и дедушку за их доброе сотрудничество и отпустили семью без каких-либо специальных комментариев.
На следующий сеанс были приглашены только Лайонел и его родители. Приняв во внимание материал, полученный на предыдущем сеансе, мы начали с похвалы Лайонела за его большую чуткость. Он понял, что бабушке с ее великодушным сердцем нужно любить тех, кого не любят. Поскольку дядя Никола шесть лет назад женился, любим своей женой и уже не нуждается в любви матери, бедной бабушке стало некого любить. Лайонел отлично понимал ситуацию и то, что бабушке нужен кто-то нелюбимый, кого она могла бы любить. Поэтому с самого раннего возраста целью его поступков было стать нелюбимым. Это делало его маму все более и более нервной, все более сердитой на него, в то время как бабушка, с другой стороны, могла проявлять к нему бесконечное терпение. Только она по-настоящему любила "бедного маленького Лайонела".
В этот момент сеанса Лайонел начал производить адский шум, стуча двумя пепельницами друг о друга.
Реакция Марты была внезапной и драматичной: наше обращение к Лайонелу она восприняла как внезапное откровение. Она рассказала, что бывала просто счастлива, когда мать критиковала ее за отвержение Лайонела.
"Это правда, это правда! – рыдала она. – Я чувствовала себя счастливой, когда мама говорила, что я обращаюсь с ним, как с теленком. Но что мне делать теперь? (Ломая руки.) Я принесла своего сына в жертву своей матери! Как я могу исправить эту ужасную ошибку? Я хочу спасти моего сына… мое бедное дитя!"
Мы тут же испугались, что сделали ошибку. Ведь Марта не только дисквалифицировала наше определение жертвы Лайонела как добровольной, переопределив ее как свое жертвоприношение, она также решила, что терапевты определили ее как "виновную" мать, пожертвовавшую свое дитя своей матери. Это вновь поставило Лайонела в позицию жертвы, и его отец, как обычно, принял удобную для себя позицию молчания, наблюдая то, что по-настоящему его не трогало.
На этом месте сеанс был прерван, и команда терапевтов обсудила ситуацию; в результате мы решили вернуть отца в позицию активного члена системы. Возвратившись к семье, мы мягко заметили, что Марио в отличие от Марты абсолютно никак не реагирует на наши комментарии.
Терапевт: "Наша предварительная гипотеза состоит в том, что у Вас имеются очень основательные причины для принятия этой добровольной жертвы от Лайонела".
Марта (крича): "Его мать! Его мать! При ней Лелло (Лайонел) еще хуже! Она должна убедить себя, что Марио несчастен со мной! Что я плохая мать! Моя мать все время говорит мне, что я нетерпелива с Лелло, но она (свекровь) говорит мне, что я недостаточно строга! И я начинаю нервничать и кричать на Лелло! А мой муж просто присутствует при этом. Он никогда не защищает меня… посмотрите на него!"
Терапевт: "Давайте подумаем обо всем этом до следующего сеанса. А сейчас уясним, что Лайонел не является ничьей жертвой (поворачиваясь к ребенку). Не так ли, Лелло? Ты сам это придумал – стать настолько сумасшедшим, чтобы всем помочь. Никто не просил тебя это делать (поворачиваясь к родителям). Видите? Он ничего не говорит, он не плачет. Он решил продолжать действовать так же, как до сих пор, так как уверен, что поступает правильно"
Как мы уже сказали, сначала по реакции Марты нам показалось, что мы сделали ошибку. Согласившись с нашим комментарием, она дала понять, что восприняла его как обвинение в том, что является плохой матерью, пожертвовавшей сыном в угоду своим неразрешенным отношениям с матерью. Отсутствие реакции со стороны отца вызвало у нас подозрение, что и он интерпретировал наше вмешательство аналогичным образом: "Поскольку моя жена ответственна за психоз Лайонела, я невиновен и потому имею превосходство над всеми".
Однако дальнейшее течение сеанса показало нам, что наша интерпретация поведения Лайонела оказалась отнюдь не ошибкой, а напротив, точно направленным ходом, раскрывшим фокус проблемы. Марта не могла принять мысль, что ее сын – вовсе не "жертвенный агнец", а активный член семейной системы и, более того, находится в лидерской позиции Дисквалифицируя активную позицию Лайонела, возвращая его в положение объекта воздействия, пассивной жертвы. Марта четко действовала ради сохранения status quo системы Она попыталась вновь овладеть своей утраченной позицией псевдовласти, объявив себя "виновной" сохранить их скрытое соперничество и продолжать семейную игру, было необходимо вернуть ребенка в его позицию жертвы. В этот момент мы могли сделать только одно. поместить Марио в ту же позицию, в которой находилась Марта, заявив, что у него тоже есть глубокие причины для принятия добровольной жертвы Лайонела. Одновременно мы поместили Лайонела в позицию превосходства как спонтанного интерпретатора того, в чем нуждается семья. Это подготовило нам путь для парадоксального предписания психотического лидерства Лайонела.
Глава 8. Предписание на первом сеансе
По нашему опыту, в конце первого сеанса полезно, а часто даже необходимо давать предписание, особенно для семей с детьми-психотиками. Иногда мы даем предписание, которое на первый взгляд кажется совершенно незначащим. При этом мы преследуем различные цели:
1) обозначение контекста как терапевтического;
2) провоцирование ответной реакции семьи, обозначающей согласие и желание включиться в терапию;
3) ограничение поля наблюдения;
4) задание структуры следующего сеанса.
Первая задача, а именно обозначение контекста как терапевтического, имеет принципиальное значение, поскольку такого рода семьи склонны дисквалифицировать терапевтический характер контекста. Это бывает как с разговорчивыми и "социабельными" семьями, которые ведут себя на сеансе словно в гостях, так и с молчаливыми и замкнутыми.
Мы имели дело с одной такой "коммуникабельной" семьей из "высшего общества". Она выделялась своей способностью к фантазированию и умением на каждом сеансе по-новому и весьма изобретательно дисквалифицировать терапию. Начало первого сеанса, когда члены этой семьи реагировали на попытки терапевтов как-то к ним подступиться хихиканьем и взрывами смеха, остроумными шутками и игрой слов, вполне можно было бы описать под заголовком: "Типичное послеобеденное времяпрепровождение в клубе".
В начале второго сеанса, несколько приутихшие после вмешательства, произведенного терапевтами в конце предыдущего сеанса, они тем не менее преуспели в дисквалификации контекста путем постановки серии вопросов относительно идеального веса и диеты идентифицированного пациента, немного полноватой девушки-подростка. Это второе смещение контекста мы могли бы обозначить как "Дружеский разговор с диетологами Маргариты".
Начало третьего сеанса было еще более фантастическим. В течение десяти минут семья подробно, во всех деталях, обсуждала, следует ли посетить предстоящие похороны родственника в Лигурии. Мы назвали это "Конференция по поводу похоронных обычаев и традиций Лигурии".
Как мы уже высказались выше, сдержанная и замкнутая семья также способна дисквалифицировать ситуацию терапии.
