Элспет блаженно растянулась рядом с Эдмундом на ковре из иголок. Ей невольно вспомнились недавние события: когда человек с холодным голосом заговорил, она была уверена, что Эдмунд узнал его — иначе почему он так напрягся? В тот же миг она ощутила в ладони тяжесть от рукоятки меча. Невидимый все говорил, меч вся тяжелел; когда с верхушки дерева к властному человеку устремился ворон, ее кисть обтянуло перчаткой, среди веток ежевики блеснуло полотно меча. Как это понимать? Когда они бросились бежать, блеск померк, но зуд в ладони еще оставался.
Увы, расспросить обо всем Эдмунда она не могла, пока рядом находился Клуаран. Поэтому она обратилась к самому менестрелю:
— Куда же нам теперь деваться?
— Я уже говорил, — отозвался он, устраиваясь на мокрой земле, как на перине. — Мы направляемся в Гластенинг. Здесь, в Уэссексе, нам всюду грозит опасность. На дороге не избежать встречи с солдатами. А если нас поймают в стороне от дороги, то повесят как воров. Гластенинг не опаснее любого другого места, к тому же там меня ждут неотложные дела.
Глава одиннадцатая
Таких больших городов, как Гластенинг, Элспет еще не видывала. Стоя на опушке леса, трое скитальцев рассматривали раскинувшееся внизу поселение. Оно состояло из чистых деревянных домиков в окружении ухоженных полей; в центре красовалась каменная церковь, перед которой в беспорядке громоздились бесчисленные лавки. Элспет не терпелось оказаться в городе. Там они по крайней мере будут привлекать к себе меньше внимания, чем в доме тана и у деревенского старосты, где им вообще пришлось хорониться в погребе. Клуаран заверил их, что беспокоиться не о чем.
Утром он усадил их под деревом и ушел, чтобы вернуться через некоторое время со свертком под мышкой.
— Это тебе, — сказал он Элспет, отдавая ей мальчишескую шерстяную блузу и гетры. — Стражи ищут мальчишку и девчонку. А мы предъявим им двух мальчишек! Только придется тебя обкорнать. — С этими словами он вынул из-за ремня нож.
— А это для тебя, Эдмунд. — Он достал бутылочку, содержимое которой в лесной тени показалось черным. — Сок грецкого ореха, — объяснил он, — краска для твоего лица и волос. Ты слышал, о чем говорили солдаты: они разыскивают белобрысого мальчишку и темноволосую девчонку. Что ж, пока мы здесь, никого похожего они в городе не найдут.
Элспет поначалу чувствовала себя неловко в мальчишеском наряде, хотя он был словно на нее сшит. Спускаясь с холма к городу, она пыталась разучить моряцкую походку враскачку. Заметив улыбку Эдмунда, она улыбнулась в ответ. Впервые она увидела его веселым. На смуглом теперь лице под чубом торфяного оттенка глаза остались светлыми, как вода.
— Ты похож на разносчика! — пошутила она и, пользуясь отсутствием рядом Клуарана, добавила: — Что сказали бы твои родители, если бы увидели тебя сейчас?
— Отец от меня, наверное, отказался бы, — ответил Эдмунд, посмеиваясь.
— Пока мы будем в Гластенинге, — сказал Клуаран, подходя ближе, — помните, что вы мои ученики. Мы можем пробыть там денек-другой. Слушайтесь меня. Я добуду лошадей. До Венты-Булгарум путь еще не близкий.
Элспет остановилась:
— Вента? Там ведь живет Оргрим!
— Разве я сказал, что вы пойдете со мной в город? — спокойно возразил Клуаран. — Я найду местечко, где вы будете прятаться, пока я не закончу свои дела.
На оживленных улицах Гластенинга было даже страшновато после безлюдья и безмолвия болот и пустошей. Элспет задрала голову, восторженно любуясь каменной церковной колокольней, высившейся над рыночной площадью, и чуть не затерялась в толпе. Монахи в бурых рясах, с выстриженными тонзурами, скользили в толчее, как рыбины с темной чешуей, иногда останавливаясь, чтобы перекинуться словечком с торговцем в кожаной куртке или с женщиной в ярком платье. Элспет загляделась на янтарное ожерелье одной горожанки и столкнулась с парнем, сгибавшимся под тяжелой корзиной. При падении корзина едва не похоронила ее под собой, потом она шарахнулась от облака перьев и чуть не попала под колеса тележки.
Клуаран велел ей не отставать, стрельнув недовольным взглядом.
Зазвенели колокола, и город разом притих. Толпа поредела: монахи и кое-кто из горожан устремились в церковь. Скоро изнутри раздалось манящее пение.
Глаза Элспет наполнились слезами.
— Вечерня, — пробормотала она. Ей вспомнились вечера в промежутках между плаваниями, когда отец брал ее с собой в церковь, чтобы испросить у Бога спокойствия на море. — Отец… — прошептала она и, не раздумывая, бросилась к высоким церковным дверям, чтобы исчезнуть в озаренной свечами полутьме.
Рыночные торговцы уже закрывали свои лавки, когда церковная служба завершилась и они вышли на вечернюю площадь. Эдмунд последовал примеру Элспет, вошел в церковь и сел рядом с ней на заднюю скамью. Он почти ничего не понял в богослужении на латыни, свечи и потемки привели его в уныние, но, с другой стороны, здесь можно было отдохнуть от рыночной кутерьмы и от приказов Клуарана. Краем глаза он следил, как молится Элспет. Она не пропустила ни одной молитвы, шепотом повторяя монашеские песнопения. Судя по всему, церковная служба была знакома ей так же хорошо, как ему — ритуалы в честь материнских домашних божков.
Клуаран встретил их у дверей; с ним был толстый монах — брат Ансельм.
— Ансельм — келарь монастыря, его епархия — провизия и прочие припасы, — объяснил Клуаран. Ансельму он сказал: — Это мои ученики, я тебе о них говорил. Славные ребята, только иногда медлительные.
— Вижу, что они добрые христиане, уже это хорошо, — похвалил их монах. Эдмунд от смущения заморгал: в церкви ему было не слишком уютно. — Будь нашим гостем на вечерней трапезе, — обратился Ансельм к Клуарану. — Настоятель будет рад, если ты споешь нам житие святого. Ты так мастерски исполняешь духовные песни, что трудно поверить, что ты не придерживаешься истинной веры.
Клуаран с улыбкой покачал головой.
— А твои парни? — спросил брат Ансельм. — Они умеют тебе подпевать?
— Увы, нет. — Клуаран удрученно развел руками. — Им это еще не по плечу. Зато они помогут тебе на кухне и смогут прислужить у стола, надо только растолковать им, что к чему. Только учти, Элис, — он указал на Элспет, — у нас туповат, все больше помалкивает. — Он выразительно посмотрел на Элспет. — Зато стряпает он на славу, можешь спокойно поручить ему вертел. Второй, Нед, может колоть дрова и ворочать бочки, не гляди, что с виду он такой тщедушный.
Эдмунд открыл было рот, чтобы опровергнуть эту ложь, но менестрель уже торопился прочь, оставив их на попечении брата Ансельма.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
