Игнаш двинулся вдоль рядов, не спеша оглядывал товары, прислушивался, о чем судачат. Мало-помалу Йоля опомнилась, стала рассматривать, как устроено торговое место. Длинный барак из бетона справа и слева простенками разбит на отсеки. Она бы поразилась, скажи ей кто, что до Погибели здесь была ферма, скотину в отсеках держали, а посередке – проход широкий, чтобы трактор проезжал. Сейчас тут был рынок оружия – как раз такой, за какими каратели охотятся.
Пройдя между торговыми рядами почти до самого конца, Игнаш остановился у прилавка с пистолетами. Провел рукой над матово блестящей сталью, будто целился, взял «шершень», быстро отложил, пошевелил еще пару стволов – те даже в руки брать не стал. И рожу скорчил скучающую, словно ему тошно на это барахло глядеть.
Подошел торговец, раскрасневшийся, потный – только от прилавка, где водкой угощают.
– Подсказать чего? Предложить? – Пахнул луковым духом.
– Это ж местное, здесь клепаете, – проворчал Мажуга, – мне несподручно. Хочу вещь посерьезней, из старых времен, настоящую.
Торговец уже успел оценить его здоровенный кольт и согласно кивнул – верно, дескать.
– Местное, да. Но делаем на совесть, каждый ствол пристрелян и опробован.
– Дык, понятно, что десяток-другой раз пальнет, не развалится. А после – как удача выпадет.
– Метко пальнет! Очень метко! Все пристреляны, все…
– Мне вещь нужна, – перебил Мажуга, – чтобы послужила, чтобы вспоминали, кто подарил. От чистого, как говорится, сердца чтоб.
Торговец сам сунулся к прилавку, легонько отодвинув Йолю, пошевелил собственный товар, выбрал здоровенный пистолет, быстро отер полой плаща и, развернув рукоятью, протянул Мажуге:
– От вещь! Гляди, почтенный! Это сразу видно, что от сердца.
– Нет, не то. Я ж не себе, племяшке вон, чтобы дитю сподручно было.
– Почему дитю? – засуетился торговец. – Девице-красавице! Щас я… я щас… Если б сразу знал, что красавице, другой бы предложил. А погодь-ка, почтенный! – Оставив покупателей, красномордый нырнул за прилавок, вытащил откуда-то из-под низа небольшой револьвер с красивой инкрустацией на рукояти: – От славная оружия для красы-девицы! До Погибели сделана, а все как новая. Гляди-ка, блестит узор!
– «Леди Смит»? Та не, то игрушка. А мне вещь нужна. Вроде «Беретты М-92», к примеру.
Торговец смерил Мажугу внимательным взглядом, снова нырнул под прилавок, вытащил пистолет. Мажуга осмотрел его, протянул руку. Торговец вручил магазин. Оба не произнесли ни слова, но Йоле казалось, что они беседуют. Ржавый снарядил оружие, что-то дернул, чем-то щелкнул, вскинул руку, будто прицелился в развешанные на стене кобуры, посмотрел на хозяина лотка, тот кивнул. Взгляды и жесты заменяли продавцу с покупателем человеческую речь. Наконец Игнаш решился:
– Поработала вещица немало, но еще послужит. Цена?
– В какой монете?
– Киевское золото.
– Два золотых. Полсотни патронов – еще три серебряка.
– Это с двумя магазинами.
– Один всего и есть. Кобуру дам хорошую.
– Не стоит двух гривен.
Пока торговались, Йоля выпустила куртку Мажуги и изо всех сил стиснула ладони – очень уж тянуло цапнуть что-нибудь с прилавка. Ну прямо невмоготу было.
Продавец заулыбался, источая волны перегара и лукового духа, кивнул:
– Соглашайся, почтенный, вон красавица твоя как разволновалась. Очень ей «беретта» глянулась. А разве можно красавице отказывать?
Мажуга подумал немного и сказал:
– Можно.
Продавец так искренне расстроился за Йолю, что едва слезу не пустил. Но Мажуга уже решился:
– Ладно, беру. Кобуру только покажь.
Когда торг подошел к концу и торговец взвешивал на пальце золотой, собираясь сказать, что слишком легковесный, Мажуга склонился к нему и тихо произнес:
– А теперь и о моем деле поговорить можно. Для себя тоже кой-чего ищу.
– С твоим-то кольтом? – Торговец так поразился, что не только забыл о привычных ужимках, но и не стал даже спорить по поводу подпиленной гривны. – Я ж знаю, кто к такому привык, ни на что не променяет! Хотя есть стволы получше, на мой вкус, но тут дело привычки!
– А! – Мажуга махнул рукой. Сунул Йоле «беретту» с кобурой и снова обернулся к продавцу: – Слушай, Сафьян, мне кое-что посерьезней требуется.
