тяжелоПуть прокладывать к цели своей.Только песня любви будет стоить того,Чтобы сердце мечтало о ней.
Его голос звучал в полумраке вечера как свирель пастушка на заливных лугах, так нежно и чарующе, что Ева боялась пошевелиться, чтоб не оборвать это пение. Ничего подобного она раньше не слышала. Да и никто раньше не пел для нее. Сильное желание сбросить личину волка и стать человеком, чтоб обнять Конэ-Эля, поцеловать, накатило на Еву со страшной силой. Еще секунда и она точно бы это сделала, но здравый смысл удержал ее. Хороша бы вышла картина: вдруг на полу вместо волчицы появляется человек и начинает лезть целоваться.
"Эльфа точно кондратий хватит", - остудила свой пыл Ева.
"Конспигация, батенька, и еще газ конспигация!" - процитировала она вождя мирового пролетариата.
Тем временем эльф закончил петь, улегся рядом на одеяло с волчицей, обнял ее рукой и уснул.
"Ничего себе заявочка", - изумилась Ева, фыркнула и тоже заснула.
В мастерских творилось что-то неладное. Мастер Вэйтэк впервые за много лет растерялся, не зная, что делать. Зеркало, которое отливали последним, вызывало недоразумение. И это еще мягко сказано. Оно не поддавалось вообще логическому пояснению. Зеркало Сущности показывало только темную и злобную сторону смотрящего в него. Даже если у того, кто смотрел, темная сущность составляла мизерный процент, совсем крохотный, Зеркало выводило эту сущность. И ничего более. Но самое страшное заключалось в том, что сущность, обретя черты, тут же выпрыгивала из Зеркала и начинала проявлять агрессию по отношению к окружающим. К моменту прихода мастера Вэйтэка уже с десяток мелких мерзостей бегало по мастерской, громя все на своем пути, и покусывая своих "хозяев". Десять обескураженных подмастерьев стояли, словно пришибленные, и с ужасом смотрели на происходящее.
- Чего же вы стоите?! - крикнул прямо с порога им мастер Вэйтек.
На ходу он схватил огромный молоток и, отбиваясь от нападавших на него уродцев, подбежал к Зеркалу. Не смотря в него, он со всего размаху ударил молотком. Раздался звон и сотни тысяч мелких осколков, словно брызги, разлетелись в разные стороны. Злобные сущности тут же исчезли. Мастер Вэйтэк отбросил молоток в сторону.
- Уберите тут, - сказал он подмастерьям, а сам отправился в свою лабораторию, чтоб в тишине проанализировать и понять случившееся. То, что наступила ночь, его нисколько не волновало. Он мог работать без остановки на сон и еду. Теперь главное понять, что случилось с Зеркалом.
Прошло несколько дней. Мастер Вэйтэк не появлялся дома. Он сидел в своей лаборатории. Конэ-Эль очень переживал, что никак не может продолжить с отцом начатый разговор. Трилистник не собирался исчезать. Он по-прежнему горел на ладони. Во избежание лишних объяснений с теми, кто мог ненароком увидеть Трилистник, Конэ-Эль замотал руку тряпкой. Ответ: "Порезался случайно" - устраивал всех.
Лапа у Евы заживала на удивление быстро благодаря чудодейственной мази, которую втирал эльф. Хорошо, что кость к тому же оказалась не задета. Вот только передняя почему-то продолжала ныть. Конэ-Эль часто навещал волчицу, просиживая рядом подолгу. Он рассказывал ей о своей жизни, делился мечтами. Ева ждала его приходов. За эти несколько дней эльф стал для нее самым близким, самым родным. Словно они с эльфом находились на одном уровне вибраций. И она в полной мере ощущала их. Ей было сложно объяснить это состояние даже самой себе. Просто не существовало тех слов, которые подошли бы, которые смогли в полной мере передать это потрясающее состояние. Или все же существовало? Любовь? Любовь… Скорее нечто большее. У Евы сложилось впечатление, что она встретила свою вторую половину, саму себя. Все, что ей хотелось, это чтоб Конэ-Эль находился рядом, говорил с ней, смотрел на нее. Чувствовать его тепло, его энергию. На большее Ева и не смела рассчитывать потому, как прекрасно понимала кто она и кто он. Как бы сильно ни мечтала, как бы ни хотела, но у них все равно нет будущего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
