Я пришелъ въ изумленiе, ибо рукопись была совершенна въ своемъ роде. "Ты нашла сокровище, – сказалъ я матери, обнимая ее, – кое возпламенить можетъ премного больше, нежели токмо огонь въ зимнюю пору. Сiе поистине безподобно!" И я коснулся перстами яркихъ золотыхъ и зеленыхъ полосокъ, украшавшихъ Заглавныя буквы, коими блисталъ манускриптъ, яко Коверъ пестротканый или Лугъ цветочный.

"Ахъ, – молвить она, подивившись моему Воодушевление. – Да такаго добра куда больше въ Церкви хранится. Твой бедный Батюшка часто мне объ томъ сказывалъ".

"Дражайшая Сударыня моя и Вдовица, – рекъ я, отчего она разхохоталась паче воли своея, – дай же мне, молю, точнейшее Описанiе того места, иначе я погибну непременно".

"Ну, полно, Том, ты черезчуръ еще юнъ для погибели. Надобно мне спасти тебя". И взялась она раздумывать, где бы могь батюшка мой найти ту Харатейную грамоту: "Никакъ, въ Ризнице? Ну нетъ, только не тамъ, ведь тамъ вечно сидитъ этотъ старикъ мистеръ Кроу съ вонючею своей Понюшкою… Въ Башне? И то нетъ, слишкомъ ужъ высоко для него… Или – да нетъ… Ну наконецъ-то, Томъ! Это было въ запертой каморке надъ севернымъ Крыльцомъ, где поговаривали еще о Летучихъ мышахъ и всякой такой всячине. Тамъ же и все ветхiе Сундуки да Шкапы".

Я снова обнялъ ее. "Матушка, – сказалъ я, – ты одна стоишь тысячи Девственныхъ Весталокъ!" (Ибо я недавно лишь читалъ Гисторiю Рима Мюди.)

"Надеюсь, что я скромна, Томъ, – ответствовала мне она, – но Девственницей меня не назовешь – коли не наступить второй Векъ Чудесь".

"Я сотворю Чудо, – рекъ я. – Я вновь озарю Прошлое яркимъ светомъ".

И я мигомъ помчался на поиски мистера Кроу, служителя при церкви Св. Марiи Редклиффской, непоседливаго старика, не разлучавшагося со своею Табакеркою и потому вечно сопевшаго и пыхтевшаго. "Мистеръ Кроу, вымолвилъ я, наконецъ нашедъ его въ Ризнице, бдяща надъ печально разложенными Разчетами, – льзя-ль мне обезпокоить васъ и попросить о ключе отъ каморки надъ севернымъ Крыльцомъ?"

Онъ хорошо зналъ меня, и зналъ, что я во всехъ отношенiяхъ сынъ своего Отца. "Тамъ нетъ ничего, окромя Пыли да древнихъ Ветошей, Томъ, ответствуетъ онъ. – Ничего для маленькихъ детей".

"Мой Батюшка нашелъ тамъ Харатьи, – отвечалъ я. – Я пришелъ, чтобы отыскать другiя, имъ подобныя".

"Ахъ-да, есть тамъ и Бумаги". Онъ чихнулъ и утеръ Носъ Рукавомъ, по всегдашнему своему Обыкновенiю. "Но оне Изодраны и Подгнилы. Оне никуда не годятся, разве токмо пустить ихъ на полоски для Мотковъ, или на Дурацкiе Колпаки для такихъ-вотъ Мальчугановъ, какъ ты". Онъ разсмеялся и слегка фыркнулъ.

"Достопочтенный мистеръ Кроу, – началъ я, и онъ паки разсмеялся. Коли я и Дуракъ, такъ, пожалуй, явите поблажку моему Сумасбродству. Ибо говорить, что Человекъ, лишенный Разсудка, близокъ къ порогу Мудрости". "Томасъ Чаттертонъ, – сказалъ онъ, – у тебя на молодыхъ Плечахъ сидитъ старая Голова".

"Тогда старыя Бумаги принадлежать мне по Праву Первородства".