– Знаешь меня? – Продавец насторожился. – Что-то не припомню…
Он вгляделся в невыразительное лицо Мажуги, тот с готовностью стянул кепку и повернулся к свету. Вообще, держался Ржавый так, будто торговец оружием непременно должен его признать. Тот и впрямь вроде что-то припомнил, кивнул, хотя и без уверенности. Внешность Мажуги была как бы и примечательная, но с другой стороны, ничего особенного, обычные черты. Он походил на сотни и сотни людей. Загорелый, коренастый, неспешный в движениях – мало ли таких в Пустоши!
– Говори, что за дело.
Ржавый склонился через прилавок, продавец подался навстречу; мужчины зашептались. Йоля, прицепляя кобуру к дареному ремню, едва слышала отдельные слова Сафьяна:
– Да… что ж, сведу… был такой, конечно. Ну да… обязательно. Мой процент за знакомство… Ну, ежели так, то будем говорить… Да хоть щас! – Торговец окликнул соседа: – Эй, Проня, приглядишь за моим хозяйством? Я отлучусь ненадолго.
Сговорившись с Проней, Сафьян кивнул Мажуге:
– Шагай за мною.
Втроем они дошли до конца торгового ряда, там двое охранников караулили вход. Сафьяна пропустили без вопросов, ну и спутников его тоже, когда торговец сказал, что эти с ним. Дальше был поворот, полутемный коридор, потом еще дверь – вход во второе крыло фермы. Оно целиком принадлежало хозяевам этого места, и ворота во двор обычно оставались запертыми. Здесь охраны не было, Сафьян уверенно вошел. Они оказались в небольшой клетушке, за столом сидел пожилой мужичок, прихлебывал из кружки чай. В другой руке у него был обрез двустволки – стволы глядели на вход, прямо в грудь вошедшему. В углу печка, на ней помятый жестяной чайник.
– Что, Сафьян, – не опуская дробовика, поинтересовался старичок, – нешто расторговался уже, за товаром сходить решил?
– Не, я потолковать. Клиент хороший эвон. Не моего полета птица. – Сафьян посторонился, чтобы видно было Мажугу с Йолей.
Старик отхлебнул из кружки, поморщился… опустил обрез на колени и покачал головой:
– Проходьте.
Йоля будто затылком чуяла взгляд старика, когда они проходили дальше по коридору. За поворотом снова пошли стойла, но теперь каждый отсек был отгорожен от прохода дощатой стеной с дверью. Под ногами глухо стучал молот, что-то повизгивало, пол мерно вздрагивал – в подземелье под этим крылом был обустроен подпольный цех. Йоле в звуках сразу почудилось что-то знакомое. Такое в Харькове не раз услышишь.
– Склады? – спросил Мажуга, кивком указывая на двери вдоль коридора.
– Ага, товар тута держим. Нам чуток далее.
Пройдя мимо череды запертых клетушек-складов, Сафьян остановился и обернулся к спутникам:
– Ну, правила вам известны?
– Твой процент, – отозвался Мажуга, – если дело сладится. Серебряк, если холостой заход выйдет.
– Все верно. – Сафьян подставил ладонь. – Пожалуй серебряк вперед, почтенный. Остальное – уж как выйдет, ну а я тебе удачи пожелаю. Твоя удача – мой прибыток!
Получив монету, он постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, осторожно заглянул:
– Покупателя примете? Человек верный.
– Заходи, Сафьян, и человека веди.
– Да их двое, – пояснил торговец, распахивая дверь шире.
В комнате был накрыт стол, здесь тоже пили чай. Йоля, как ни озиралась, хмельного не приметила. В комнатенке окон не было, а печка грела, так что Йоле стало жарко, она распахнула плащ.
За столом сидели трое, все разные. Один долговязый тощий парень в очках, молодой совсем, но с прочими на равных. Двое других – в летах, седые, толстые. У одного сквозь седину желтые волосы пробиваются, у другого черные. Хозяева придирчиво оглядели Мажугу с Йолей, покивали. Тот старик, что с прожелтью в шевелюре, велел Сафьяну:
– Ты ступай, дальше мы сами.
Торговец убрался, как показалось Йоле, с большим облегчением, едва ли не бегом.
– Ну а вы, гости дорогие, садитесь, – предложил тот старик, что почернявей, – вот стулья, устраивайтесь. Чаю не желаете ли?
Молодой молчал, но Йоля поймала на себе его взгляд.
– С каким таким вопросом к нам? Чем помочь можем? – опять подал голос блондинистый старик. Они с чернявым говорили будто по очереди. Фразу один, фразу другой, а молодой, что при них сидел, помалкивал, только на Йолю пялился.
– Имелся у меня сговор с человеком насчет товара редкостного, – заговорил Мажуга, усаживаясь. – Жаль, в те поры был я не при деньгах, разговор так разговором и окончился. Но вещица дорогая, так, гадаю, может, по сей день не продана. Если она и ныне торгуется, я бы в дело вошел. С капиталом вошел, ясно.
Старики переглянулись, посмотрели на молодого, тот кивнул.
– Сказывай, что за вещь, – велел чернявый старик.
