И эту легенду ты довольно скоро претворила в жизнь. Мы и двух улиц не прошли, как я уже был твоею собственностью.
— Но когда мы оказались у тебя, ты сразу повел себя весьма бесцеремонно. Ты, конечно, мне нравился, не отрицаю, но это совсем не значило, что со мной можно обращаться как с только что купленной невольницей.
— А ты, уходя, сказала мне, что тебе нужно идти домой к родителям, но я должен помнить, что ты остаешься моей собственностью. И тут ты все-таки позволила мне быть бесцеремонным, а потом я остался один и был безмерно счастлив.
— Кем должен быть тот, кто все это купит? Чем заслужил?
— Он должен быть женихом. А его невеста, когда узнает, в каком экстазе я тогда мчалась домой, сразу же позабудет обо всем на свете. Пусть только поостережется и не наделает кучу глупостей.
— Я убежден, что наши воспоминания обновят чью-то жизнь и сделают ее счастливой.
— Может, в этом и состоит наша миссия? Мы испытали огромное чувство, а теперь отдаем его другим, чтобы им помочь, чтобы пробудить такое же чувство в них… Пусть же их счастье послужит нам утешением…
Потягивая ликер, они стали вспоминать, как происходило их сближение, о первых днях знакомства, о первых месяцах совместной жизни.
— Помнишь, как однажды ты, глядя на потолок, сказал: «Блаженный Августин считал это грехом, Золя — реализмом, для меня это сюрреализм. Нам выпала честь представлять целое явление в развитии искусства».
— А помнишь, в липовой роще?…
— А помнишь, на пляже в Занфорде?…
— А на Зюдерэес в трескучий мороз?
— А помнишь, в купе поезда Амстердам — Утрехт мы целовались возле окна.
— Какой-то крестьянин погрозил нам вслед косой, а Другой подбросил в воздух шапку!
— Этот тип, что купит наше прошлое, конечно, полное ничтожество. Нам надо запросить с него как можно больше. Может, не продавать все сразу?
— Не выйдет. Покупатель приобретает абонемент и полностью его оплачивает.
Бутылка с ликером наполовину опустела.
— У нас впереди еще ночь, — она пылко поцеловала его.
И наступила ночь… Как финал сонаты, в котором каждый мотив возвращается назад, и все вместе замыкается мощным звучанием оркестра.
Сон был слишком коротким, чтобы восстановить их силы. День занимался, как глухая пелена, за которой не было ни утра, ни вечера.
Пока он брился, она поставила на стол молоко и тарелку с бутербродами и крупным детским почерком написала: «Мы будем через час». Потом они тихонько вышли на лестницу, плотно прикрыв за Собой дверь.
Они молча шагали под хмурым небом раннего утра, ноги месили грязный снег, дождевые капли скатывались по лицу. Они уже подходили к месту. Оставались всего лишь четыре драгоценные минуты. Пережить их в одиночку было невозможно. Они взялись за руки и, тесно прильнув друг к другу, пошли дальше, как на эшафот, он вел ее, она — его.
Вот и вход в поликлинику. Еще шестьдесят шагов вместе, пятьдесят, сорок пять, тридцать пять. Последнее объятие, последнее прикосновение к теплым, нежным губам. Прощальный взгляд издали.
Он еще мог схватить ее за плечи, увести домой, расторгнуть сделку… Но надо быть твердым…
Час спустя из здания поликлиники, насвистывая, вышел жизнерадостного вида мужчина. Взгляд его рассеянно перескакивал с задорно чирикавших воробьев в глаза проходивших девиц.
Мужчина шел домой, к детям. Чем ближе, тем нетерпеливей его шаг. Он открывает дверь. Девочки в пижамах бросаются ему на шею. Он подхватывает их на руки и сваливает в кучу на диван. Завязывается веселая потасовка. Кем-то задетая падает со стола тарелка.
— Ой, разбилась, что теперь скажет мама? — воскликнула девочка постарше. — А где же она?
— Понятия не имею, — отозвался отец. Да, но откуда же тогда у него дети? Глупо, но он этого не знает. Да ведь он только что из павильона номер три. Неужели хирурги оплошали и оставили детей только за ним? Как бы там ни было, но он отец этих крошек.
Внизу позвонили. Он спустился открыть дверь. Молодая дама взбежала наверх в детскую с таким радостным, лучившимся счастьем лицом, что дети не сразу узнали ее.
— Доброе утро, Аннелиза, доброе утро, Жаннет.
— Мамочка, какая ты сегодня красивая! — закричала старшая. — Ты была в парикмахерской? — А потом смущенно добавила: — А мы тут тарелку разбили.
— Ну, мало ли на свете тарелок. А кто этот господин? Это вы с ним набедокурили?
— Кейс де Йонг, — представился он, подойдя поближе и протягивая ей руку.
— Мисс Брауэр. — Это была ее девичья фамилия.
— Отец этих девочек.
— Мать этих девочек.
— Да чего вы ссоритесь? Помиритесь и поцелуйтесь, — вмешалась старшая. — Мы тут так хорошо играли. Давайте поиграем все вместе.
В доме весь день царил веселый беспорядок, который обычно бывает в холостяцких домах.
Когда девочки улеглись, он, к своему удивлению, обнаружил на кухне полбутылки ликера и торжественно принес его в гостиную.
— Выпьем в знак знакомства?
Она согласно кивнула.
Утром их разбудил почтальон. Чек на пятнадцать тысяч гульденов положил конец финансовым затруднениям.
Была ли опубликована его книга, которой надлежало стать бестселлером, я не знаю, но мне известно, что он написал рассказ, где подробнейшим образом изложил все перипетии своей брачной жизни после операции, и что это творение купил у него Американский синдикат воспоминаний, дабы размножить его миллионным тиражом.
Какие это принесет плоды? Даже самый гениальный человек не сможет точно ответить.
Мануэль Гарсиа-Виньо
ЛЮБОВЬ ВНЕ ВРЕМЕНИ
Первого и до сих пор единственного путешественника в четвертое измерение звали Хулиан Сендер. К изобретению машины времени он не был причастен. На нем ее только испытали.
В 1980 году, когда ему исполнилось тридцать лет, ученые Института хроноскопических исследований создали машину, которая могла переносить человека в будущее. Хулиан Сендер работал в институте заместителем начальника пресс-центра и был выбран из двенадцати других добровольцев для путешествия в 2020 год.
Никакой специальной подготовки он не проходил. Ему просто сказали, что он совершит один-единственный рейс. Пройдет точно сорок лет, а он пробудет там всего неделю. Через семь дней он должен быть в том самом месте, где очутится по прибытии. Никаких вопросов задавать не позволили и сообщили, что, коль скоро он выбран, ему не разрешат пойти на попятную.
По окончании недельного отпуска, который ему предоставили перед опытом, он явился в институт ровно в восемь утра. И, следуя указаниям полученного накануне письма, направился к комнате номер 23. Ему отворил молодой человек в белом комбинезоне с вышитой на кармане синей монограммой И. X. И. Молодой человек, улыбаясь, пожал Хулиану руку и пригласил войти. Затем он провел его в камеру, где пол, потолок и стены были металлические, без единого отверстия. Единственный стул также был из металла. Ни коврика, ни картины, ни какой-либо иной мебели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
