— Интересный экземпляр, — заметил Рустем.
— Новый боец?
— Боец? — Алиев усмехнулся. Поднялся на ноги и встал возле меня. — У меня на его счёт другие планы. Пусть потешит пока свое самолюбие на ринге. А после боя с тобой я возьму его в оборот.
— И кто он? — Уточнил я, хотя особого интереса мажор у меня не вызывал. Уточнил так, между делом, зная, что в оборот Рустем берёт тех, кто когда-нибудь сыграет в его игре выгодную партию. Можно было бы сказать, что и я находился у него в обороте. Только после большой военной игры, Алиевская паутина перестала быть для меня значимой.
— Что ж ты, Архип, соседей своих не узнаешь? Игорь Матвеев. Сынок прокурора.
— Высоко берешь, — отозвался я, отворачиваясь от окна. Встретившись глазами с Рустемом, без особого удивления заметил, как его взгляд из смеющегося превратился в настороженный. Он понял. Не мог не понять. Все его стратегии могли полететь к чертям собачьим. Слишком большая пропасть появилась за этот год. Не осталось больше ниточек, за которые он мог меня дёргать.
Молчание затянулось. Рустем хотел что-то сказать, но решил не искушать судьбу лишний раз и вернулся к прерванному разговору.
— Сам по себе Матвеев не представляет для меня никакого интереса. Боец из него никакой. Но он пришел сюда сам, а я не привык упускать шансов, которые идут мне в руки. Ринг не для него. Нужно что-то посерьёзнее. Чтобы и хотел повернуть назад, да не смог бы.
— Не наиграешься, кукловод?
— Что ты, Архип. Игра только начинается.
— Не зарвись, Рустик. Даже самый фартовый рано или поздно проигрывает.
Он чуть прищурил веки, силясь понять, угроза это или предупреждение. Помогать я ему не стал, фраза так и повисла в воздухе.
— Мне нужен бой.
— С кем? — Уточнил Алиев, всё ещё не спуская с меня глаз.
— Всё равно.
— Пообтрепался? — Рустем понимающе улыбнулся. — Что, не сильно в наше время армия поощряет своих солдат?
— Дату назначишь или позже зайти?
— Я сам тебя найду.
Глава 2
В другой раз мажора из Бугатти я встретил в центре города, всего в нескольких кварталах от дома матери.
Сынок прокурора, светясь неозабоченной веселой жизнью, сидел на уличной террасе небольшого кафе в обнимку с девушкой. Лёгкий шейный платок и невесомые кудряшки развивались под потоками пронизывающего ноябрьского ветра. Мажор смотрел на нее с нескрываемым удовольствием и легонько стирал что-то с уголков ее губ. Девушка улыбалась. И в улыбке этой сквозило незнание будущего. Того будущего, которое уготовано её мажористому принцу с Бугатти.
Я тоже не знал, для чего он понадобился Рустему. Но глядя на эту идиллическую картину, которая вскоре лопнет, как мыльный пузырь, я вдруг почувствовал себя каким-то потасканным и мерзким.
Девушка скользнула по мне взглядом и я понял, что мыльный пузырь лопнул значительно раньше, чем я предполагал. Не было в ее глазах счастья. Они оставались серьезными и внимательными. Слишком резкий контраст среди мирных гражданских глаз.
Ад — это состояние души. Прав был Старшина. И у каждого свой ад.
Подмигнув пассии прокурорского отпрыска, я двинулся дальше.
— Эй, ты! Ты следишь за мной? — в голосе сквозило напряжение и предчувствие угрозы.
— Не я, так другие, — ответил я не оборачиваясь.
Идти туда, куда повели меня ноги, я не собирался, но что-то неумолимо тянуло в этот двор, вобравший в себя все отголоски моей юности. Спорт площадка, на которой я до изнеможения истязал свои мышцы, чтобы не упасть в грязь лицом на очередном соревновании. Беседка, в которой каждый вечер собиралась шумная компания друзей, в которой я сидел с Верой до поздней ночи. Не было теперь ни друзей, ни Веры. Только какая-то вымотанная женщина с орущим на руках ребенком. Мать в ней я признал не сразу.
— Нянькой подрабатываешь?
Она встрепенулась. Уставилась на меня как на привидение. Сильнее прижала ребенка к себе, словно защищая.
— Долгожданный наследник? — Я усмехнулся, бросив взгляд в сторону синей коляски. — Где родители?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— За городом, — нехотя поделилась новоиспечённая бабушка. — Как отслужил?
— Нормально.