Онъ смерилъ меня Взглядомъ и затемъ улыбнулся. "Ну, – промолвилъ онъ, – правду сказать, такъ церкви боле нетъ въ нихъ нужды". И онъ повелъ меня по винтовой лестнице близъ севернаго Крыльца къ старой каморке Архива; онъ отомкнулъ толстую деревянную дверь, а после оставилъ меня тамъ съ великою Поспешностiю, поелику Хладъ сталъ пробирать его Кости (или такъ мнилось ему).

Говорять, будто для каждаго Человека настаетъ такой Мигь, когда онъ зрить, какъ разворачивается предъ нимъ вся его Судьба, словно бы въ некоемъ Виденiи, – такъ-воть, вообразите собственное мое Изумленiе и Радость, когда увидалъ я въ голой каменной Каморке два деревянныхъ Сундука. Я поспешилъ отпереть ихъ, а внутри безпорядочно громоздились старыя Бумаги, Пергамены, Разчеты и Разписки, словно груда Листьевъ, отряхнутыхъ наземь после Урагана. Съ превеликой бережностiю и осторожностiю взялся я перебирать ихъ, и казалось, будто Харатьи жгуть мне Руки – таково было мое Ликованiе при виде ихъ; одне по Латыни или по Француски писаны были, а другiя изчерканы Цифирью – какъ видно, Церковные Счета или Табели о Барышахъ. Но были и такiе Обрывки, въ коихъ ясно мой взоръ различалъ Аглицкiй языкъ (хотя бъ письмена сiи и глядели витiевато), и, оставивъ покаместъ протчiя Бумаги въ Сундукахъ, эти я прихватилъ съ собою домой. Дрожащими Перстами разложилъ ихъ я въ своей Комнатенке, и, пускай были оне попорчены и писаны исконными Готическими литерами той поры, осилилъ я ихъ безо всякаго труда: по правде сказать, и разбирать тамъ особливо многаго не было – лишь клочки Словесъ или предложений. Но мне и того было довольно: Воображенiе мое забурлило, и я взялся переписывать ихъ собственною Дланью. Здесь имелись такiя выраженiя, какъ "паки посылаеть семо писанiе", "далъ ми еси зелно хотенiе", "елико сонмища оныхъ премногiя", – и мне тотъ-часъ пригрезилось, будто со мною, лицемъ къ лицу, говорять Мертвые; а когда взялся я выписывать слова ихъ, дотошно копируя написанiе Подлинниковъ, я словно бы сделался однимъ изъ этихъ Мертвыхъ и такъ сумелъ съ ними заговорить. Я пришелъ въ толикiй Ражъ, индо, оставивъ переписыванiе, обнаружилъ, что и самъ могу далее продолжать такожде: было тамъ одно премилое предложенiе, сиречь: "и прiяша его за руци и нози", и сюда я прибавилъ: "и принесоша его въ полату и покладоша ему нарочиту постелю". Самыя эти словеса были призваны изъ глубинъ существа моего, и явились съ таковою Легкостiю, какъ-еслибъ я писалъ на Языке собственныя моея Эпохи. И хотя я быль тогда лишь Школяромъ, объ ту самую пору и порешилъ я совокупить ветхiе сiи Обрывки съ собственнымъ моимъ Генiемъ: такъ возсоединиться должно Живымъ съ Мертвыми. И съ того самаго мига пересталъ я быть простымъ Мальчишкою.

Итакъ, я, Томасъ Чаттертонъ, отъ роду Двенадесяти летъ, приступилъ къ собственной моей Великой Книге Прошлаго. Первой моею задачею стало раздобыть себе не менее доброе Родословiе, нежели у всякаго Дворянина Бристольскаго, и сiе свершилъ я, совокупивъ собственныя познанiя въ премудростяхъ Геральдическихъ съ некимъ документомъ, каковой – приведу тутъ свои же слова – былъ "недавно лишь найденъ въ церкви Св. Марiи Редклиффской и писанъ языкомъ оныхъ Дней". И всё сiе исторгалось изъ существа моего столь вольно, что я не въ силахъ былъ обуздать ретивой своей Изобретательности, и съ поспешностiю сочинилъ Доподлинную Гисторiю Бристоля и самой Церкви. Метода моя была такова: я уже разполагалъ въ Томахъ, взятыхъ съ Батюшкиныхъ полокъ или купленныхъ у Книгарей, различными Хартiями и Памятниками и протчей подобной Всячиной; къ нимъ присовокупилъ я читанное у Риката, Стоу,[48] Спида, Холиншеда,[49] Леланда[50] и премногихъ другихъ изследователей Старины. Буде занималъ я по кусочку у каждаго, пусть и совсемъ краткому, я уверялся, что въ Совокупности они слагаются въ совсемъ инакiй, новый Разсказъ – и словно бы уже Чаттертоновъ Разсказъ. Вставлялъ я и собственныя разсужденiя касательно медицины, драмы и филозофiи, причемъ хитроумно измененныя стариннымъ Почеркомъ и Написанiемъ, коимъ я уже выучился, зато измышленныя мною съ толикою Силою, что соделались они куда подлиннее, нежели Векъ тоть, въ коемъ во плоти я обретался. Я возпроизводилъ Былое и наполнялъ его таковыми Подробностями, будто бы я наблюдалъ его сей же чась предъ собою: такъ Языкъ оныхъ Дней пробудилъ и самую Действительность, ибо, пусть я и ведалъ, что самъ сочинилъ сiи Гисторiи, ведалъ я и то, что оне истинны.

