«Князья Пожарские» так и не смогли докричаться до «купцов Мининых». Ту жирную ростовскую сволочь, откровенно говоря, даже трудно понять. Неужели они не въезжали, что если белые не устоят, то придут красные и отберут всё? Ответ на это недоумение надо, видимо, искать в психологии богача. Толстосумы слишком привыкли, что при помощи денег смогут порешать все вопросы, что, пока целы их капиталы, они хоть с чертом договорятся, кого надо подкупят и опять будут в полном шоколаде. Белые офицеры-оборванцы не внушали им доверия, они не хотели вкладывать деньги в это гиблое дело. Пафос генерала Маркова понятен: «Хватит просить, надо требовать». Но чтобы что-то стребовать с этой жирной сволочи, белым пришлось бы вводить чрезвычайки, а этого они не могли себе позволить. Нормальный человек не может изменить своей природе и стать нелюдем «для пользы дела». А вот для красных это проблемой не было. Генерал Марков упомянул о 400 рублях, которые дали ростовские богачи генералу Алексееву и о миллионах рублей, которые они дали большевикам, когда Добровольческая армия оставила Ростов. Если человека прижечь хорошенько каленым железом, он отдаст даже то, чего у него нет. Вот уж воистину: кто не хочет кормить белую армию, будет кормить красную.
Бесстыжая ложь о том, что белые были «наемниками буржуазии», была для красных жизненно важной, даже неизбежной, потому что одна ложь порождает другую. Однажды соврав о том, что их главная цель – освободить народ от эксплуатации, они вынуждены были врать о том, что их противники – защитники эксплуататоров. Одно логически вытекало из другого. Но фактами это не подтверждается. Белые не были эксплуататорами и, более того, находились с эксплуататорами в отношениях неприязненных. Отсюда следует, что и для красных «уничтожение эксплуатации человека человеком» было лишь предлогом для уничтожения исторической России.
«Бей рабочих и крестьян»?
В годы Гражданской войны большевики выпустили плакат, на котором была изображена «деникинская банда», идущая под знаменем с надписью: «Бей рабочих и крестьян». Ещё одна ложь по той же схеме: поскольку Красная Армия была объявлена рабоче-крестьянской, значит белые – против рабочих и крестьян. Зачем-то Деникину, сыну крепостного крестьянина, очень захотелось бить крестьян. Кто-то и до сих пор верит в этот бред.
Есть, однако, факты. На территориях, которые контролировали белые, не было даже намека на голод, а в то же самое время на территориях, где большевики установили «рабоче-крестьянскую власть» крестьяне вымирали от голода. Помню, сестра моей бабушки привела мне частушку той поры:
При царе, при Николашке,
Ели белые олашки,
А теперь большевики,
Так нет ни хлеба, ни муки.
В частушках всегда правда, потому что их свои придумывают для своих – начнешь петь какую-нибудь околесицу, так тебя просто засмеют.
Офицер-марковец вспоминал, что однажды во время боя они услышали в тылу у красных оружейную стрельбу. Сначала не поняли: «Наши в тылу врага?» Но связь сообщила, что это ведут бой крестьяне, не желающие оставаться у красных и пробивающиеся к Добровольческой армии. Крестьяне пробивались на юг одиночно и группами, иные – в сотни человек. На первый батальон Марковского полка за трое суток вышло около 400 крестьян. Они не просто уходили, а для того, чтобы бороться со своими врагами-большевиками. Они просили зачислить их в ряды Белой Гвардии, дать им оружие.
Воистину, лютой была для крестьян рабоче-крестьянская власть, и для рабочих она была ни сколько не лучше.
В Омске на Ижевском заводе большевики зверски замучили и расстреляли свыше семи тысяч человек. Большинство этих жертв были рабочими, среди расстрелянных было много женщин и детей. И пролетариат поднимался против своих палачей-большевиков, цинично прикрывавшихся «диктатурой пролетариата». Одним из самых боеспособных соединений белых стала Ижевская дивизия, целиком состоявшая их рабочих.
Полковник Дроздовский говорил: «Если вождям большевизма нет ни прощения, ни пощады, то рядовым бойцам, отрекшимся во имя Родины от своих прежних преступных заблуждений, мы найдем место в наших рядах». Дроздовский первый из белых командиров стал привлекать на службу бывших красноармейцев. Был сформирован солдатский батальон, который уже через 5 суток блестяще проявил себя в бою. Среди его состава были простые парни – чернорабочие, крестьяне. Офицер-дроздовец вспоминал: «Надо было просто удивляться той перемене в их сознании и настроении после того, как они надели погоны. Они все радовались плену и уверяли офицеров, что советчина со всей комиссарской сворой им осточертела». После взятия Тихорецкой солдатский батальон был развернут в 1-й Солдатский полк, позднее получивший наименование Самурского. Пополнения из рабочих и крестьян у белых всегда были.
Итак, правда в том, что рабочие и крестьяне сражались и у белых, и у красных, то есть Гражданская война разделила людей вовсе не по социальному и не по имущественному признаку. У белых было куда больше оснований утверждать, что они сражаются за подлинные, а не за мнимые интересы рабочих и крестьян, и в этом смысле скорее уж белая армия была рабоче-крестьянской. Для белых генералов и офицеров рабочие и крестьяне были русским народом, который они любили и за который проливали кровь. Для красных комиссаров народ был быдлом, которое они всегда готовы были губить в любом количестве, интересами которого они прикрывались и на котором паразитировали.
Впрочем, в Белой Гвардии солдат и офицеров было примерно поровну, то есть офицерский состав наличествовал в избытке, а рядового состава всё же хронически не хватало. Почему? Не надо думать, что к красным рядовые шли охотнее, потому что они были социально близкие, родные, свои, а к белым шли реже, потому что это были «баре» и «благородия», то есть чужие. Просто красных совершенно не интересовало, кто чего хочет, они гребли всех «под метлу», порою карательными методами. Как заметил Валерий Шамбаров, красных было больше, потому что они поставили под ружьё пассивное большинство. А к белым шли добровольно. Ну порою не совсем добровольно, когда речь шла о пленных красноармейцах. Но убежать от белых было очень легко и порою убегали, а те простые русские мужики, которые оставались с белыми, сражались не за страх, а за совесть. Идейных рабочих и крестьян у красных вряд ли было больше, чем у белых.
Конечно, сказывалось то, что простые люди гораздо реже бывают идейными, чем образованные, потому и пошли на Дон в первую очередь офицеры, а не рядовые. Рабочие и крестьяне, редко читавшие книги и всякими там возвышенными идеями не сильно увлекавшиеся, в массе своей жили очень приземленными интересами. Не многим из них могла быть близкой мысль о том, чтобы с огромными трудностями пробираться за тысячу километров в Белую Гвардию, чтобы выполнить свой долг перед Россией. Среди простых людей тоже были настоящие и очень глубокие
