— Ходють и ходють! Покою от них нет! Вот я милицию вызову! Больным людям отдыхнуть не дають! Белье с веревок пропадает! А все Манька-паразитка! Взяла моду кого не попадя подселять в дом! Сама тута не живет, а мне майся с чужими людями! Да и ладно б приличные были! А то заселит шантрапу подзаборную и радая! Вот вынесут все, будет знать! И эта, хвостатая! Только и знает, задницей вилять, тьфу, срамота! Постыдилась бы в такой юбке-то на улицу выходить, бесстыжая! И мамаша ихняя жуть какая невоспитанная! Ишь, ты, не подмести во дворе, не огород полить пожилому человеку! Лежмя лежит в сетке верёвчатой и спит днями напролет! Что за люди! И кого такая воспитает? А? Вот ужо вызову я на Маньку-то участкового! Попляшет она у меня, змеюка!
— Вы бы, бабушка, успокоились! А то придет Федор и сам вас успокоит! — за забором раздался звонкий мальчишеский голос.
— Ваня! Нельзя так с пожилым человеком! — одернула Оксана парнишку, а дальше я не разобрал, девушка перешла на полушепот и принялась что-то внушать парнишке.
— Ты посмотри! Он мне еще и угрожает! Сопляк! Люди добрые! Што этта дееться-то! Средь бела дня в своем дворе убить грозятся!
— Да кому вы нужны! — выкрикнул пацан.
— Ваня! Прекрати немедленно! Баба Тоня, хотите молочка? Я свежего купила! И булочку, как вы любите! — примирительно-успокаивающе заговорила Оксана.
— Я тебе дам молочка! И булочку! Ты слыхала, как твой сопляк мне угрожал? Понарожают тут, а потом добрым людям спокою нет от хулюганов!
«Понарожают? Да ладно! Не мог я так ошибиться в оксанином возрасте! Разве что…» — додумать я не успел, что-то острое прижалось к моей пояснице, и тихий мужской голос зло произнес:
— Не дергайся, паря! А теперь тихо открывай калитку и молча шагай вперед. И только попробуй дернуться, убью!
Глава 11
— Тихо, тихо… Иду я, иду! — я осторожно потянул кольцо, медленно отворил калитку.
— Заходи! — шикнули на меня за спиной.
— Захожу.
Черт, неужели я настолько ошибся, и это е попавшие в беду дети, а матерые воры? Да, Леха, всю жизнь тебе везет на приключения. Не можешь ни одной юбки в беде пропустить, а потом разгребаешь очередную ситуёвину.
Я медленно вошел во двор. Возле небольшой побеленной мазанки чуть покосившейся, но еще вполне приличной, стояла Оксана и что-то выговаривала пацану, который драпал от меняя по набережной. Мальчишка увидел меня, дернул девушку за руку, и настороженно застыл, чуть выступив вперед, прикрывая сестру. Или кто она там ему.
— Или вперед! — я сделала два шага. — Стоять!
Мужик за мой спиной завозился, пытаясь, видимо, закрыть калитку одной рукой. Нажим на мою поясницу ослаб, мой собеседник отвлекся, и я резко метнулся к крыльцу первого от входа дома, возле которого стояли грабли. Схватил их и развернулся лицом к противнику.
Передо мной стоял злой коротышка лет двадцати пяти. Почему на пляже я принял его за мужчину средних лет, я не мог понять. Может из-за того, что под глазами, как и у Оксаны, залегли глубокие синяки?
— Тихо, парень, успокойся! Давай поговорим! — я слегка расслабился. Увидев, чем он мне угрожал. Из судорожно сжатого кулака торчала толстая ветка с обломанным острым концом.
— Ты кто? Что тебе от нас нужно? — прошипел воришка.
— Федя… — окликнула его Оксана, я чуть повернулся, чтобы иметь возможность видеть всех троих. — Федя! Не надо!
— Иди в дом! — приказал парень, не сводя с меня глаз.
— Оксан, пойдем! Ну, пойдем же! — мальчишка ухватил девушку за ладонь и потянул в дом.
— Ты кого опять привел? А? ни днем, ни ночью покою нет от вас, оглоеды! Я сейчас участкового вызову! Пущай разбирается, кто тута околачивается! Тебе что сказано, гостей не водить! Это кто? А ну положь, грабли! Положь, кому сказала! Люди добрые, средь бела дня грабли уводють!
