— Я десятки раз пытался к тебе прийти, но ты всегда отказывала, — жаловался он. — Я не хотел тебя принуждать, я думал, что поступаю правильно. Но я не представлял себе, что ты воспользуешься нашей разлукой, чтобы выкинуть меня из своей жизни. По дороге сюда я был, как школьник, идущий на свое первое свидание. Я не надеялся, что ты упадешь в мои объятья, но, тем не менее, хотел бы этого. То, что ты испытываешь злобу, я понимаю, но я не действовал против тебя.
Его умоляющий взгляд имел что‑то непреодолимое, и ей надо было заставить себя ответить:
— Я много раз говорила с Аленом. Он помог мне все ясно увидеть.
Она не могла ему сказать ничего хуже. Ален слишком часто вставал на их пути, он занимал место, на которое Винсен отныне не имел прав: к горю прибавилась ревность.
— Ален, опять… Он определенно следил за нашей историей от начала и до конца, — с горечью констатировал он.
— Мне повезло с ним как с другом, так у меня есть хоть один!
Нервно она подняла глаза на часы, и он перехватил этот взгляд.
— Ты торопишься? Я тебе надоедаю?
— Нет, но мы должны расставить все по своим местам. Я предполагаю, что ты будешь требовать опеки над детьми?
Он не думал об этом, но он чувствовал необходимость возвращать ей удар за ударом.
— Это возможно, — ответил он холодно.
— Я не строю иллюзий, я не буду с тобой судиться, я буду вынуждена признать твои условия… У меня будет право на встречу?
— Конечно!
— Хорошо, тогда мне хотелось бы найти дом, успокойся, совсем маленький дом, где я могла бы жить и принимать их, когда они будут приезжать сюда. И не мог бы ты… Не мог бы ты помочь мне с деньгами, по крайней мере, в самом начале?
Она никогда не была в своей тарелке в вопросах о деньгах, и он снова почувствовал себя потрясенным. Эмоции унесли его ярость, оставляя ему грустную улыбку.
— Ты будешь получать алименты, я позабочусь, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Ты можешь сама выбрать себе дом.
— Я не хочу быть под твоей опекой до конца дней, я пойду работать.
— Да? И… что ты собираешься делать?
— Не убираться, не беспокойся! — агрессивно бросила она. — Наши дети никогда не будут больше стыдиться своей матери, я тебе клянусь. Жан‑Реми, может, найдет мне работу… Мы с ним должны об этом поговорить, я буду держать тебя в курсе.
Привычным жестом она откинула волосы назад, открыв шею, длинную и тонкую, аккуратный затылок. Это была все та же Магали, но, тем не менее, уже другая женщина, не его женщина. Он спросил себя, что он здесь делает и почему не способен ей противостоять, в то время как она продолжала:
— Я предоставляю тебе заниматься делами развода. Я не знаю ни одного адвоката… Ты можешь мне писать или звонить сюда. Я тебе дам знать, когда найду жилье. Вот…
Чтобы показать, что их переговоры окончены, она поднялась. Под ее белым хлопчатобумажным свитером он мог различить ее груди, ее плоский живот.
— Магали, — сказал он вполголоса. — Прошу тебя…
— Нет, это я тебя прошу, я хочу тебя попросить об услуге.
Он, в свою очередь, тоже встал, такой же оглушенный, как если бы его побили, очень взволнованный, думая, о чем еще она могла его попросить.
— Я не желаю видеть никого из твоей семьи, — медленно произнесла она. Никого, никогда. Морваны и Морван‑Мейеры, с этим кончено для меня, вы меня серьезно чуть не сломали.
Он был шокирован, потом возразил:
— Кроме Алена, если я правильно понял?
— Да. Он другой. К тому же это он заберет мои вещи из Валлонга. Наконец, мои вещи… У меня больше ничего нет, правда? Я ведь только одевалась!