Но недостаточно мне было токмо Писать. Лукавые граждане Бристоля судятъ обо всемъ лишь по внешнему Виду, и для того, дабы перехитрить и посрамить ихъ, я узналъ, как придать моимъ собственнымъ Бумагамъ сходство со Стариною. Въ свою Каморку пронесъ я тайком мешочекъ толченаго Угля, изрядную плитку желтой охры и бутылочку чернаго свинцоваго порошку, коими Средствами могь бы я сотворить видимость славнаго Века толико же верно, какъ-еслибъ мои новодельныя Бумаги извлеклись на светь прямехонько изъ Сундуковъ Св. Марiи Редклиффской. Я натирал Харатьи охрою со свинцомъ, а порою, дабы и паче состарить свои Писанiя, выволакивалъ ихъ въ Пыли или держалъ ихъ надъ Свечою – каковое действiе не токмо полностью переменяло цветъ Чернилъ, но и темнило и съеживало самое Харатью. Я былъ усерднымъ Ученикомъ, однакожъ спервоначалу въ трудах моихъ наблюдалось более безумiя, нежели благоразумiя; и Матушка моя, заслышавъ многоразличные Стоны и Проклятiя изъ моей Каморки въ первый День, что приступилъ я къ нимъ, вошла ко мне и увидала меня въ облаке Угольномъ. Я такъ былъ перепачканъ охрою и свинцомъ, что она воздела горе руки и сказала: "О Боже мой, ужъ не перекрашиваешься ли ты в Цыганята, Томъ?"

"Достойная Мать достойнаго сына, азъ есмь странствующiй Лицедей, а сiя Каморка – мой Феатръ".

Она понюхала воздухъ. "Плесневелая Рухлядь всё это, а не пiеса. Фи! Чую я, виноватъ въ этомъ мистеръ Кроу!"

"Дражайшая вдовица и щедрая дама Бристольская, – отвечалъ я, – ты черезчуръ любопытна да востроноса для своего беднаго Сына. Тебе следъ покинуть мою Комнату – это моя Комната". Но, завидя, что она несколько обижена на то, я торопливо продолжилъ: "Сiя плесневелая рухлядь, какъ ты выразилась, принесеть намъ Состоянiе. Я набрелъ – съ помощiю достопочтеннаго мистера Кроу, признаю, – я набрелъ на подлинныя Повествованiя о нашемъ замечательномъ Граде и кое-какiе славные Анекдоты касательно нашихъ виднейшихъ Семействъ". (Столь велика была моя Вера въ собственное Дарованiе, что я утаилъ Истину даже оть нея.) "Найдется премного пузатыхъ Горожанъ, кои заплатятъ и впредь захотятъ платить немалую мзду за сiи Памятныя заметы объ ихъ знаменитыхъ Предкахъ". И далее я сказалъ, приукрашивая свою добрую Шутку и исправную Уловку, обдумывая ее: "Сiе усладить нашу милую Знать и темъ-же часомъ наполнить нашъ Кошель".

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 67

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Чаттертон - Питер Акройд бесплатно.

Похожие на Чаттертон - Питер Акройд книги

Дож и догаресса - Эрнст Гофман - Классическая проза

Оставить комментарий