— Слышала, пьешь.
— С кем не бывает?
— Помоги с коляской. Нам домой пора.
Мать упорно не смотрела мне в глаза, делая из меня пустое место. Ребенок заходился у нее на руках всю дорогу до квартиры. Дома начал орать ещё сильнее. Мать морщилась, шептала что-то невразумительно-ласковое, попутно скидывая обувь. Отнесла ребенка в люльку, бросилась в ванную, оттуда на кухню. Мелкий заливался во всю мощь лёгких. Мать гремела посудой.
Скинув кроссовки, прошёл в ванную. Вымыл руки и направился к ребенку. Несколько секунд тупо смотрел на орущий комок, ставший жирной красной чертой, переразавшей мою жизнь пополам. С Верой и без Веры.
Сделав над собой усилие, все же взял его на руки.
— Ну и чего голосишь, мужик? Не враг я тебе. Не трону я твоих родителей.
Ребенок несколько раз всхлипнул и затих. Нелепо взмахнул пухлой ручкой и неожиданно улыбнулся.
— Ты зачем его взял?
Мать явилась на неожиданную тишину и замерла в проёме с бутылочкой в руках.
— Он улыбается.
— Дети в таком возрасте не улыбаются. Отдай мне его немедленно.
Не дождавшись от меня никакой реакции, подошла и выхватила ребенка из моих рук. Он попытался заорать, но она ловко заткнула его рот мутной белой смесью, плескавшейся в бутылочке. Мелкий выплюнул ее после пары глотков и вновь заголосил.
— Напугал ребенка, — укоризненно припечатала она. — Ну, давай, малыш… За папу, за маму…
— Не получится из тебя бабушки.
Она бросила на меня испепеляющий взгляд. Хотела что-то сказать, но в дверь постучали.
— Кого там ещё принесло?
Щёлкнув замком, мать поудобнее перехватила внука и открыла названному гостю. На пороге показалась взбитенькая тетя Лиза.
— Лизка. Ты чего без звонка.
— Так ты ж сама просила зайти.
— Да? Прости, Лизка. Совсем вымоталась.
— А родители где?
— Отдыхать уехали. Всучили и уехали.
— Ай, сладенький. Чего ж ты так кричишь? Бабушку совсем вымучил, — защебетала материна подружка, справляясь с отдышкой. — Иди-ка ко мне…
Мать без колебания отдала ребенка и бутылку и удалилась на кухню. Снова загремела посуда.
— Димка! Ты что ли? — Тётка удивилась, остановившись в пороге зала.
— Я, я. Проходите, тёть Лиз. Не кусаюсь.
— Ух, какой крепенький стал. Ни за что не узнала бы, — поделилась она, плюхаясь на диван. — Ну что там? Все спокойно в стране?
— Спокойно пока, — отозвался я, глядя как она пытается всунуть ребенку злосчастную смесь.
— Лиз, посмотри за ним. Я хоть сполоснусь пойду.
— Да иди, Алиночка. Конечно иди, — пробормотала тетя Лиза, с новым рвением впихивая соску в рот мелкого. — Новости посмотришь и жить страшно. Чего ж там только не творится! И взрывы… Ну, маленький, кушай давай…
— Дайте я попробую.
Лялька вновь перекочевала ко мне.
— Давай, мужик, ешь.
— Дениска, — подсказала тетя Лиза.
— Дэнка, значит? Ну, давай, Дэнка, бери. — Мелкий жадно вцепился деснами в соску.
— Сиотри-ка, ест! Я что говорю? И взрывы, и бомбёжка. Ужас-то какой. Говорят, что простых ребят отправляют туда. Зелёных совсем.
Дэнка высосал полбутылки и глаза его стали слипаться. Через несколько секунд соска выпала изо рта и он уснул спокойным сном.
— В люльку положи, — между делом посоветовала тетя Лиза и продолжила: — Это что же, можно разве так? Просто брать и отправлять на войну? Чай не вторая мировая, прости Господи…
— Нельзя, тетя Лиза. Просто брать и отправлять нельзя.
— Вот и я говорю…
Поднявшись, аккуратно переложил племянника в люльку, всучил тете Лизе бутылочку и пошёл в коридор.
— Ладно, тёть Лиза. Дальше без меня справитесь.
— А ты куда? Даже чаю не попьешь?
— Дела.
— Деловой ты наш. Ну давай, удачи тебе.
Удачи. В чем? В состязании с жизнью? Тряхнув головой, выбежал во двор и лёгким бегом направился домой.