Инстинктивно он взял ее за плечи и постарался прижать к себе, но она вырывалась, пока он бормотал:
— Ты прожила со мной пятнадцать лет, и каждое утро, когда я просыпался рядом с тобой, я благодарил небо! Даже когда ты сломалась, я всегда хотел обнять тебя. С того самого дня, когда тебя встретил, я тебя любил несмотря ни на что… Я женился на тебе на всю жизнь, Магали, какие бы бури мы ни пережили вместе…
— Отпусти меня, Винсен! Я тебя больше не люблю, все кончено! Уйди отсюда, уйди из моей жизни, дай мне вздохнуть! Найди себе другую, которая станет твоей домашней куклой, одну из твоего мира, ту, которая будет тебе льстить.
Ей удалось вырваться из его объятий, с болью в плечах и затылке, потом она подняла на него глаза. На какое‑то время она пожалела о том, что только что сказала и сделала. Одной фразой она могла все стереть, он был готов на что угодно, чтобы ее сохранить, она это отлично видела.
— Расстанемся друзьями, — только и сказала она.
— Расстанемся? — повторил он, — Так это на самом деле то, что ты хочешь?
Месяцами она убеждала себя, что он был не ее удачей, а ее несчастьем. Они не были созданы друг для друга, они бы возненавидели друг друга, если бы совершили этот безумный поступок — снова оказавшись вместе, несмотря на их различия. Скромный молодой человек, который соблазнил ее в машине одним летним вечером, когда она была еще девственницей, больше не существовал. Будучи без недостатков, он заставлял ее сомневаться в самой себе, мешал ей существовать.
— До свидания, Винсен, — сказала она, открывая ему дверь.
Он лишь на секунду засомневался, прежде чем переступить порог. Он был все еще бледен, под глазами были круги, но она не дала себе растрогаться. С этого мгновения их пути разошлись.
IV
Париж, 1971
Под руководством Клары, которая отдавала приказы из своей комнаты, Мари организовала праздничный прием по поводу свадьбы Даниэля. В течение трех недель она каждое утро звонила в Италию, чтобы советоваться с родителями Софии, хотя и не придерживалась их мнения. Клара хотела отпраздновать событие: она женила своего последнего внука, самого младшего из пяти, это была ее лебединая песня, и она это знала.
София и Даниэль согласились на все заранее, закрывшись на улице Помп, где они больше занимались созерцанием друг друга, чей участвовали в выборе кухарки или флористки. «Твоя бабушка самое невероятное существо, какое я знаю, и я ее обожаю!» — заключала молодая девушка со своим изысканным романским акцентом. Она была из большой семьи, которую составляли несколько депутатов и один министр, она свободно говорила по‑французски и по‑английски, имела диплом по экономическим наукам. Клара расцвела, узнав эти подробности, считая, что София будет, безусловно, великолепной женой для Даниэля и поможет ему в карьере. Шанс, которым не воспользовался Винсен, женившись на Магали.
Старая дама действительно радовалась, хотя и вынуждена была проводить половину дня в своей кровати. Шарль был бы доволен этой свадьбой или, по крайней мере, удовлетворен. За несколько дней до церемонии пришла еще одна хорошая новость: Готье сообщил ей, что Шанталь ждет ребенка. Эта перспектива растрогала Клару до слез. Она никогда еще так не плакала, из чего сделала вывод, что действительно стала слишком стара, чтобы заниматься семейными вопросами. Дважды она улучила момент, чтобы поговорить с Винсеном начистоту. Она знала, что он только что сообщил о своем разводе, что он от этого еще страдал, но у нее не было времени сочувствовать ему. Единственное, чего она хотела от него добиться, было обещание, обязательство продолжать творение, за которое она боролась всю свою жизнь: клан Морванов. «Охраняй их вопреки им, будь центром их объединяющим, не исключай никогда никого и всегда говори себе, что ничто не может заменить семью», — повторяла она ему на все лады. Он улыбался, но это были слова, которые он понимал, она была в этом убеждена.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