— Бабушка! Никто ваши грабли не трогает! — улыбнулся я старушке, высунувшейся из окна. — Вот, полюбопытствовать взял, черенком полюбоваться. Кто э его вам так красиво обжег?
— А не твое дело, кто! Положь на место, я сказала!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Все, ставлю! Вот смотрите! — я аккуратно поставил инструмент на место, не сводя глаз с парня и парочки.
— Бабушка! Какая я тебе бабушка? — бабка продолжала злобно ворчать. — У меня и внуков-то нет! А ну пошли от моего окна! Вот придет Манька, я ей ужо покажу! Напускала шантрапы! Бабушка! — женщина окинула меня цепким взглядом и скрылась в доме, но трескучий противный голос продолжал ворчать из глубины комнаты.
— Собралися они тут! Ишь! Девка-шалава, бандит малолетний, а этот и вовсе убивец вымахал! Еще и помощничка привели! Тоже небось ворюга! Глазами так и зыркает! Грабли мои увел! А мамаша их куда смотрит? Куды мир катится! Сталина на вас нет! Он бы порядок навел, бесстыжее племя!
— Антонина Владленовна, — Оксана повысила голос. — Не ругайтесь, пожалуйста, здесь дети!
— Я не ребенок! — пацан вырвался из-под девичьей руки, которая его обнимала.
— Так, тихо все! — рявкнул я. — Вы, гражданка, успокойтесь. Грабли я ваши не трону. С жильцами вашими сейчас разберемся.
— А ты кто такой будешь? — услышав мои слова, тетка снова высунулась в окно.
Преображения впечатляли. С головы исчез застиранный платок, из-под которого перед этим виднелись железные бигуди, на губах появилась помада.
— Я — дружинник.
— Дружинник, ишь ты! Видали мы таких дружинников! Пришел зачем? — женщина облокотилась массивной грудью о подоконник, продолжая с подозрением рассматривать всю нашу компанию.
— Поговорить пришел. Вдруг ребятам помощь какая нужна. Мы виделись недавно, вот нашему отряду показалось, что у ребят что-то случилось. Меня отправили все выяснить, — я широко улыбался и честно сочинял на ходу, совершенно не представляя, возможно такое в принципе в советское время.
В мое пионерское время шефство над младшими ребятами и начальными классами еще существовало. За нашим «А»-классом закрепили второклашек. Отличники и хорошисты, как самые ответственные и серьезные, ходили к ним по средам, вели политинформацию. Читали советские новости из газетных вырезок, которые самостоятельно подбирали в течение недели. В нашей школе утро каждой среды начиналась именно с обзора мировых и союзных событий.
Водили малышню вместе с их классной руководительницей в кино, в парке, на экскурсии. Хорошее было время, младшие знали, что старшие им всегда помогут. Конечно в семье, как говорится не без урода, но в нашей школе ученический коллектив был дружным.
Может оттого что мы все сначала ходили в одни и те же садики (в военном городке у нас их было два), и жили в соседних дворах. Панельные пятиэтажки для семей военнослужащих высились недалеко от Городского парка, на другом конце которого располагалась наша четвертая школа.
— Поговорить… Ну, говори, коль пришел, — устраиваясь поудобней на подоконнике, возвестила дама.
— Может, пройдем в дом? — Оксана выступила вперед и умоляюще на меня посмотрела. — Федор, ты же не против? — чуть сдвинув брови, продавливая голосом, уточнила девушка у парня.
— Пойдемте, — кивнул Федор. — Антонина Владленовна, я вам хлеб принес, как просили, батон и полбулки черного. Куда положить?
Федор шагнул к окну, протягивая пакет.
— Сюда давай, оглоед! Растревожуть больного человека, а извинений-то не дождёшси! Ремень по вам плачет! А мать у вас дура, раз ремнем не воспитывает! — тетка выхватила покупки и исчезла из окна.
Ваня сжал кулаки, набычился и уже раскрыл рот, чтобы что-то выкрикнуть, но Оксана обняла его за плечи и что-то шепнула. Мальчишка обмяк, развернулся и скрылся за углом мазанки.
— Пойдемте, пока снова не началось, — тихо позвала Оксана, развернулась и пошла в домишко.
— Пошли, чё стоишь? — буркнул Федор, обогнул меня и, не оглядываясь, зашагал за девушкой.
Я оглянулся на распахнутое окно. Мне показалось, что Антонина Владленовна затаилась за занавеской в надежде разжиться новой сплетней. Хотя слухи я и так обеспечил своим заявление о причастности к ДНД.
