В этот момент в комнату входит Игорь. Он бросает на меня хмурый взгляд и начинает рыться в сейфе.
— Принято, — говорю я Светке. — Это и мое предложение.
— Ой, какой ты у меня умница, — смеется Светка. — Ну, значит, до вечера. Целую.
И она бросает трубку.
— Судя по твоей счастливой роже, ты говорил со Светкой, — мрачно констатирует Игорь.
— Не отпираюсь, — говорю я. — И тут вот какое предложение: сегодня мы все идем на Райкина.
— Кто идет, а кто нет, — отрезает Игорь.
— Правильно. Ты, например, в жизни не достанешь билетов. Скажи спасибо, что у тебя такой друг.
— Дешево покупаешь, — усмехается Игорь. — Попробуй сначала Алку уломать. К ней, брат, сегодня лучше не подступай.
Игорь безнадежно машет рукой.
— Все улажено, — отвечаю я и жестом фокусника указываю на телефон.
— Света? — догадывается Игорь и впервые за это утро улыбается.
— Именно.
— Ты такой жены недостоин, — объявляет Игорь. — И за что тебе такое счастье, не понимаю.
— Вырастешь, поймешь. Пока что ты меня еще недооцениваешь. Вот попробуй достань билеты на Райкина. А я достану. За одно это меня любая девушка полюбит.
— Вот, вот. Охмурить, это ты можешь. Варвару небось тоже охмурил. Не говоря уже об Элеоноре.
У Игоря явно улучшилось настроение. Он уже даже острит.
— Кстати, — добавляет он, — у тебя с Элеонорой свидание сегодня. Не забудь.
— Будь спокоен, — отвечаю. — Я прежде всего джентльмен.
Мы расстаемся, условившись о встрече.
До свидания с Элеонорой Михайловной у меня еще остается часа два, и я начинаю решать проблему билетов. Это не так просто, как вы знаете. Это даже жутко трудно, особенно в день спектакля. Но мы решаем задачи и потруднее. Надо только проявить смекалку и кое-что вспомнить.
В результате я сначала еду к одному своему приятелю в райотдел, на территории которого расположен театр, где сегодня дает концерт Райкин. У этого приятеля весьма хорошие отношения с администратором театра. Вскоре у меня оказываются искомые билеты. Администратор клянется, что отрывает их от собственного сердца.
И вот я мчусь на знакомую улицу, где находится та самая студия. Поспеваю я вовремя. Но у подъезда почему-то не обнаруживаю желтого «Запорожца». Как это понимать, интересно.
Тем временем из студии начинают выходить люди. Занятия окончены. Я замечаю и обоих красавчиков, с которыми два дня назад разлучил Элеонору Михайловну. На этот раз молодые люди идут одни. Элеоноры Михайловны с ними нет, ее подружки тоже. Я стараюсь не попасться им на глаза. Это ни к чему, они меня наверняка тоже запомнили.
Люди все идут и идут мимо меня, парни, девушки, весело и беззаботно болтают, перекликаются, обсуждают какие-то свои дела. Вот и последние уже выходят из подъезда. Элеоноры Михайловны среди них нет. Что же теперь делать?
Я забыл вам сказать, что еще утром, перед отъездом из отдела, связался через дежурного с группой, наблюдающей за квартирой Худыша. Мне сообщили, что Элеонора Михайловна в положенное время уехала на своем «Запорожце».
Значит, вместо занятий она куда-то отправилась. И наверное, не одна, а скорее всего с той самой размалеванной своей подружкой. Кстати, и она сегодня не была на занятиях.
Между прочим, как же зовут ту подружку? Ведь Элеонора Михайловна, помнится, ее называла при мне… Лена? Нет… Лера?.. Ляля! Ну конечно, Ляля! Это уже кое-что.
Пока я все это соображаю, из подъезда студии выходят две девушки. Они оживленно болтают о чем-то и смеются.
Я решительно направляюсь к ним. Что-то надо предпринимать. Что именно, я еще не решил. Но, как говаривал еще Наполеон, главное, это ввязаться в сражение, а там разберемся.
Я подхожу и смущенно спрашиваю:
— Девушки, извините меня, вы Лялю случайно не видели?
— Лялю?..
Они с откровенным любопытством смотрят на меня.
— Лялю Пирогову? — уточняет одна из них.
Я не знаю Лялиной фамилии, поэтому прикидываюсь удивленным.
— Неужели вы ее не знаете? — спрашиваю. — Такая худенькая, черненькая, у нее еще браслет на руке и губы такие яркие. А подруга…
— Господи, зачем так длинно, — смеется девушка. — Сказали бы — Пирогова, и все. Ее не было сегодня на занятиях.
— Неужели заболела? — огорченно спрашиваю я.
— Нет, нет, — вмешивается вторая девушка. — Я вчера вечером говорила с ней.
