Зоя прильнула к Франсуа всем телом, став с ним одним целым. Он молчал и нежно гладил ее волосы и лицо.
— Я схожу с ума? — наконец спросила она.
— Нет, — решительно возразил он. — Вы переживаете то, чего я не понимаю. Но вы не сумасшедшая. Просто очень испуганы.
— Да, — покорно согласилась она. — Спасибо вам, Франсуа, за то, что пытаетесь меня понять…
Рожье вздохнул. Он сомневался, что сможет что-нибудь понять. Но в ней он не сомневался. Зоя очаровывала его, и ему хотелось стать частью ее жизни. Поразительно… Он обрадовался, что еще может испытывать такое чувство к другому взрослому существу. К другой женщине. Некоторое время назад он решил, что это чувство умерло в нем навсегда.
— Вам приснился еще один сон? — спросил он. — Еще одно дурное… предзнаменование?
Это слово застревало у него в горле, он ненавидел все иррациональное, не имеющее научного объяснения, считал его досужими бреднями или хитрыми фокусами.
Дыхание Зои стало глубже и медленнее.
— Доверьтесь мне, — сказал он.
— Прошлой ночью я видела во сне свою мать. Она умерла четыре года назад. Разбилась в своей машине. — Она помолчала, затем подняла голову и посмотрела Франсуа в глаза. — Хотя тогда мне было двадцать с лишним, во сне я была девочкой.
Франсуа, сдвинув брови, смотрел в ее необыкновенные глаза цвета морской волны и прислушивался к тихому мелодичному голосу. Казалось, она рассказывает ему сказку. Сказку, которая слишком долго ждала своей очереди.
— Продолжайте…
— Мой отец умер еще до того, как я успела его узнать. Он основал строительную фирму, очень много работал и почти не бывал дома. Он оставил нам с матерью кучу денег. Мне было десять лет. Я знала, что мой долг — присматривать за матерью. Всегда. Такая уж она была: всю жизнь нуждалась в опеке, так и не сумела стать взрослой. Да и отец ясно сказал перед смертью: «Ты должна присматривать за матерью, Зоя. Обещай мне».
— Такие хрупкие плечики, — пробормотал Франсуа, гладя ее ключицы. — Слишком тяжелое бремя. Тем более для десятилетней девочки.
Он думал о Леоноре, которая была всего на несколько лет младше тогдашней Зои. Как бы чувствовала себя Леонора, если бы ей, еще ребенку, пришлось заботиться о его счастье?
— Это не было бременем, — возразила Зоя. — Казалось, мне поручена особая миссия, возбуждающая и героическая. Понимаете, я всегда любила быть с мамой. Она ненавидела скуку, обожала шутить и принимать гостей. А после смерти отца получила полную возможность жить, как ей хочется. Она устраивала приемы, любила театр, балет, оперу. Ей нравилось путешествовать и покупать красивую одежду. А я была ее младшей подружкой.
— И вы никогда не жили отдельно?
— Ее жизнь была моей жизнью. Ее друзья — моими друзьями. Мне и в голову не приходило, что это странно. Я не считала себя несчастной…
Франсуа слушал ее и ломал себе голову над тем, как эта грустная история, относящаяся ко временам Зонного детства, связана е ее утренним обмороком. Понимает ли эту связь она сама, а если да, то сумеет ли объяснить ее?
— Я думала, что останусь с матерью навсегда, — продолжила Зоя. — У меня никогда не было серьезных увлечений, но я не слишком переживала из-за этого. У всех моих подружек были романы, но мне нравилось быть самой по себе. И только после смерти матери я… всерьез увлеклась.
Ее глаза потемнели и приняли испуганное выражение.
— И что же? — мягко спросил он.
— Опыт был болезненный… и короткий.
Франсуа прикусил язык и внутренне сжался, пронзенный стрелой ревности. Зоя прижалась к нему, словно потеряв последние силы. Надо убедить ее лечь и отдохнуть.
— Вы очень терпеливо слушаете…
— Почему вы рассказываете об этом?
— Потому что это связано с моим сном. В нем я снова увидела смерть матери. Раньше мне ничего подобного не снилось, хотя я часто представляла себе этот страшный миг и пыталась убедить себя, что она ничего не успела почувствовать. Должно быть, все это произошло в долю секунды.
— Это действительно случилось на ваших глазах?
— Нет. Я никогда не видела ни ее тела, ни разбитой машины. — Зоя испустила долгий судорожный вздох. — Но прошлой ночью я видела все. Я видела, как угнанный трактор раздавил ее маленькую машину. Видела ее изрезанное осколками лицо и изувеченное тело.
— О Боже!
Зоя проглотила комок в горле, готовясь к продолжению исповеди.
— А потом… понимаете… в моем мозгу снова возникла та чудовищная картина. Я все утро не могла избавиться от нее. Это было ужасно. Невыносимо.
Франсуа затаил дыхание.
— Поймите, — душераздирающим шепотом произнесла она, — я чувствую себя так, словно каким-то необъяснимым образом попала в будущее. Именно в тот отрезок времени, которому судьба предназначила стать реальностью.
Франсуа вздохнул. Она снова забыла о нем и погрузилась в свой ирреальный мир, куда ему не было доступа.
Зоя смотрела на него глазами, полными боли.
— Пожалуйста, Франсуа, не надо сердиться. Пожалуйста… Я не могу бороться с этими мыслями. О Боже, если бы я могла…
Она зарылась лицом в грудь Франсуа и снова обвила его руками.
— Помогите мне забыть, — взмолилась она. — Помогите мне!
Ее руки медленно задвигались, тоскуя по близости и жадно стремясь узнать его тело.
Франсуа прижал Зою к себе, нежно прикоснулся губами к ее щеке, шее. Они виделись третий раз в жизни, ничего не знали друг о друге. И все же в том, что случилось, была странная закономерность. Его нервы пронзила молния. И он чувствовал, что с Зоей творится то же самое. Они составляли одно существо: сердце к сердцу, рука к руке.
Это было невероятно. Невозможно. Воздух в комнате сгустился, пропитавшись их непреодолимой тягой друг к другу.
Зоя часто дышала и не сводила с него глаз. Франсуа бережно коснулся ее грудей, кончиками пальцев почувствовал, как у нее участился пульс, и понял, что может доставить ей наслаждение, увлечь в блаженное, чарующее путешествие, которое заставит ее забыть обо всем на свете.
Его желание возрастало. Ладонь Франсуа скользнула в блузку и ощутила бархатистость нежной кожи. Когда пальцы коснулись ее груди, Зоя застонала и прижала руку мужчины к своей теплой плоти.
— А-ах, Франсуа, Франсуа…
Он смотрел на Зою сверху вниз и видел ее раскрасневшееся лицо, распахнутую блузку и обнаженную грудь, жаждавшую поцелуя. Казалось, с тех пор, как он любил женщину, прошла целая жизнь.
Возрождение этого могучего желания, столь долго умерщвлявшегося, воодушевило его. Франсуа чувствовал себя стоящим над головокружительной бездной. Еще шаг, и он рухнет в нее. Старый мир разобьется вдребезги, и из его осколков возникнет новый… Он опустил голову, прижался губами к грудям и начал ласкать языком напрягшиеся розовые бутоны. Оба молчали. Охваченный желанием Франсуа тяжело дышал. Он поднял Зою на руки и бережно опустил на пол. Негромко постанывая, Зоя погладила его грудь, неуверенно потянулась к застежке джинсов и вдруг остановилась.
