Время после школы проводил в своей комнате, делая уроки и читая энциклопедии. Родители не имели ничего против такого времяпрепровождения, от которого учеба только выигрывала.
Но в сентябре, после визита тети и четыре года спустя после смерти деда, в поведении Эрнесто произошла внезапная и драматическая перемена. Родители не в состоянии были ее объяснить. Они могли рассказать лишь о том, что Джулия замечательно провела месяц за городом в компании со своей золовкой, которую она обычно навещала в летние каникулы. В тот раз золовка приехала в город для прохождения медицинских обследований. "Это было счастливое время для меня, поскольку я всю жизнь жила с мужчинами и не верила, что смогу находиться в обществе другой женщины и о многом с ней говорить".
Больше ничего терапевтам узнать не удалось. Они спросили родителей, что те думают о манере поведения Эрнесто: о том, что он выглядит и ведет себя как восьмидесятилетний человек и разговаривает, словно персонаж из написанной сотню лет назад книги. Отец не сказал ничего, а мать ответила, что Эрнесто всегда был не по летам развитым ребенком, с богатым словарным запасом. Она признала, правда, что этот феномен в последнее время стал более выражен. Тут Эрнесто вмешался с очередным загадочным замечанием: " Этот вопрос не удивляет меня, он нисколько меня не удивляет. Все это уже было разъяснено. Думаю, это потому, что я не люблю резюме. (Не имел ли он в виду смутный и расплывчатый способ выражения, принятый у его родителей?) Я не задаю вопросов. Я много читаю. Я ищу ответы в тексте. Я предпочитаю читать тексты".
В этот момент наблюдавшие из-за зеркала члены команды вызвали одного из терапевтов. Стало ясно, что Эрнесто имитирует своего дедушку. Не стоило упорствовать в дальнейших расспросах, от ответов на которые семья, как было видно, решительно уклонялась.
Терапевт присоединился к семье и через несколько минут попросил Эрнесто рассказать о дедушке, о том, каким он был. Мальчик пытался уклониться, сказав, что он не помнит. Тогда терапевт попросил его показать, как дедушка говорил с мамой. После минутного размышления мальчик величественно уселся на стуле и сказал тоном благожелательного превосходства: "Подойди сюда, Джулия, подойди сюда", сопровождая это жестом, казалось, говорившим: "Перестань глупить".
Когда Эрнесто закончил свою демонстрацию, терапевт попросил его показать, как отец разговаривает с матерью. Эрнесто поколебался, затем повернулся к отцу со словами:
"Папа, я не хочу тебя обидеть, но если это может быть полезно…" Отец знаком выразил свое согласие.
Эрнесто начал хнычущим голосом: "Джу-у-у-улия, Джу-у-у-улия… Я все обдумаю. А сейчас, пожалуйста, пойдем немного полежим".
После этого терапевты удалились для обсуждения ситуации с остальными членами команды. Однако два наблюдателя оставались у зеркала еще несколько минут и видели, как отец возбужденно отчитывал Эрнесто: "Но почему ты рассказал об этом докторам?" На что мальчик отвечал: "Чтобы они знали, какой ты хороший, какой ты замечательный".
Основная гипотеза, выработанная на обсуждении, состояла в том, что Эрнесто, "зажатый" между непримиримой родительской парой, сразу после смерти дедушки почувствовал опасность. Обосновавшись дома, читая и делая уроки, он пытался каким-то образом занять дедушкино место. Однако после визита тети опасность перемен должна была показаться ему еще большей, возможно, из-за угрозы коалиции двух женщин.
Наша команда пришла к согласию относительно того, что по-настоящему Эрнесто был больше привязан к отцу, но при этом был уверен в неспособности отца утвердить себя, принять мужскую роль и уравновесить тем самым возросшую власть матери. Для стабилизации положения Эрнесто "воскресил" деда-единственного, кто способен был контролировать мать, чтобы она знала свое место. На тот момент это было все, что нам удалось понять. В результате было решено завершить сеанс, позитивно оценив поведение Эрнесто, никак не критикуя родителей, но со скрытым невербальным указанием на страх Эрнесто за отца – страх возможного поражения отца.
Этот комментарий был тщательно подготовлен, внимание было уделено не только вербальным, но и невербальным его аспектам, так как терапевты сочли необходимым не упоминать мать и отца и предполагаемое различие их позиций в семье. Предположения команды подтвердились тотчас же, как терапевты вернулись к семье: положение стула Эрнесто изменилось, он придвинулся ближе к отцу и немного вперед, почти закрыв отца от взгляда терапевтов.
Сначала терапевты объявили свое заключение о необходимости продолжения семейной терапии, которая должна состоять из десяти сеансов через месячные интервалы.
Эрнесто (по-прежнему голосом старика): "А ваш ответ, каков ваш ответ?"
Мужчина терапевт. "Мы завершаем этот сеанс сообщением тебе, Эрнесто. Ты поступаешь правильно. Мы поняли, что ты считал дедушку главной опорой семьи (рука терапевта сделала вертикальное движение, как бы очерчивая невидимую колонну): он удерживал вас вместе, сохраняя определенное равновесие (терапевт вытянул обе руки перед собой на одном уровне ладонями вниз). Когда дедушки не стало, ты испугался каких-то перемен и поэтому решил взять на себя его роль, опасаясь, возможно, что баланс в семье может измениться (терапевт медленно опустил правую руку, что соответствовало стороне, по которую сидел отец). В настоящее время ты должен продолжать выполнять роль, которую взял на себя. Ты не должен ничего менять до следующего сеанса, который состоится 21 января, через пять недель".
Закончив свою речь, терапевты встали, чтобы проводить семью. Родители выглядели растерянными и сбитыми с толку. Но Эрнесто после минутного шока резко соскочил со стула и, оставив свою вычурную манеру, подбежал к женщине-терапевту, выходившей из комнаты; схватив ее за руку, он закричал: "А школа? Вы знаете, что я не успеваю в школе? Вам известно это? Меня могут оставить на второй год. Вы знали это?"
Женщина-терапевт (мягко). "Сейчас ты так занят благородной задачей, которую возложил на себя, что, естественно, у тебя не остается сил для школы. Как может быть иначе?"
Эрнесто (крича, с выражением отчаяния на лице):
"Но сколько лет я должен буду оставаться в пятом классе, чтобы они начали ладить между собой, сколько лет? И хватит ли меня на это? Скажите мне!"
Женщина-терапевт: "Мы поговорим обо всем 21 января. Сейчас наступают рождественские каникулы".
Мать (очень расстроенная): "Но я не рассказала вам, что произошло в сентябре. Я хотела сказать… "
Мужчина-терапевт: "Мы поговорим обо всем 21 января".
Отец (дисквалифицировал все, спросив совета по тривиальному вопросу).
Уже непосредственная реакция членов семьи на это первое вмешательство показала его правильность. На втором сеансе нам удалось заметить и перемены. Эрнесто оставил свою стариковскую манеру поведения, хотя по-прежнему выражался в литературном архаическом стиле. В последние две