— Какая досада, — говорю я. — Мы условились встретиться. Я… даже билеты на Райкина достал на сегодня.
Для убедительности я показываю им два билета.
Девушки всплескивают руками. А та, которая вчера вечером говорила с Лялей, неожиданно спрашивает:
— Так это вас познакомила с ней Элла? Вчера.
— Элла?.. Вчера?..
Я не сразу соображаю, что речь идет об Элеоноре Михайловне, и позорно теряюсь на миг, не зная, что ответить. Девушки дружно приходят мне на помощь. Мое непритворное смущение вызывает у них сочувствие. И кроме того, они не могут допустить, чтобы пропал билет «на Райкина».
— Так позвоните же ей, — говорит одна из них. — Немедленно позвоните. Вот и все.
— В том-то и дело, что я забыл ее телефон.
— Я вам сейчас скажу, — она торопливо достает из сумочки записную книжку. — Пишите.
И диктует номер телефона. Я записываю.
Из ближайшего автомата я звоню Ляле. Откликается звонкий девичий голос.
— Будьте добры, Лялю.
— Это я. Кто говорит?
— Извините, пожалуйста. Это говорит знакомый Эллы. Мне очень надо ее повидать. Случайно она не у вас?
— Представьте, только что уехала. У нее примерка у…
— Кумрайтиса?
— Да. Откуда вы знаете?
— Она мне как-то о нем говорила. А вам не трудно сказать его адрес?
— Конечно.
Прижимая трубку плечом, я неловко записываю на клочке бумаги адрес этого модного портного. Потом выскакиваю из будки телефона-автомата и хватаю первое встречное такси.
И вот я уже прогуливаюсь около высокого, потемневшего от времени дома с лепными украшениями на подъезде и выбитой тут же на стене фигурой молотобойца, под которой красуется тоже выбитая на камне надпись: «Владыкой мира будет труд». Старый дом, когда-то называвшийся «доходным», который революция отметила своей печатью. Дом стоит в одном из переулков недалеко от улицы Кирова.
Время от времени я поглядываю на желтый «Запорожец», стоящий возле подъезда. Когда я, еще из окошка такси, увидел этот «Запорожец», у меня отлегло от сердца. И теперь я спокойно прогуливаюсь, предвкушая изумление Элеоноры Михайловны, и одновременно соображаю, как повести с ней разговор. Дело нешуточное. Мы сейчас уже разыскиваем не только ловкого гостиничного вора, но и убийцу, первая жертва которого лишь случайно осталась в живых. И кто знает, что он может придумать завтра.
Изредка я поглядываю на часы. Время еще есть. До начала концерта три с лишним часа. Можно не торопиться.
Интересно, с кем Элеонора Михайловна вчера познакомила Лялю? Но самое главное, где Мушанский? Неужели он так и не встретился со своим другом Семеном Парфентьевичем? А если…
Но тут мои мысли мгновенно обрываются. Из подъезда выпархивает Элеонора Михайловна уже в новом элегантном пальто с меховым воротником и высокой модной меховой шапке, из-под которой выбиваются бронзовые локоны. В руках у нее большой сверток. Я иду к ней навстречу. Элеонора Михайловна на миг останавливается, всматривается в меня, и на лице ее появляется обворожительная улыбка.
Она бросается ко мне и протягивает свободную руку.
— Виталик! Как это понимать? Откуда вы взялись? Я просто потрясена.
Что поделаешь, надо снова играть ту же идиотскую роль.
— Кто ищет, тот всегда найдет, — самодовольно говорю я. — Это еще не самый трудный случай.
— Нет, нет, это поразительно! — не может успокоиться Элеонора Михайловна. — Вы волшебник. И вообще за этим что-то есть.
Она лукаво смотрит на меня и грозит пальчиком.
— Есть, — охотно подтверждаю я. — Еще как есть, — и, в свою очередь, спрашиваю: — Разве Жора вам ничего не говорил?
Элеонора Михайловна внезапно меняется в лице и, запинаясь, говорит:
— Он такой странный… Он кошмарно изменился…
Теперь уже волнуюсь и я, хотя изо всех сил стараюсь не показать этого. Как можно беззаботней я спрашиваю:
— Почему это вам так кажется?
— Ах, Виталик, вы его давно видели?
— Не очень…
— А я только вчера.
Ого! Значит, она его вчера видела. И с прежней беззаботностью я задаю новый вопрос:
— Надеюсь, весело провели время?
Элеонора Михайловна неожиданно хватает меня за руку и испуганно шепчет:
— Виталик, он вчера… я сама видела у него… я просто вся похолодела… я совершенно случайно… видела у него… пистолет!
— Что-о?..
Очевидно, я тоже меняюсь в лице, потому что Элеонора Михайловна вдруг резко отшатывается от меня и пристально смотрит мне в глаза.
