если учесть, что Володя Ульянов вырос в семье царского сановника и живых рабочих отродясь в глаза не видел. С чего бы ему воспылать к рабочим такой сильной любовью, и с чего бы ему страдать от того, что рабочим тяжело живется? Этот человек вообще не умел любить, и рабочих он мог любить меньше, чем кого бы то ни было. Движущей силой этого человека была вовсе не любовь, а лютая ненависть. Источник этой ненависти кроется в домашнем воспитании – его воспитывала мать, у которой были так сказать этнические причины для ненависти к Церкви и всему христианскому. В 14 лет Володя Ульянов вполне осознанно сорвал с себя крест и никогда его больше не надевал. А ведь вся жизнь в Российской Империи строилась на христианстве – кругом храмы, и даже если в них не заходить, так ведь всегда кресты перед глазами, и даже если глаза закрыть, так в ушах будет колокольный звон. Для человека, который ненавидит христианство всеми силами души, тот старый мир был совершенно невыносим, и неудивительно, что разрушение этого мира стало для него мечтой всей жизни. Ленину было по большому счету безразлично, что будет построено на обломках русского мира, лишь бы этот мир разрушить. Такими же были и другие лидеры большевиков, счастье народа их меньше всего интересовало, ими двигала только ненависть к православию и к той жизни, которая была на православии основана.
Тогда естественно было бы предположить, что белые, как антиподы красных, сражались за Бога, за Церковь, за веру. Кажется, это было бы слишком смелым предположением, и считать белогвардейцев православным воинством, означало бы сделать им незаслуженный комплимент. Но тут ещё раз приходится вспомнить о том, что белые были обычными людьми, а это значит – очень разными. Если собрать в одном месте сто тысяч мужиков, даже сплотив их вокруг высокой идеи, невозможно будет представить себе, что все они, как один, будут возвышенными идеалистами, ни о чем не думающими, кроме служения своей идее. История знала христианские воинства, и ни когда они не состояли из одних только ревностных христиан – это попросту невозможно.
Так же и Белая Гвардия, если посмотреть на неё беспристрастно, вовсе не производила впечатления сообщества людей, для которых вера – главное в жизни. Основная причина – предреволюционное охлаждение к вере русской интеллигенции, из которой в основном рекрутировалось офицерство. Но! Белые сражались за старый русский мир, который они любили, и который был весь основан на православии, против чего они как минимум не возражали. Там были и церковные люди, и «просто верующие», и те, для кого православие сводилось к национальному колориту и исполнению обрядов. Но вот кого там не было, так это убежденных безбожников, а если бы таковые и нашлись, они бы и рта не посмели открыть, потому что их тут же обвинили бы в большевизме. Средний белогвардеец, даже и не слишком верующий, всё же понимал, что старый русский мир – это не только «вальсы Шуберта и хруст французской булки» – это и храмы, и кресты, и колокольный звон, и молебны. Может быть когда-то иные русские офицеры были ко всему этому довольно равнодушны, как можно быть равнодушным к воздуху, которым дышишь, но о котором не думаешь, но когда большевики оставили без воздуха значительную часть России, о нем пришлось задуматься. И вчерашний объект насмешек – поп с кадилом – вдруг стал родным и близким, а его появление перед армейскими шеренгами вызывало искреннюю радость и согревало душу. Иной офицер раньше мог быть довольно равнодушен к посещению храма, но однажды увидев оскверненный большевиками храм, он содрогнулся и понял: стоит воевать за то, чтобы ни какая мразь не смела гадить в русских храмах. Стал ли этот офицер настоящим «рыцарем веры»? Да он просто стал нормальным человеком, у которого вызывает отвращение то, что отвратительно, и который готов с этим бороться.
Это ощущение хорошо передал генерал Деникин: «Храм – единственное убежище, куда не вторглось ещё звериное начало. Завтра придут «они», убьют священника и надругаются над храмом». В том числе и поэтому белогвардейцы в массе своей считали, что «они» – это те, кого не должно быть на Руси.
В белогвардейской декларации о взаимоотношениях Церкви и государства безо всяких виляний было четко сказано: «Возрождение России не может совершиться без благословления Божия, и в деле этом Православной Церкви принадлежит первенствующее положение». Генерал Деникин говорил: «В эти страшные дни одновременно с напором большевизма, разрушающим государственность и культуру, идет планомерная борьба против Христовой Церкви. Храм осквернен, рушатся устои веры. Погасли светильники у пастырей, и во тьме бродит русская душа, опустошенная, оплеванная, охваченная смертельной тоской или тупым равнодушием».
Антон Иванович был не просто верующим, а глубоко церковным человеком. Ещё в детстве он не только регулярно посещал богослужения, но и прислуживал в алтаре, звонил в колокол, пел на клиросе. В Быховскую тюрьму, где сидели арестованные Керенским генералы, приходил священник. Церковный хор во время богослужений полностью состоял из генералов и офицеров. (Сейчас бы представить себе такое). Деникин искренне радовался тому, что имеет возможность петь в таком удивительном хоре, говорил, что это его старое ремесло. Антон Иванович пронес живую православную веру через всю жизнь, уже в эмиграции, в Париже, он каждое воскресение ходил в храм на Сергиевское подворье.
Основатель Белой Гвардии генерал Алексеев так же отличался очень глубокой религиозностью. Про него вспоминали, что он постоянно укреплял себя молитвой, молился истово, совершенно не замечая ни чего вокруг. Ещё в бытность свою начальником штаба ставки верховного главнокомандующего, он всегда сожалел, что вечерня такая короткая. Он как-то сказал: «А я вот счастлив, что верю, и глубоко верю, в Бога, и именно в Бога, а не в какую-то слепую и безличную судьбу».
Что касается других белых генералов, то особой религиозностью они, может быть, и не отличались, но каждый из них понимал, что без Церкви белое дело
бессмысленно, и аллергии на Церковь не было ни у одного из них.
Офицер-марковец вспоминал: «Группа офицеров нашего батальона с капитаном Слоновским пришла в монастырь поклониться святыням. Их встретил настоятель монастыря. Он благословил защитников веры православной и раздал всем черные монашеские четки – символ служения Церкви. Офицеры были тронуты глубоко этим благословением. Надев четки на руки, они сочли этот дар относящимся не только к ним лично, но и ко всему полку, сочли, что все марковцы с этого дня могут носить четки. Необычно было видеть марковцев с монашескими четками на руке. Те кто их носил – носил с достоинством. Говорили
